Ознакомительная версия.
Березка в углу была занята беседой с Тополем, а третья девушка тоже стала раздавать пироги. Огнеяр ждал, когда она подойдет к нему. Она и правда подошла.
— Попробуй нашего угощения, княжич! — сказала она, протягивая ему румяный пирог. — Хорошо удались — как будто знали про вас.
— А ты откуда знаешь, что я княжич? — спросил Огнеяр.
Ни одеждой, ни волосами он не выделялся среди других, браслеты, гривны на шее или серьги в левом ухе многие кмети носили и побогаче, чем у него. Но девушка выбрала в княжичи его, ни на миг не усомнившись.
— Откуда? — Девушка посмотрела наконец ему в глаза, словно удивленная вопросом. — Видно же…
— Что видно?
Она все еще протягивала ему пирог, и Огнеяр взял ее руку с пирогом, чтобы не убежала. А она смотрела ему в лицо, как будто искала ответ, что же ей видно. Пламя причудливо играло в чертах его смуглого лица, правильных и немного резковатых, глаза у него оказались темно-карие, с очень большим зрачком, и в самой глубине их тлел красный огонек. Или это отблеск очага? Или ей мерещится? О нем столько разного говорили, что она ждала увидеть чуть ли не Змея Горыныча, а увидела простого парня… Нет, совсем не простого. Угольная чернота его бровей, темный румянец на скулах, блеск снежно-белых зубов сразу отпечатывался в сознании, весь облик Огнеяра был какой-то резкий, выделяющийся и западающий в память с первого взгляда. Что-то неуловимое отличало его от людей. От людей, потому что он не был человеком. И это отличие бросилось ей в глаза с первого же взгляда, хотя она не смогла бы объяснить, в чем оно.
— Так возьмешь? — не найдя ответа, сама спросила она о пироге. При этом ей подумалось — если нечисть у тебя возьмет еду, то не обидит, даже поможет.
Огнеяр усмехнулся, словно услышал ее мысли.
— А думаешь, нет? — вызывающе спросил он. — Думаешь, я только живой кровью питаюсь, добычу клыками рву?
Не давая девушке времени ответить, он быстро потянул ко рту ее руку с пирогом. Девушка вскрикнула и дернулась — ей показалось, что сейчас Огнеяр ее укусит. Парень у стола вскочил с места, готовый броситься на выручку сестре. Но Огнеяр откусил от пирога и выпустил руку девушки. Она уронила пирог, отступила назад, перевела дыхание. Она слышала, что кмети вокруг смеются, смеется и сам Огнеяр, и застыдилась своего испуга. Поправляя волосы, чтобы скрыть смущение, она кинулась поднять пирог, рука ее встретилась с рукой Огне-яра, и девушка снова отпрянула.
— Не бойся, не съем! — весело сказал Огнеяр, снова откусывая от поднятого с соломы пирога. Смятение этой юной и миловидной девушки забавляло и странно трогало его, на сердце у него потеплело, на душе стало вдруг хорошо, как давно не бывало. — Не сама пекла?
— Нет, это здешние, — смущенно ответила девушка, пытаясь улыбнуться и приглаживая без того гладкие волосы на висках.
— А ты ведь не здешняя?
Огнеяр успел разглядеть, что у нее не две косы, как у других, а одна, и рубаха вышита как-то по-другому — он не разбирался в хитростях женских рукоделий, но видел разницу.
— Из Вешничей мы, — ответил тот парень. — Невеста нам по матери двоюродная сестра, вот мы на сговор и пришли. Сестра, иди сюда.
Светло-русыми волосами и лицом парень был так похож на девушку, что всякий догадался бы — они не просто из одного рода, у них общий отец и общая мать. Потянув сестру за рукав, парень заставил ее отойти от Огнеяра и усадил на лавку. Утреч привычно сделал Огнеяру вопросительный знак бровями — не увести ли как-нибудь строгого братца? Но Огнеяр не ответил.
— Э, да ты гусли принес! — воскликнул он, заметив гусли в руках у второго парня. — Давай сюда!
Взяв гусли, княжич бережно развернул кусок медвежьей шкуры и повернул их к огню, разглядывая резьбу, украшавшую верхнюю крышку. В гуслях он разбирался не хуже, чем в оружии, и мог на глаз определить, сколько им лет, в каком племени и даже в каком из Велесовых святилищ они сделаны.
Огнеяр не знал, какой жаркий спор разгорелся у Моховиков из-за его просьбы. Гусли эти хранились в роду уже шесть поколений и считались священным оберегом Моховиков. Давать такую вещь в руки чужаку, да еще, по слухам, и оборотню, было опасно. Но ведь он княжеского рода — к чему прикоснется, то счастливым сделает! А что оборотень — ведь самого Велеса сын, а песенный дар людскому роду дал Велес. Короче, Огнеяру принесли гусли, и почти все родовичи, кроме жениха с невестой, постепенно собрались в беседе послушать, как он на них сыграет.
Огнеяр устроился поудобнее, позвенел струнами на пробу, недолго призадумался, оглядел слушателей.
— Коли у вас сговор, я вам сговорную песню спою! — объявил он. — Может, и на свадьбу тогда позовете!
Моховики переглянулись, а Взимок беспокойно заерзал на месте. После второго намека не позвать княжича будет невежливо, а ведь боязно! Кто их знает, оборотней? Да и кмети его тоже, по всему видно, не промахи — нарожают девки после выводок волчат!
А Огнеяр глянул на девушку из Вешничей, глаза его блеснули в свете огня, и он запел:
Козушка белоногая по горушке ходила,
Дразнила-подразнивала она серого волка:
«Волчушко серенький, я тебя не боюсь,
Я тебя не боюся, за тыном схоронюсь!»
Не разгадала да и козушка, что поутру будет:
Тын как был стоит, а козушки нет!
Родня лисогорского жениха с удовольствием усмехалась, слушая, как сам княжич прославляет успех сватовства их парня. Моховики опять переглянулись: песня волка заставила их встревожиться о своих козочках. А Огнеяр уже запел новую песню:
Ах, нынешня зима непогожлива была,
Непогожлива была, все метелица мела,
Завеяла-занесла, все дорожки замела!
Ах, нету мне пути, как мне к ладушке пройти?
Я по лесу поскачу серым волком,
Через речку полечу ясным соколом,
Через тын перескочу горностаюшкой,
А на двор войду добрым молодцем!
Забыв обо всем, хозяева слушали его, женщины не сводили с княжича глаз, теперь он им всем казался красавцем. Глубокий, низкий и при этом легкий голос лился, как широкая могучая река, завораживал, проникал прямо в сердце, минуя слух. Каждый из слушателей в себе самом ощущал любовь и стремление к любимому существу, неизмеримые силы, чтобы идти к нему. Эта любовь заполняла весь мир и наполняла жизненными соками, но где-то в глубине ее слышалась тоска по несбыточной мечте — ведь Велесу, зимнему жениху прекрасной Лели-Весны[27], любовной тоски достается гораздо больше, чем краткой и обманчивой радости. Так мог петь только сын самого Велеса.
И больше всех им была очарована молоденькая девушка из рода Вешничей. Он смотрел на нее, пока пел, и она не отводила глаз, всем существом впитывая любовь, которую он обещал ей своей песней. Слушая песню, слова которой ей и раньше были знакомы, она вдруг саму себя ощутила богиней Лелей, к которой вечно стремится сумрачный Подземный Хозяин, и вода весенних ручьев потекла в ее жилах, весеннее солнце засверкало в очах. Прежде весь ее мир был ограничен своим займищем да несколькими соседними, родовыми угодьями, полями, ближним лесом и рекой, но он, чуроборский княжич и оборотень, вдруг раскрыл перед ней огромный мир, неоглядный по ширине и глубине. Сами очертания привычного мира дрожали, становились прозрачными. И сквозь них проглядывало совсем иное бытие — медленно дышащее, лишенное времени, лишенное четких границ и ограничений, но живое! Туда могут заглянуть только самые мудрые ведуны и чародеи, но сейчас и она, простая девушка из рода Вешничей, видела эти миры, и не в воде гадательной чаши, а в глазах чуроборского оборотня, которого она по рассказам представляла каким-то чудовищем и который на деле оказался так прекрасен, что захватывало дух от одного его присутствия. Хотелось без конца смотреть ему в лицо, по которому перебегают тени от огня, слушать его волшебный голос. Он все это может — и серым волком, и ясным соколом, и добрым молодцем…
Ознакомительная версия.
