— Ни капельки. Не есть сладкое на ночь еще более вредно. Мне вот запрещали, и поглядите, что из меня выросло, — рассмеялся Джевидж, вытирая салфеткой перепачканные щечки девочки. — Пусть ест. Маленькие дети и кошки должны быть толстыми.
Ни дать ни взять — идиллия. Только почему у Моррана Кила все время комок стоит в горле при виде столь дружного и милого семейства, никто не скажет?
Оказалось также, что мэтр Кориней и Кайр Финскотт проживают здесь же, в доме по Илши-Райн, хотя не являются родней Джевиджам. Лорд открыто покровительствовал профессору — отрекшемуся магу, пренебрегая своей нелюбовью к волшебникам и ничуть не смущаясь его колдовским даром. Разговаривал с ним по-свойски, называл по имени. Странно это как-то.
Но сытным ужином рабочий день канцлера и его секретаря отнюдь не закончился. Напротив, он продолжился в кабинете. Сначала Джевидж надиктовал несколько писем, адресованных министру финансов, а затем, пока Морран готовил доклад по сегодняшнему заседанию, углубился в чтение какой-то толстой книги, одно только название которой повергало в уныние. Что-то по финансам и банковскому делу. В общем, скукота редкая, в три раза хуже, чем десять магических манускриптов, вместе взятых. Нельзя сказать, что расшифровка стенограмм — дело увлекательное. С большим любопытством Морран рассматривал бы выставленные на всеобщее обозрение ордена и медали бывшего маршала. Благо, вот они на узком стенде под окном — острый блеск бриллиантов на бархатных подушечках, муаровые ленты — красиво и демонстративно. Тут же под стеклянным колпаком офицерский палаш с золочеными дужками. На фигурной латунной втулке, закрывающей верхнюю часть рукояти, растительный орнамент и вензель императора Раила Первого, в царствование которого Росс Джевидж получил свой первый офицерский чин. Чтобы никто не думал забывать о том, что нынешний хозяин кабинета не всегда штаны просиживал в кабинетах, но и водил в бой эльлорские полки.
— Милорд, прошу прощения, — пропищала горничная, заглянув в кабинет. — Миледи просила вас пожаловать отдыхать. Сказала — поздно уже.
— Спасибо за напоминание, мис Бекфола.
Канцлер мазнул по Моррану почти обжигающим взглядом, встал, сухо попрощался и вышел.
Прав был маг-экзорт по прозвищу Единорог — светловолосый и светлоглазый, похожий скорее на белого кролика, чем на волшебное животное, уроженец одной из северных провинций, когда утверждал, что Джевиджа проще сразу возненавидеть, чем пытаться понять.
Порой казалось, что Росс входил в супружескую спальню, не столько снимая на ходу китель, сколько сбрасывая тяжелые стальные доспехи. Они были невидимы, но весили достаточно, чтобы сломить хребет человеку менее стойкому.
Фэйм отложила книгу, которую читала.
— Тяжелый день?
— Обычный… обычный поганый день…
«Нет, дорогой, ты все еще в кольчуге».
— Выпей свои порошки.
— Да, конечно.
«Вот так-то лучше!»
Он беспрекословно проглотил горькие лекарства от припадков, доставшихся в наследство после магического стирания памяти, в нагрузку к старой контузии. Они же, эти приступы судорог, лишили Росса возможности вести легкомысленный образ жизни, не думая о том, что ешь и пьешь или сколько спишь. Понятное дело, никто не любит болеть, и мало кому доставляет радость лечение. Росс в этом отношении ничем не отличался от других людей. Хотя нет, отличие все-таки существовало. Его здоровье, равно как и здоровье императора, имело политическое значение. Испокон веков повелось, слабый король — это слабое королевство, лакомый кусочек для внешних врагов, а также повод проверить власть на крепость внутренним недругам. К канцлеру империи это тоже относится. Мальчишеское желание выглядеть сильнее, чем ты есть на самом деле, и демонстративный отказ от лечения стоили бы Джевиджу слишком дорого. У него и так долго не получалось смириться, что он больше никогда не сможет чувствовать себя здоровым и сильным, как в молодости. Злился на себя, бунтовал, требовал от доктора чудес исцеления, но в конце концов сдался на милость профессора Коринея и собственной жены, позволив им о себе заботиться. И даже когда мэтр назначал постельный режим, оставался дома — злой, молчаливый и… покорный.
Фэйм зарылась носом в его короткие волосы на затылке и провела ладонями по мужниным обнаженным плечам, снимая последний слой призрачной брони.
Ведь никто и не надеялся, будто Джевидж станет другим только лишь потому, что любит, любим и счастлив в браке. Как невозможно изменить форму ветвей и ствола у уже выросшего взрослого дерева. Что-то спилить, где-то подрезать — но не более. И кто, собственно говоря, такая Фэймрил, чтобы пытаться «резать» по живому характер и норов своего мужа? Она и не пыталась. Просто всегда помнила… хм… старалась помнить, что под сталью убеждений, под каменной кладкой принципов, под глиняным слоем привычек живет сильный и мужественный человек, все же знающий разницу между Добром и Злом. Лицо этого человека леди Джевидж видела каждую ночь на своей подушке.
— Как прошло заседание?
— Шиэтра нагло лезет в Маголи, все время подзуживает Гор Ланна, оплачивает выступления сепаратистов в Каруне. А наши умники предпочитают закрывать глаза. Дескать, где мы и где тот Карун? Кусок бесплодного плоскогорья, застроенный монастырями, он вне зоны наших интересов, тамошняя религия в Эльлоре непопулярна, а потому события в Каруне никак не затрагивают наших клириков, и вообще дыра дырой. А то, что маголийская государственная доктрина не предусматривает территориальных потерь, это никого не волнует.
Под ласковыми, сильными руками жены Росс расслабился, закрыл глаза и перестал кусать губы. Это уже хороший признак, значит, не так уж все и паршиво. Напряжение по оси Шиэтра — Эльлор — Маголи существовало почти всегда, по крайней мере, вот уже триста лет так точно. Тот, чья профессия — политика, волей-неволей просто вынужден внимательно наблюдать за происходящим в огромной, далекой и экзотической стране, которая всегда может стать не только полезным партнером, но и опасным врагом.
— Нам нужна стабильность в Маголи или мы хотим прищемить хвост Шиэтре? — поинтересовалась Фэйм.
Джевидж откинулся на подушки и внимательно поглядел на женщину.
— Ты читала «Посольский вестник»?
— Полистала на досуге, — призналась та. — Тебя это удивляет?
— Нисколько. Я женился на весьма неглупой даме, которая, к счастью для меня, не только разбирается в политике, но и разделяет мои взгляды, — улыбнулся канцлер.
У них даже в постели, после любовных утех, разговор зачастую складывался на весьма далекие от романтики темы. И никого это не смущало, кстати. Разговоры о кознях шиэтранцев в промежутках между поцелуями… это не так уж нездорово. Гораздо хуже, когда наоборот.
