Ознакомительная версия.
Данный запрос я проигнорировала хлопаньем ресниц.
Затем меня озадачили:
— Habla Usted espanol?[3] — И… — Buon viaggio!
Последнее порадовало особо. На итальянском означает — «Счастливого пути!» Надо бы уточнить, куда именно!
Но почему-то никто — никто! — не догадался спросить, способна ли я общаться на греческом языке. Или хотя бы на английском. Видимо, моя внешность у них ассоциировалась исключительно с Испанией или Италией, ну или на крайний случай — Францией. Почему не с Зимбабве?
Наконец пришел важный пожилой профессор и долго щупал мой пульс на коленке и заглядывал мне в декольте больничной рубашки.
Когда мне все окончательно надоело, я поинтересовалась:
— Могу я видеть американского консула? — На английском языке.
Профессор подпрыгнул на стуле и проверил мою нервную реакцию, хлопнув по болевой точке чуть ниже колена. И мы с ним вместе немного подергали конечностями…
М-дя-а-а, для почтенного профа оказалось полной неожиданностью, что женщины, оказывается, даже могут говорить! К тому же по-английски!
— Вы кто? — строго спросил он меня, рассматривая выдающуюся вперед грудь через толстые стекла очков.
— Джул Смит, — честно ответила я, сползая вниз и пытаясь встретиться с ним взглядом.
— Ага, — задумался профессор.
Естественно! Среди его пособий до сего дня не было ни одной говорящей Джул Смит.
— Откуда вы? — созрел следующий вопрос.
— Нью-Йорк, Большое Яблоко, — еще честнее поведала я, натягивая простыню до шеи и открывая ноги.
Профессор заинтересовался новыми перспективами, но все же спросил:
— Вы голодны? Яблок нет, но что-то все же есть… наверное.
— Консул? — тут же ввернула я, направляя его раздумья от ног к голове, причем — исключительно его!
— Это можно есть? — озадачилось местное светило.
— ЭТО можно слушать, — заверила его я. — Долго и нудно. Позовите, а?
— Ко-ого? — Профессор упорно изучал мои нижние конечности, словно новое захватывающее пособие.
— Консула! — рявкнула я. — Хочу видеть, слышать и обонять американского консула!!!
— Аг-га, — покивал специалист, мотыляя пушистой головой-одуванчиком с лысиной посредине. — Налицо агрессия и стресс!
— На лице у меня — жажда убийства! — завопила я еще громче. — Если мне не предоставят консула, я всю оставшуюся жизнь буду здесь жить и вопить!
— Связки надорвете, — невозмутимо предупредил профессор. — И вам в вашем состоянии опасно нервничать…
— В каком моем состоянии?!! — озверела я. — У меня стресс и амнезия, но я точно помню, что не беременна!
— Поздравляю! — обрадовалось чему-то «светило». — Это так трогательно!
— А-а-а! — У меня кончилось даже ангельское терпение. — Помогите! Спасите его от меня, а то я за себя не ручаюсь! Счас потрогаю дедушку в состоянии аффекта!
Набежала куча медперсонала, и профессора увели на другую консультацию, а мне вкатили тройную дозу витаминов за очень «хорошее» поведение и пригрозили страшным набором медицинских терминов.
Я прониклась и затихла. На время.
А консула мне все же нашли. Искали сутки, но потом ко мне приехал вежливый подтянутый мужчина в галстуке, затянутом у самого кадыка, и очень корректно задал три миллиона вопросов. Ответила я только на три: как зовут, где живу и какой у меня номер карточки социального страхования. Эта информация была неподвластна никакой амнезии!
Через сорок восемь часов меня выперли из больницы и отобрали халат. Надо, правда, отдать им должное (но я бы лично не отдавала) — ребята не поскупились! Подобрали мне на бедность шорты восемнадцатого размера (я ношу второй) и футболку (мужскую!) три икса. Я утонула. Персонаж итальянской комедии Пьеро. Зато свободно и практически ничего не видно! Во всем есть что-то хорошее, главное это найти, не особо углубляясь в мелкие детали.
Так вот, в руки мне дали одежду, в зубы — папку с обратным билетом, документами на выезд и справкой о частичной вменяемости. Доктор сказал, он, дескать, надеется на мое благоразумие. И предупредил, что пассажиров кусать не нужно, они могут быть немытые.
Неужели я произвожу такое впечатление?
Оказалось — еще хуже. Пухленький курчавый таксист с огромным носом наотрез отказался меня куда-то везти. Сказал, активно жестикулируя:
— ЭТО я не повезу даже за очень большие деньги! Мне психика дороже!
Да я бы с ним и не поехала! Он машину носом ведет! Вот!
На «частнике» я сама отказалась ехать. Наотрез. В придачу угрожала вернуться обратно и занять люкс-бокс. Весь персонал больницы хором уговорил третьего таксиста, худого как палка брюнета с редкими зубами доставить меня в аэропорт и избавить их прекрасную страну от страхолюдного пугала в моем лице.
Я делала вид, что не понимаю по-гречески, ковыряла дорожную пыль носком сандалии и прислушивалась к спорам. Когда тощему нервному дяденьке пообещали бесплатную консультацию у психопата — извините! психолога! — он, скрипя теми самыми зубами, согласился сэкономить на визите и повез меня на встречу с родиной.
По пути я вела себя примерно и амнезией не размахивала. Поэтому доехали мы мирно. С пятой попытки. Дядя так пялился на меня в зеркало заднего вида, что регулярно промахивался мимо поворотов.
— Спасибо! — Я была сама вежливость и воспитанность, когда вываливалась в полуденный зной у здания аэропорта Миконоса.
Водитель лихо газанул, обдав меня запахом ядовитых бензиновых выхлопов, и отбыл получать бесплатную консультацию.
— Не очень-то и хотелось! — пробормотала я, за неимением слушателей тихо сама с собою ведя беседу.
Внутри было прохладно. До моего рейса оставалось чуть более трех часов. Заняться оказалось нечем, но духом я не пала и, со скуки поизучав все расписания, объявления и картинки, отправилась в женскую комнату.
Там, сполоснув лицо холодной водой, обрела бодрость и жизнерадостность. Пока я изучала свою оптимистичную физиономию в зеркале, в туалет зашла стройная черноволосая девушка в ярком платье и пристроилась рядом, подкрашивая губы.
— Какой у тебя рейс, подруга? — вдруг задала она вопрос. На английском языке.
— Не помню, — буркнула я, начиная подозревать неладное.
Но снова укол в бедро и…
Доведут тебя амуры, что придешь домой без шкуры!
— На Рио-де-Жанейро я уже и не рассчитываю! — доверительно сообщила я двум амурам на лепном потолке.
Те выслушали вдумчиво и внимательно, но ответом почему-то не одарили.
А меня, кажется, повысили!
Вместо одного амура с трубой мне уже выдали двух. С лирами. И рубашка на мне была в два раза длиннее, но в три раза больше открывала. Угу. Два раза на груди и один раз на бедре. Пострадавшем.
Ознакомительная версия.
