Вторым приятелем Гариона стал Дорун, маленький, проворный мальчишка, в жилах которого текла кровь столь многих племён, что только его и можно было считать истинным сендаром. Главной особенностью Доруна было то, что он никогда не стоял на месте и не мог ходить, только бегал. Язык его, как и ноги, тоже не знал покоя: Дорун говорил без остановки, очень быстро, и постоянно был чем-нибудь возбуждён и взволнован.
Несомненным главарём этой дружной компании была девочка, Забретт, золотоволосая фея, изобретавшая все игры, сочинявшая прекрасные сказки, вечно подбивавшая сорванцов красть для неё яблоки и сливы из сада Фолдора. Она правила мальчишками, как маленькая королева, сталкивая их друг с другом, провоцируя на драки. Забретт была совершенно бессердечным созданием, и все трое порой ненавидели её, хотя не могли устоять перед малейшим её капризом.
Зимой они катались на досках со склона холма за домом и возвращались домой, мокрые, облепленные снегом, с красными руками и пылающими щеками, уже к вечеру, когда зимнее солнце отбрасывало багровые тени на белое покрывало; а если кузнец Дерник объявлял, что лёд достаточно толстый, часами скользили по замёрзшему пруду неподалёку от дороги на Верхний Гральт. Когда же стояли сильные морозы или дожди и тёплый ветер превращали снег в грязное месиво, а лёд на пруду подтаивал, они собирались на сеновале и прыгали с настила в мягкое сено; соломинки набивались в волосы, а травяная пыль – в ноздри.
Весной дети ловили головастиков, утопая в грязи, покрывавшей берега пруда, взбирались на деревья, глядя в немом удивлении на крохотные голубые яички в круглых гнёздышках, снесённые прилетевшими птицами.
И конечно, именно Дорун как-то прекрасным весенним утром свалился с ветки и сломал руку, потому что Забретт подговорила его взобраться как можно выше на дерево, росшее у самого пруда, и поскольку Рандориг только и мог, что стоять в оцепенении, тупо глядя на искалеченного друга, а Забретт убежала ещё до того, как Дорун коснулся земли, Гариону пришлось срочно принимать решение. Несколько минут он мрачно думал, что делать: юное личико под гривой волос песочного цвета стало серьёзно-сосредоточенным. Рука была явно сломана, и Дорун, бледный, испуганный, изо всех сил закусил губу, чтобы не разрыдаться.
Краем глаза Гарион уловил какое-то движение и быстро поднял голову.
Мужчина в тёмном плаще сидел на большом чёрном жеребце, внимательно наблюдая за происходящим. Глаза их встретились – мгновенный озноб охватил Гариона. Он понял, что уже видел этого человека раньше, что тот присутствовал в его мыслях, всегда молчаливый, мрачный, неотступно следящий за мальчиком. И было в этом безмолвном испытующем взгляде что-то вроде злобного любопытства, смешанного ещё с каким-то чувством, отдалённо напоминавшим страх. Но тут Дорун застонал, и Гарион повернулся к нему. Осторожно закрепив руку товарища своим верёвочным поясом, он вместе с Рандоригом помог бедному мальчишке встать.
– Мог бы по крайней мере хоть помочь нам, – неприязненно заметил Гарион.
– Кто? – удивился Рандориг, оглядываясь по сторонам. Гарион обернулся, чтобы показать на человека в тёмном плаще, но всадник исчез.
– Никого не вижу, – сказал Рандориг.
– Больно! – простонал Дорун.
– Не волнуйся, – утешил Гарион. – Тётя Пол тебя вылечит.
Так и случилось. Когда троица появилась в дверях кухни, тётя Пол сразу же поняла, в чём дело.
– Ведите его сюда, – приказала она спокойно, ничуть не взволновавшись.
Поставив бледного дрожащего мальчика на табуретку около одной из печей, тётя Пол заварила травы, хранящиеся в глиняных горшках на полке чулана.
– Пей, – приказала она Доруну, протягивая дымящуюся кружку.
– От этого моя рука станет целой? – спросил Дорун, подозрительно глядя на омерзительно пахнущее варево.
– Молчи и пей, – скомандовала тётя Пол, выкладывая на стол несколько тонких досточек и холщовых полосок.
– Фу, какая мерзость, – пробормотал, скривившись, Дорун.
– Так и надо, – ответила тётя. – Ничего не оставляй. До дна!
– Больше не могу! – простонал Дорун.
– Прекрасно! – угрожающе прошипела тётя Пол и, отодвинув дощечки, сняла с крючка длинный острый нож.
– Что ты собираешься делать? – дрожащим голосом спросил Дорун.
– Раз не хочешь пить лекарство, придётся отрезать руку.
– Отрезать?! – вытаращив глаза, завопил мальчишка – Да, примерно в этом месте, – коснувшись кончиком ножа локтя, пообещала она.
Дорун со слезами на глазах залпом проглотил остаток жидкости и через минуту уже клевал носом, чуть не падая со стула. Только когда тётя Пол соединила концы сломанной кости, мальчик закричал, но почти тут же опять заснул.
Тётя Пол о чём-то тихо поговорила с перепуганной матерью Доруна и велела Дернику отнести его в постель.
– Ты ведь не отрезала бы ему руку? – спросил Гарион. Тётя бесстрастно оглядела его.
– Ты думаешь? – ответила она, и Гарион почувствовал, что уже вовсе не так уверен в том, была ли угроза нарочитой.
– Думаю, не мешает перемолвиться словом-другим с мистрис Забретт, – добавила она – Забретт убежала, когда Дорун свалился с дерева, – пояснил Гарион.
– Найди её.
– Но она спряталась, – запротестовал мальчик. – Всегда убегает, если что-то неладно. Даже не знаю, где искать.
– Гарион! Я не спрашивала, знаешь ли ты, где искать Просто приказала пойти и привести её ко мне.
– А если она не пойдёт? – заупрямился мальчик.
– Гарион!
Голос был таким повелительным, что Гарион мгновенно исчез.
***
– Я тут совсем ни при чём! – начала отпираться Забретт, как только Гарион ввёл её в кухню.
– Ты, – скомандовала тётя Пол, показывая на табуретку, – сядь сюда!
Забретт, широко раскрыв глаза и рот, молча уселась.
– А ты, – продолжала тётя, указав Гариону на дверь, – немедленно вон!
Гарион поспешно убежал.
Через десять минут рыдающая девчонка, спотыкаясь, вышла. Тётя Пол остановилась у двери, глядя ей вслед холодными как лёд глазами.
– Ты её отшлёпала? – с надеждой спросил Гарион. Тётя Пол одним взглядом пригвоздила его к месту.
– Конечно, нет. Девочек шлёпать нельзя.
– Ну я бы ей наподдал! – разочарованно заметил Гарион. – А что ты с ней сделала?
– Тебе, видать, нечем заняться? – осведомилась тётя.
– Нечем. Ну совсем, – заверил Гарион, что, конечно, было ошибкой с его стороны.
– Прекрасно! – воскликнула она, ухватив его за ухо. – Пора уже и зарабатывать себе на хлеб. В чулане полно грязных горшков. Пойди почисть.
