"Итак, что мы имеем? — стал рассуждать Феликс, — первый том Магии Времён и пожилую Хранительницу Врат, ко всему прочему не инициированную. Коричневую Леди, до смерти желающую вернуться в свой мир, которой может помочь пожилая Хранительница Врат и бесполезный Меч, застрявший в позвоночнике Коричневой Леди, которая дико стремиться попасть в свой мир, но не может".
"В доме, который построил Джек", — завершила я фразу Феликса.
"Очень смешно, — буркнул Меч, — давай думать, как использовать все составляющие, чтобы домой вернуться".
"А чего тут думать? Наперво необходимо Ивановну инициировать, посмотрим, что из этого выйдет. Потом по ходу дела решать станем".
Глаза мои стали слипаться — шутка ли, четвёртый час ночи.
"Ты как хочешь, а я спать пошла. Завтра на работу".
"Не завтра, а сегодня", — ковырнул Меч.
Закрыв книгу, я отправилась баиньки. Время идёт, а Феликс не меняется… И хорошо, что не меняется!
ГЛАВА 2
Больше полугода прошло! Семь месяцев… Ничего не изменилось. С инициацией Анны Ивановны нас постигла неудача. В книге Магии Времён о том, как провести обряд без помощи магии — ни слова, ни строчки. Я перечитала все заклинания, все привороты, но толку ноль. Если нет магии, то грош цена таким знаниям. Меч только тяжко вздыхал — магия действовала только внутри книги. У нас есть Хранитель Врат, есть книга, но нет возможности пройти сквозь Врата. Как говориться — близок локоть, да не укусишь.
С Анной Ивановной мы сдружились настолько, что ближе и родней на всём белом свете не сыщешь. Она рассказала мне, как жила все эти годы, как прятала книгу. Не дай Бог, если бы кто-то прознал о ней из соседей! Угодить в сумасшедший дом Анне Ивановне не хотелось, и она надёжно прятала артефакт. В тайне от всех учила заклинания, запоминала всё до мелочей. Внутренний голос подсказывал — её знания пригодятся и когда-нибудь резко изменят жизнь. Только годы шли, а чудес не происходило. Однажды её взрослые дети нашли фолиант и стали уговаривать мать продать книгу в антикварную лавку.
— Они говорили, что можно неплохо заработать на никчёмной книженции, — горестно вздыхала соседка, — А то, что это память моя, что с книгой связана вся моя жизнь, их нисколечко не волновало.
Несговорчивость матери раздражала детей, они стали покрикивать на неё. В один из дней старший сын попытался украсть книгу, но Анна Ивановна вернулась домой раньше обычного и застала его на месте преступления. После этого она настояла на размене квартиры, согласившись на комнату в коммуналке. Только сын и дочь и на этом не успокоились: теперь помимо книги, в круг их интересов вошла жилплощадь матери. Я не знала всего этого, думала, что скандалы и ссоры с детьми старушка заводит исключительно в силу своего характера. Теперь понятно, откуда ветер дует. Мы решили, что книгу лучше держать в моей комнате. От греха подальше, и от загребущих рук деток Анны Ивановны.
"Феликс, а может она не Хранитель Врат? Вдруг ты ошибся? — у меня возникли сомненья в правильности выводов Меча, — То, что ей достался артефакт, ещё не повод считать Ивановну причастной к магии".
"Ну, да, конечно, в России такие книжки у каждого в доме пылятся. Куда не загляни, в любом шкафу по томику Магии Времён найдётся. Просто страна чудес".
Весенняя слякоть радостно чавкала под намокшими кроссовками. Я возвращалась домой с работы.
— Эй, подруга, дай пять рублей, — сиплый голос заставил меня дёрнуться.
Возле ступенек магазина стояла подвыпившая девица. Грязные, сальные волосы закрывали половину лица.
— Тебе чего, пять рублей жалко? — девица сплюнула сквозь зубы и резким движением откинула волосы.
Отёкшее лицо, практически лилового цвета, мутные, пустые глаза — всё это вызывало во мне отвращение.
"Феликс, ты никогда не обращал внимание на то, что все алкоголички на одно лицо?".
"Ага, я только и делаю, что каждый день любуюсь на их ха… ро… лица", — брезгливо ответил Меч.
— Не дашь? — покачнулась девица, — Ну и пошла в жопу, муцефалка!
Я аж задохнулась от возмущения! Давно со мной так никто не разговаривал, со времён… Боже! Я вспомнила, кому принадлежало это словечко! Люська! Это она, гадина, она собственной персоной! Да я сейчас её как вошь раздавлю!
"Эй, не гони коней! — заорал Меч, — Забыла что ли, кто ты и где находишься?"
Злоба мешала дышать и трезво оценивать ситуацию. Помниться, будучи в Коричневом мире, я частенько мечтала, как разделаюсь с этой тварью, как отомщу за Олесю. Только и тогда Феликс ругал меня за подобные мысли, предупреждал, что именно так становятся Зверем. А сейчас так и подавно — накинулся, словно коршун.
Люська меня не узнала, развернулась и заковыляла прочь. Часто дыша, я пыталась унять гнев. Прошлого не вернёшь, Лесю не воскресить. А эта дрянь — пусть живёт, если сможет. Постояв немного, я пошла домой. Задержка в дороге дорогого стоила.
Ещё на лестничной клетке, я услышала крики из нашей квартиры. Верещала дочь Анны Ивановны — тетка Степанида. Столь противного голоса мне раньше не доводилось слышать. Не медля ни секунды, я влетела в квартиру и, скинув на пол куртку, вбежала в комнату соседки. Анна Ивановна сидела на кровати, держась рукой за сердце. Тётка Степанида нависла над ней как скала и орала дурным голосом:
— Ты чокнутая! Я давно это говорила! Перепиши квартиру! Помрёшь скоро, а жилплощадь государству отойдёт? Или чего хуже — это безродной твари! Я не позволю этой девке жить в нашей квартире! Этой швале место на помойке!
Анна Ивановна поняла взгляд и увидела меня, застывшую в дверях.
— Не слушай её, деточка, не слушай…
— А-а-а, легка на помине! — Степанида пошла в атаку, — Пусть слушает, что порядочные люди говорят!
Развернувшись ко мне в пол-оборота, пятидесятилетняя дочь Анны Ивановны понесла такую ахинею, что даже Меч задохнулся от негодования. На мою голову сыпались проклятья и угрозы. Степанида решила, что ей дозволено всё. Трясущейся рукой, Анна Ивановна пыталась дотянуться до дочери и остановить её, но та не обращала на мать внимания. Вдохновенно одаряя меня разными эпитетами, Степанида видимо решила не тратить время впустую, и принялась шарить по шкафу. Не остыв ещё после встречи с Люськой, я готова была прибить тётку на месте. Кулаки сами сжимались и разжимались, зубы скрежетали — мне стало жутко больно, не за себя — за Анну Ивановну.
— Ты же её дочь, гадина, она тебя родила и вырастила! Как же ты можешь так говорить?!
— Что-о? — тётка посмотрела на меня уничижающим взглядом, — Твоё какое дело, безродная? А ну, живо исчезла отсюда, пока я тебе морду не разбила!
