Саун уперся сапогом в грудь того из нападавших, которого проткнул мечом, и вытащил клинок; крик боли захлебнулся в бульканье крови, а извлекаемая сталь издала мерзкий хлюпающий звук. Саун бегом кинулся за Дагом к разбойничьему лагерю. К ним справа и слева, как пикирующие на добычу ястребы, присоединились Рази и Утау.
Оказавшись на поляне, Саун смог снова прибегнуть к своему излюбленному удару с плеча. Результат оказался поразительно кровавым, однако следующей жертве удалось отскочить, а сам Саун не успел закрыться; его противник тут же кинулся на него, размахивая молотом на длинной рукоятке. Гулкий удар, когда молот попал в грудь Сауну, вызвал у Дага мгновенное ощущение тошноты. Он рванулся к разбойнику, обхватил его сзади левой рукой и глубоко вонзил нож. Что-то влажное и горячее оросило руку Дага, и он, повернув клинок, оттолкнул от себя убитого. Саун дергался, лежа на спине; лицо его налилось кровью.
– Утау! Прикрой нас! – крикнул Даг; запыхавшийся Утау кивнул и занял защитную позицию.
Даг опустился на колени рядом с Сауном, отщелкнул замок, удерживавший лук, приподнял голову юноши, а правой рукой стал ощупывать место, куда пришелся удар молота.
Сломанные ребра, судорожное дыхание, редкие неровные удары сердца... Даг позволил своему Дару, который он пригасил, чтобы не слышать боли противников, вернуться в полной мере и устремиться в Сауна. Боль была ужасной. Сначала сердце... Даг сосредоточился. Единение было опасным: что, если соединенные таким образом органы предпочтут разом остановиться, а не забиться ровно... Жжение, ощущение стиснувшей сердце руки были точно такими же, как испытываемые юношей. Ну же, Саун, потанцуй со мной! Сердце затрепетало, запнулось и начало, прихрамывая, биться. Сильнее и ровнее... Теперь легкие. Вдох, второй, третий – грудь начала подниматься, и сердце и легкие заработали в унисон. Да, хорошо, теперь они будут работать сами. Мучительное эхо предсмертных страданий противников Сауна все еще билось в юноше, который не сумел в достаточной мере заблокировать их. Мари предстоит тут еще повозиться...
«До чего же я ненавижу необходимость сражаться с людьми!»
Даг с сожалением позволил боли вернуться к своему источнику. Сауну придется с месяц ходить согнувшись, но жить он будет.
Даг снова стал воспринимать окружающий мир. Всюду вокруг поляны, как только появились яростно вопящие ополченцы из Глассфорджа, разбойники начали сдаваться в плен. Даг подхватил свой лук, поднялся на ноги и огляделся. Рядом с горящей хижиной он заметил Мари. Ее губы шевельнулись: «Даг!» – но крик утонул в оглушительном шуме. Мари подняла два пальца и показала в дальний конец поляны, потом щелкнула по кожаному браслету, защищающему руку. Даг повернулся в указанную сторону.
Двое разбойников вырвались из окружения и пытались скрыться. Даг взмахнул луком, показывая, что понял, и крикнул:
– Утау! Присмотришь за Сауном?
Дозорный кивнул, беря под свою опеку пострадавшего напарника Дага. Даг кинулся в погоню, по пути стараясь снова защелкнуть замок лука на запястье. Когда ему это удалось, он оказался уже там, куда свет костров не достигал. Совсем рядом...
Лошадь чуть не сбила его с ног: Даг еле успел отскочить в сторону. Беглецы сидели на лошади вдвоем: впереди здоровенный громила, а позади него – еще более огромный человек.
Нет. Второй человеком не был.
Даг ощутил головокружение: возбуждение погони, не полностью изгладившийся шок от ранения Сауна... Даг на мгновение согнулся, выравнивая дыхание. Рука его скользнула под рубашку, проверяя, на месте ли второй нож – обнадеживающий груз на груди. Темный, теплый, смертоносный груз. Глиняный человек. Ты наш. И ты, и твой создатель.
Даг терпеть не мог отправляться в погоню верхом, но пешком он не догонит всадников, хоть та лошадь и несет двоих. Он снова постарался успокоиться: нечего, нечего, он наш, – и позвал своего коня. Копперхеду понадобится несколько минут, чтобы прискакать сквозь чащу оттуда, где отряд спрятал своих коней, поэтому Даг опустился на колени, отстегнул и закинул за плечо лук, выудил из кошеля самое полезное из приспособлений – простой крюк с прикрепленной к нему стальной пружиной, образующей что-то вроде пинцета – и ввинтил его в крепление. Вытащив из кармана куртки жестяную коробочку с пропитанными смолой палочками, Даг зажал одну пружиной и зажег. Когда пламя разгорелось, он пригнулся к земле, разглядывая отпечатки копыт, и поднялся на ноги, только удостоверившись, что теперь наверняка узнает их.
Беглецы уже почти оказались вне пределов, где их мог чувствовать Дар Дага, когда его скакун, фыркая, появился из чащи, и Даг вскочил в седло. Там, где прошла одна лошадь, есть дорога и для другой, не так ли? Даг погнал Копперхеда со скоростью, которая заставила бы Мари выругаться: только дурак станет рисковать сломать себе шею в темноте.
Фаун все брела в сторону Глассфорджа.
Теперь, когда она наконец пересекла равнину и добралась до юго-восточных холмов, дорога стала не такой ровной, как была с самого Ламптона, и не такой прямой. Пологие склоны и повороты перемежались крутыми подъемами по узким ущельям в скалах или дощатыми мостиками, заменившими разрушенные каменные арки, обломки которых, как Древние кости, валялись на дне непреодолимых расселин. Дорога неуклюже обходила старые камнепады или мочила ноги, вброд пересекая ручьи.
Фаун гадала, когда же она наконец доберется до Глассфорджа. Он не мог быть особенно далеко, хоть сегодня утром она и припозднилась. Что ж, по крайней мере после последнего ломтя хлеба той доброй фермерши ее не тошнило. День постепенно становился все более жарким и душным. Здесь дорога шла в приятной тени: с обеих сторон тянулся лес.
Пока что Фаун встретилась крестьянская тележка, караван мулов и небольшая отара овец; все они двигались навстречу Фаун. Уже почти час она не встречала никого. И тут Фаун заметила лошадь и услышала далекий стук копыт. Только, к несчастью, лошадь бежала не в том направлении. Фаун отошла на обочину. Лошадь не только скакала на север, на ней уже сидели двое всадников. Без седла... Животное передвигало ноги почти так же устало, как сама Фаун, ее неухоженная гнедая шкура была покрыта белесыми полосами засохшего пота, в черной гриве и хвосте застряли репейники.
Всадники выглядели не лучше своего скакуна. Впереди ехал здоровенный парень примерно одних лет с Фаун в драной куртке, с заросшим щетиной подбородком. За него цеплялся еще более массивный спутник. У второго всадника были крупные черты лица и длинные ногти, такие грязные, что выглядели черными когтями. Взгляд его казался пустым, а одежда, которая была ему явно мала, словно пришла ему на ум в последнюю очередь: рваная рубашка с закатанными рукавами, штаны, не достававшие до сапог. Возраст его было трудно определить. Фаун подумала: уж не деревенский ли это дурачок. Оба всадника выглядели так, словно возвращались домой после загула, а то и чего похуже. У парня на поясе висел большой охотничий нож, хотя его спутник казался безоружным. Фаун ограничилась еле заметным кивком и не стала здороваться, хотя краем глаза заметила, что обе головы повернулись в ее сторону. Она двинулась дальше, не оглядываясь.
