— А мне нравится. Симпатичный он.
— И ты туда же — лярва старая.
— Сам ты лярва. А ещё ты кастрат.
— Я бы тебе доказал обратное, будь ты лет на сто помоложе.
— Так я ещё столько не прожила.
— Да что ты говоришь? А с виду не скажешь!
Ленивая перепалка привлекла внимание Гика. Жулик пододвинулся поближе, махнул кружкой:
— Ты, Ниба, у нас самая красивая — не слушай ты этого трактирщика, он давно женщин на пивную бочку променял. Чего это вам этот малец так интересен стал?
— А ты его знаешь? — вопросом на вопрос ответил Пуго.
— Не сказать чтобы очень… Видел я его утром на рынке, что у ворот, о чём-то он там с Шугером трепался. И Шугер при этом выглядел очень интересным — похоже, продавал этому юнцу что-то.
— Интересно что?
— Шугер всё что хочешь тебе продаст. Это же Шугер.
— Не мели ерунду. Шугер если продаёт, то не репу. Шугер оружием промышляет. Что хочешь тебе достанет: хоть армейское, хоть штучное.
— Так и я о том же — не о репе точно они трепались. Шугеру репа ни к чему. А парнишка на студентика похож. И по прикиду видно, что родители у него жирные. Но не столичные. Будь столичными, так бы не бродил между стен — поближе к центру шатался бы. О чём такому неженке можно было с Шугером говорить? Ножичёк, может, купить решил, для неверной невесты… Небось и кошелёк у него не пустой — к Шугеру с пустым подходить опасно. И вообще на девку похож — худосочный слишком. Пуго, если ты его на ночь выпрешь из кабака, ребятки на улице точно в темноте его за шалаву примут, и за угол заволокут. Вот смеху-то будет, когда штаны стащат. Слушай, Пуго, а что за тело там, у лестницы сидит. Вид у него будто у гробовых дел мастера. Уж не некр ли он?
Пуго ответил не сразу — Гик, конечно, свой в доску, но язык при нём распускать не стоит. Да и было бы из-за чего — да, постоялец мрачноватый, но человек проверенный, и пакостей от него пока не было. Частенько здесь останавливается, да и друзья его тоже нередко заглядывают. И сам он, и друзья его, все люди благородные — платят исправно, серебром платят, и сверху не забывают добавить, отблагодарить. Мрачноватые, конечно, люди, и немногословные — даже имён своих никогда не называли. Ну так молчание это не грех. И на одно лицо все, видать это семейное дело — не иначе как братья. А уж гробовщики они, или некры, это дело их — Пуго в дела постояльцев нос не совал. Нос беречь надо.
— А если и некр, тебе-то какое дело?
— Мне? Мне совсем никакого.
— Вот и помалкивай. Постоялец этот человек тихий, но что-то мне говорит, что разозлиться может вмиг. А это нехорошо будет.
— Да уж — бугай знатный. Я его, кстати, вчера видал за заставой. Он чего-то топал к мельнице, вниз.
— Раз топал, значит надо ему было — ты что-то много болтаешь сегодня.
— Так день хороший — погодка загляденье, душа прямо поёт.
— Угу. Полдня дождь шпарил, только сейчас утих. Шутник ты у нас.
Дверь трактира распахнулась резко — будто ногой открыли. Заплясали огоньки светильников, ноздри защекотала влага свежего уличного воздуха.
— Это что за свинья там копытом двери распахивать повадилась? — угрожающе поинтересовался Пуго.
«Свиней» оказалось две. Точнее двое. Да и не свиней вовсе. Глянув на вошедших посетителей, Пуго прикусил язык. Эх — сразу видно почтеннейшую публику. Ну а что до дверей — так хоть головой рогатой их открывай, им хуже не станет. Двери в кабаке хорошие, крепкие. Вот кто его за язык тянул? Сколько лет прожил, а не научился за словами своими присматривать.
Изучив парочку повнимательнее, Пуго и вовсе насторожился. Одного странного посетителя он ещё стерпит, но трое уж явно перебор — что-то тут сегодня не так. Нет, эти на смазливых юнцов не походили — высоченные, стоят ровно, будто брёвна. Не атлеты — хрупковаты, но хрупкость обманчива, будто тонкое тело диких котов. И морды такие же вытянутые и бледные, будто у того парнишки. Да и не морды, а лица. Причём лица ухоженные, и так же прикрытые капюшонами, надвинутыми на лоб пониже. Одень в платье, и за баб сойдут. Получатся высоченные плечистые бабы с узкими задницами. Откуда они все тут ночью появились?
Сняв с гвоздика полотенце, Пуго принялся вытирать руки, демонстрируя посетителям готовность к обслуживанию. Посетители на него даже не покосились — так и стояли, внимательно изучая зал. Глянув туда же, Пуго увидел, как чёрный постоялец еле заметно кивнул. Ах, вот оно что — дела у него с этой парочкой. Ну раз дела, то, значит, всё нормально, и зашли они не случайно. А что до вида их странноватого, так это не его, трактирщика, дело. Дела постояльцев это свято — пусть хоть с демонами якшаются, лишь бы серебро платили.
Рано Пуго расслабился — загадочный парень не зря его настораживал.
«Студент» встал.
Нет, не встал — будто пружина распрямилась, или на тугом луке лопнула тетива. Красиво встал, будто танцор, или опытный фехтовальщик. Скользнул вбок, из-за стола, единым движением распахивая плащ. Голосом чистым и мелодичным звонко произнёс:
— Сидите на месте и никто больше не пострадает.
Пуго внезапно понял — сиди не сиди, но сейчас репутация его трактира серьёзно пострадает.
Пуго не ошибся.
Из-под плаща парнишка выхватил два арбалета. Не армейские двужильные монстры, какими кирасу навылет прошибают, а так себе — арбалетишки. Такие таскают хлыщи из управы, да ворьё понаглее. Если взвести на совесть, то плечи чуть ли не до ложа складываются, и при желании такую дуру даже в рукав можно запихать. Стреляет недалеко, да и попасть трудновато, но шагов за десять-двадцать достать можно.
Так вот что этот четырежды проклятый юнец у Шугера покупал…
Рассказывать всё в подвале управы приходилось медленно, вспоминая все подробности, а на деле происходило всё быстро — невероятно быстро. Сердце не успело четыре раза стукнуть с того момента, как парнишка выскочил из-за стола, а пальцы уже утопили скобы — «студентик» выстрелил с двух рук.
Парочка новых посетителей на месте тоже не стояла — ребятки явно битые жизнью, отпрыгнули от дверей будто блудливые коты, застигнутые в чулане за пожиранием сметаны. Но куда ты спрячешься от арбалета, если до стрелка неполный десяток шагов?
Арбалеты стукнули одновременно, подпрыгнули в руках от отдачи. Короткие, толстые болты с чавканьем ударили в живую плоть — оба упали синхронно, один тонко, по-женски, вскрикнул. Убили или нет, неясно, но уж не задели точно — всем телом бедолаги приняли сталь, оба не смогли от ударов на ногах устоять.
К пареньку от лестницы ринулся Хоги. Вовремя ринулся — арбалеты разряжены, перезаряжать их очень долго теперь, а в рукопашной у этого стрелка шансов нет — Хоги что кабан-переросток, тупо в доски втопчет полдюжины таких молокососов, и не заметит.
