Ознакомительная версия.
Бездомный Король и впрямь встал и принял из рук подбежавшего оруженосца щит. Он был готов к бою.
– После такого падения у него голова должна раскалываться, – высказал надежду молодой Арсен Савиньяк.
– Голова не знаю, а вот нога… Бастард ранен.
– Скорее просто ушиб.
– Не сомневаюсь, Эктор, вам бы хотелось именно этого.
– Кровь не разглядеть – далеко!
– Ушиб или рана, но хромает он сильно.
Убедившись, что соперник намерен продолжать поединок, кэналлиец бросился вперед. На град обрушившихся на него «верхних» ударов бастард ответил глухой обороной. Пару раз он попытался огрызнуться, но как-то вяло, и Алан решил, что Оллар все-таки ранен, причем серьезно. В бедро? Если так, он рискует истечь кровью.
– Сейчас кэналлиец его «откроет», – в Михаэле явно проснулся испытанный турнирный судья, – я буду не я, если Алва не саданет по низу[9].
– И подставит голову? – усомнился Ариго.
– Ему нравится рисковать, а бастард слабеет.
Михаэль оказался прав – про южан не зря говорят, что они рождаются сумасшедшими, но сам бы Алан на подобный удар не отважился. Рамиро рванулся вперед и с силой ударил по краю черно-белого щита, сбив его на сторону. Бастард открылся, оказавшись во власти кэналлийца, не преминувшего развить успех. Ударив еще раз уже по внутренней стороне щита, Алва развернул противника боком, лишая последней возможности сопротивляться, и картинным жестом приставил к горлу побежденного меч.
– Разрубленный Змей! – других слов у Эктора Придда не нашлось.
Впрочем, другие и вовсе потеряли дар речи и могли лишь смотреть, как Рамиро Алва без посторонней помощи садится на коня и, не оглядываясь на суетящихся вокруг Бездомного Короля свитских, шагом возвращается к Полуденной башне. Вся схватка заняла от силы несколько минут.
– Лучше б он его добил, – пробормотал кансилльер.
– Алва сражался за честь Талигойи, а не за корону, – голос Эрнани был ледяным, – оговоренные условия нарушать нельзя.
– Почему он согласился на эти условия? – буркнул Придд, – следовало настоять на смертельном поединке!
– Вы бы и настояли, – вновь вскинулся на дыбы Эпинэ, – полчаса назад мы загодя мирились с позором, сейчас нам мало славы – подавай убийство!
– Мы с кансилльером прежде всего думаем о государстве. Если Франциск Оллар умрет, его люди разбегутся, как крысы. Алва держал жизнь бастарда в своих руках и отпустил его. Это весьма похоже на измену.
– Алва – человек Чести, – оборвал Эктора король, – вы бы подали ему руку, запятнай он себя убийством?
Ответить Придд не успел. Победитель, как был в доспехах, поднялся на смотровую площадку и преклонил колени перед сюзереном. Королевский оруженосец торопливо снял с кэналлийца шлем. Алва тяжело дышал, иссиня-черные волосы слиплись, на смуглой щеке кровоточила ссадина. Алана неприятно резанула ироничная улыбка на точеном лице – тридцатипятилетний герцог казался не столько рыцарем, отстоявшим честь своего государя, сколько мальчишкой, гордым совершенной каверзой.
– Вы отстояли честь Талигойи, герцог, – в голосе короля звучала неподдельная теплота.
– Это было не так уж и трудно, – сверкнул зубами Алва.
– Честь дороже жизни, – в устах Эрнани ритуальная фраза обрела новый смысл. Король улыбнулся и возложил на плечи победителя сверкающую сапфирами цепь.
– Вы ее заслужили, – чопорно, словно на турнире, изрек граф фок Варзов.
– Более чем! Мы все в долгу перед вами.
– Благодарю моего короля и прошу разрешения вернуться на башню. – Алва больше не улыбался. – Мне кажется, следует ожидать штурма.
– Вы что-то заметили в лагере Бездомного?
– Нет, в его глазах. Этот человек привык оставлять последнее слово за собой.
– Вам потребуются подкрепления?
– Нет, государь. Мы отбились бы собственными силами, но…. Если мне будет позволено высказать свое мнение…
– Говорите.
– Я думаю, на этот раз Франциск нанесет удар не по внешним укреплениям, а по западной стене.
– Почему вы так решили?
– Оллар горд, – сдвинул брови южанин, – и умен. Если он набросится на Корявую, МОГУТ сказать, что он мстит за поражение, а западная стена уязвима. Бастарду нужна победа, он не захочет выглядеть оскорбленным гордецом.
– Мы учтем ваше мнение, герцог. Скажите, почему вы не принимаете участие в турнирах?
– Семейная традиция. – Рамиро грациозно, несмотря на тяжесть доспехов, поднялся с колен. – Мы не признаем турнирного оружия и не поднимаем меч на союзников. Если в Новом городе потребуется помощь, я готов привести своих людей.
– Никакого штурма не будет. Бастард ранен, – надменно произнес Эктор Придд, – неделя покоя нам обеспечена.
– Ранен, – согласился кэналлиец, – но не в голову. По его мнению, мы не станем ждать штурма, и именно поэтому он нападет. Лезть самому на стены ему не обязательно.
– В любом случае помощь мне не нужна.
– Однако прошлый раз вы едва не потеряли Червленую башню, – бросил Михаэль, – если б не подоспел Окделл, Бездомный Король обрел бы дом еще позавчера.
– Ничего подобного, – взвился Эктор, – я…
– Мне кажется, друзья мои, следует прислушаться к совету герцога, – положил конец начинающейся сваре король. – Прошу всех вернуться к своим людям. Алан, проводите меня.
Окделл подал Эрнани руку, и тот тяжело поднялся. Серая лихорадка не убивает, но калечит, ходить без посторонней помощи перенесшие ее не могут. Эрнани и Алан медленно пошли по специально построенному пандусу к поджидавшим короля конным носилкам. Когда их могли услышать лишь голуби и воробьи, король повернулся к спутнику:
– Если б кэналлиец не был полукровкой или хотя бы вел себя иначе, оборону возглавил бы он, а не Эктор. Алва – сын полководца и сам прирожденный полководец… Мы относимся к нашим соседям как к варварам, а они давно нас обогнали. Покойный герцог Гонзало сотворил чудо, не просто вытеснив шадов за пролив, но заключив с ними мир. Теперь я вижу, это не было удачей – Алва всем обязаны самим себе…
– Ваше Величество, смените маршала!
– Высокий Совет[10]Алву не признает, вы это понимаете не хуже меня, да и не дело менять коней на переправе. Тем более надежды нет.
– Мой государь!
– Надежды нет! Кабитэла обречена, а с ней и вся Талигойя. Бездомный Король получит дом, а его разбойников назовут герцогами и графами. Наше время уходит, мы можем сохранить честь, но не жизнь.
– Это уже немало, Ваше Величество.
– Будем утешаться этим. – Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал – нет ничего хуже, чем признать себя побежденным еще до сражения, а талигойский монарх не сомневался в поражении.
Ознакомительная версия.
