Ознакомительная версия.
Я поглядела направо — коридор уходил в бесконечность, определенно не желая считаться с законами архитектуры и конфигурацией скучного здания ГМУ. Я поёжилась и осторожно постучала в дверь.
— Входите, — раздалось в ответ.
Я потянула на себя тяжелую дверь и осторожно переступила порог.
В кабинете было очень темно, тяжелые шторы не пропускали дневной свет, только на огромном письменном столе тускло горела небольшая настольная лампа. Сидящего за столом видно не было, но в круге света, отбрасываемом лампой, были отлично различимы его руки, сцепленные на стопке бумаг.
— Чернова? — осведомился сидящий за столом. Я вдруг сообразила, что он никак не может быть нашим ректором, которого я неоднократно видела — тот довольно пожилой тучный дядька, да и голос у него совсем другой. А кто это тогда? Во что я вляпалась?!
— Да, — выдавила я.
— Думаю, вы догадываетесь, зачем я вас сюда вызвал, — сказал мужчина.
Я промолчала, глядя на его руки. На безымянном пальце левой руки было надето кольцо с довольно крупным матово-черным овальным камнем. Камень пересекала вертикальная золотистая полоска, из-за чего он был неприятно похож на чей-то глаз с кошачьим зрачком. Мужчина расцепил руки — камень словно подмигнул мне — и побарабанил пальцами по столу.
— За допущенную халатность небезызвестные вам Сливина и Штольц будут уволены, — сообщил он. — Несмотря даже на то, что первая пользуется покровительством не последних лиц в этом университете.
"Уж не твоим ли?" — подумала я, но вслух ничего не сказала.
— Вы не будете просить за них или брать их вину на себя? — поинтересовался он.
— А это что-то изменит? — хмуро поинтересовалась я.
— Нет, — ответил мужчина. — Приказ об увольнении уже подписан. А вы будете отчислены за поведение, порочащее звание студентки ГМУ.
"Ну и черт с тобой, — подумала я. — Пойду в экономический."
— Впрочем… — Мужчина поднялся, слегка опираясь кончиками пальцев о столешницу. — Вы могли бы остаться в университете, но с потерей курса.
"Ещё раз выслушивать всю ту дребедень, которой нас пичкали в прошлом году?" — ужаснулась я.
— Вам также придется сменить специальность, — добавил мужчина.
— На какую? — удивилась я.
— Узнаете позже, — ответил он. — Разумеется, в том случае, если вы согласны. Если же нет — дверь у вас за спиной. Документы заберете в учебной части.
— Я… я согласна, — выдавила я, на мгновение представив, какой скандал мне закатят дома, узнав, что я вылетела из университета. Добро бы сама ушла! Хотя, если представить это так, будто я прониклась родительской мудростью и все-таки решила сменить вуз… Нет, не прокатит, предки у меня не дураки.
— Хорошо. — Мужчина снова сел за стол и пододвинул к себе какой-то бланк. Взял было ручку, но тут же отложил. — Сперва вам придется ответить на несколько вопросов.
Я кивнула. Спорить с этим типом мне вовсе не хотелось. Было у него что-то такое в голосе, что заставляло слушаться беспрекословно.
— Зачем вам понадобилось проникать ночью в книгохранилище? — спросил он.
— Ну… — Я не знала с чего начать, а пристальный взгляд из темноты и вовсе сбивал меня с толку. — Я думала…
— Этот процесс ещё доступен нынешним студентам? — удивился мужчина.
Я вдохнула поглубже и выпалила:
— Я хотела узнать что-нибудь действительно стоящее, а не ту муру, которой нам забивают мозги!
— У вас ещё будет такая возможность, — сказал мужчина и написал что-то на бланке. Протянул мне бумажку и добавил: — Явитесь завтра с этим к восьми утра в 618-ю аудиторию. Если опоздаете, можете считать себя отчисленной.
Прижимая к груди листок, я выскочила в коридор. После темноты кабинета тусклый свет ламп показался мне ослепительным. Я взглянула на бумагу. На ней было написано всего лишь несколько слов стремительным почерком. Надо ли говорить, что в написанном я не поняла ни слова?
На следующий день я примчалась в университет без четверти восемь. Каких усилий мне стоило проснуться в шесть утра, трудно даже представить!
Вихрем взлетев на шестой этаж, я проскакала по коридору… и уперлась в тупик. Очень интересно! Как и на пятом этаже, коридор заканчивался после 618-й аудитории, а через окно в тупичке был виден двор. Интересно, коридор только по ночам удлиняется до невозможности, что ли? Или этот тупик — иллюзия? Или сам коридор — иллюзия? Гадать можно было до бесконечности, чем я и скрашивала время ожидания: аудитория была еще заперта, так что мне пришлось некоторое время помаяться под дверью.
Постепенно подтянулось ещё несколько человек — три парня и две девчонки. Никто из них не сделал попытки заговорить со мной или друг с другом, а взгляды, которыми они обменивались, трудно было назвать дружелюбными.
В конце концов появилась техничка в синем халате и отперла дверь. Мы зашли в аудиторию.
На первый взгляд — ничего особенного. Только зачем-то решетки на окнах, наверно, чтоб никто не выпал ненароком. Или не сиганул с перепугу.
Я заняла своё любимое место — первую парту в крайнем правом ряду, у стены. Как ни странно, именно это место преподаватели обычно обходят своим вниманием, пристально следя за задними рядами.
Одна из девушек села за вторую парту в среднем ряду, вторая, подумав, уселась прямо за ней. Парни заняли ряд у окна, и тоже сели поодиночке. Получился этакий треугольник.
Где-то далеко прозвенел звонок. Я глянула на часы — ровно восемь. В ту же секунду дверь распахнулась, и в аудиторию вошел незнакомый мужчина лет тридцати на вид. Ничего примечательного в нем не было — довольно простое лицо, тускло-зеленые глаза и аккуратно подстриженные русые волосы. В толпе таких лиц тринадцать на дюжину.
Мужчина остановился перед нами, окинул взглядом аудиторию и положил на стол какую-то папку.
— Все на месте, — сказал он утвердительно, и перстень на безымянном пальце его левой руки подмигнул золотой искоркой.
Но даже раньше, чем перстень, я узнала голос — это был тот страшноватый тип, с которым я вчера имела малоприятную беседу! Если он будет нам преподавать, то, может быть, мне лучше сразу уйти, пока не поздно?
— Позвольте представиться, — сказал он. — Игорь Георгиевич Давлетьяров. Куратор вашей группы.
Однако и заковыристое же у него имечко! Язык сломать можно… Кстати сказать, голос у него был куда интереснее внешности, уж во всяком случае, выразительнее.
— Ваш преподаватель немного задерживается, — продолжал Давлетьяров. — Поэтому у нас есть время для решения некоторых организационных вопросов. Для начала я проведу перекличку…
Ознакомительная версия.
