– Тебя зовут Индигерта? – мальчик подошел к перилам и облокотился на них, с непонятной брезгливостью наблюдая за радостью подруги.
– Да, – выкрикнула та и, подбежав к ребенку, счастливыми глазами посмотрела в его измученные, воспаленные черты лица, – А как мне тебя называть? Повелителем? Королем? Владыкой всего живого?
– Мое имя Ноэль, – мальчик содрогнулся от отвращения, отстраняя от себя словно обезумевшую девочку. Та вновь расхохоталась и вдруг замолкла, прислушиваясь к чему-то, что-то ей одной ведомое.
– Ты расскажешь обо мне Нерене? Я стану хорошей ученицей и буду верно ей служить, – Индигерта моляще заглянула в очи сумрачного мальчика, начинавшего жалеть о своей откровенности.
– Ты обещала мне, – печально отозвался Ноэль, с состраданием взирая на обезумевшую девочку.
– Ах, да, – мгновенно пришла та в себя, – Нет ничего проще. Мы подойдем ко дворцу и начнем усиленно думать о нашем поручении. Тотчас выйдут ее люди, и нас проводят к ней.
– Ты в этом так уверена? – недоверчиво переспросил ребенок.
– А то, – Индигерта снисходительно потрепала мальчика по щеке, – Императрица всегда заботиться о сирых и обездоленных. Она ведает обо всем, что происходит в ее владениях.
– Расскажи мне про нее, – с неожиданно проснувшимся интересом попросил Ноэль, решив не обижаться на слишком вольное обращении с ним девчонки. Он так соскучился по общению, что с легкостью простил ей и ложь о сложности проникновения во дворец.
– А что рассказывать-то? – Индигерта наморщила лоб, пытаясь припомнить что-нибудь стоящее из бурной жизни Дрианы, – Ну, про ее подвиги, я думаю, все знают. А об личной жизни… Говорят, она настолько приворожила своего муженька, что он до сих пор не может и помечтать о других женщинах. Любит ее до безумия, хотя многие дамы при дворе были бы не прочь позабавиться с таким красавцем. Пословица ходит, мол, империей правит император, а императором – императрица. Ее боятся, пожалуй, даже больше, чем его. Она почему-то сразу же обо всем узнает, стоит только тени мысли скользнуть. Детей у них нет, некоторые ропщут, что император не оставит после себя законного наследника престола, и что ему надо выбрать женщину, которая смогла бы стать достойной матерью и женой, не такой, как эта ведьма. Но при нем не смеют и заикнуться об этом, все-таки он достойный сын знаменитого отца.
– Почему она бесплодна? – Ноэль вдруг очнулся от внутреннего созерцания своего одиночества.
– Все говорят по-разному, – девочка пожала плечами, – Кто-то – что это результат слишком бурной молодости, кто-то шепотом рассуждает о якобы бывшем на заре ее супружества выкидыше. А я считаю, что она чересчур увлеклась магией. Неприлично, когда женщина в тридцать лет выглядит, как шестнадцатилетняя девчонка, на которую даже глаза страшно поднять.
– Ты жестока в суждениях, – мальчик с непонятной раздражительностью приказал, – Уйди, мне надо подумать. Встретимся на рассвете, когда корабль причалит.
– Но куда мне идти? – воскликнула Индигерта, как-то в единый миг позабыв весь опыт выживания на улицы, – Я не могу оставить тебя.
– Если хочешь, переночуй на моем топчане, – великодушно разрешил Ноэль и добавил, поколебавшись секунду, – Я разбужу тебя. Сюда никто не спускается, так что твой сон ничто не потревожит.
– Отлично, – девочка направилась, было, к убогой кровати, но повернулась, отметив, – Знаешь, а ты очень правильно и четко изъясняешься для столь юного возраста.
– Дети быстро взрослеют во время войны, – тихо прошептал про себя мальчик. Затем он удобнее уселся на скользких от морских волн перилах и глубоко ушел в раздумья. Девочка какое-то время наблюдала за его недвижимой фигурой на фоне бархатного горизонта, пока дрема не сомкнула ее очи.
Нежность ветра, ласкающего тело, упоительный аромат соли и безмолвия, странная смесь одиночества и свободы. Где еще можно такое испытать, если не на море. Тьма вокруг, внутри, заполняет мельчайшие поры твоего тела, уничтожает мысли. Ты един с нею, ты в ней. Растворяясь в движении корабля, сливаясь с косяками рыб, ты перестаешь ощущать свое бренное тело. Где ты? Что ты? Не все ли равно. Утро может не наступить, но тебе нет дела до него. Человек тишины, индивид темноты. Скройся в ней, пока не пришел свет, убьющий тайну, очарование волшебства и недосказанности. Перед ним все ничтожны в открытости, во тьме любой велик даже в порочности. К чему слова, если ты любишь мрак – ты не в силах укрыться от зова дороги. Днем он заглушен мелочами, повседневностью, и лишь в ночи голос ее крепнет, одурманивая сознание. Нет ничего окончательного в тишине темноты. Кажется, она никогда не покинет мир, укутав покрывалом сна и надежды жалких и великих, жестоких и милосердных, сочувствующих и равнодушных. Перед ней все равны, в ней ты всемогущ. Загляни в мудрый и бесконечно старый лик луны. Она свидетель кровавой истории человечества, лишь ей ведомы подвиги и бесчинства тьмы. Но она и покровительница любви, а какое чувство родиться под сенью солнца? Лишь ненависть и понимание жестокости мира. Мрак коварен и милосерден, заживляя смертельные раны и убивая царапиной. Если ты с ним, то ты его.
Рано утром Индигерту разбудил яростный щелчок по носу. Проснувшись, она с негодованием и восхищением лицезрела перед собой Ноэля. Наконец-то она смогла пристально разглядеть его внешность. Худенькое истощенное тело мальчика скрывала жутко грязная и рваная роба юнги, немытые волосы непонятного цвета сальными космами спадали на плечи и лицо, впрочем, не в силах скрыть глаза безумно красивого желтовато-зеленого оттенка.
– Вставай, – весело выкрикнул мальчишка, награждая спутницу еще одним щелбаном, – Нас ждет императрица и власть.
Никто из таможенников не обратил внимания на пару детей, скользнувших с носа корабля в холодную воду пристани. Они были заняты разглядыванием взрослых, не подозревая, что беда пришла со стороны юного поколения.
Ожидание
Дриану с раннего утра мучило странное предчувствие беды. Она была на ногах почти всю ночь, проведя долгие часы безмолвствия в старинном парке возле дворца. Леон не вмешивался в задумчивое одиночество жены, шестым чувством понимая, что он – лишний в ее теперешнем состоянии. Император, Дриана знала это, также бодрствовал, терзаемый смутным ожиданием разлуки. И атлантка скользила летящим шагом по темным аллеям своей грусти, почти плача, слегка улыбаясь. Щемящая печаль давно поселилась в ее сердце, но теперь она полностью разлилась по телу, при каждом воспоминании плещась через душу, отражаясь в бездонном омуте зеленых глаз. Одна – лишь скука спутница в лабиринте напрасных ожиданий. Мир струился внутри ее, через нее. А потом она словно слилась на краткий миг с темнотой – и содрогнулась. Свобода, безграничная свобода, уродующая душу иллюзией вседозволенности, безграничности могущества. А с другой стороны – свет, оковывающий личность запретами, условностями, безгрешностью. Стоп! Впрочем, о чем это она? Давнишний спор о невозможности абсолютности какого-либо понятия, будто бы законченный с уходом богов, вновь настойчиво стучался в ее мысли.
