Зи проехал в ворота, и мы оказались в Волшебной стране. |
Не знаю, чего я ожидала от резервации: военных казарм или английских коттеджей, может быть. Но увидела аккуратные, один за другим, ряды домов типа ранчо с одинаковыми гаражами на одну машину на одинакового размера дворах с одинаковыми изгородями, с проволочной сеткой на входе в дом и с кедром — за ним.
Единственное отличие одного дома от другого — окраска и цвет листвы во дворе. Я знала, что резервация существует с восьмидесятых годов, но выглядело все так, будто построено год назад.
Тут и там стояли машины, в основном спортивные и грузовички, но никого живого я не увидела. Единственной живой душой, кроме нас с Зи, была большая черная собака, которая умными глазами смотрела на нас со двора светло-желтого дома.
Собака наводила на мысль об степфордском эффекте[11].
Я собралась что-то сказать по этому поводу Зи и поняла, что нос говорит мне нечто иное.
— Где вода? — спросила я.
— Какая вода? — поднял он бровь.
— Пахнет болотом: водой, и гнилью, и растениями.
Он бросил на меня взгляд, который я не поняла.
— Я так и сказал дядюшке Майку. Наши чары хорошо действуют на зрение и осязание, неплохо на вкус и слух, но не на обоняние. У большинства людей оно недостаточно острое, чтобы нас это тревожило. Ты, как только меня увидела, сразу учуяла, что я иной.
На самом деле он ошибался. Я не встречала двух человек, которые пахли бы одинаково, и подумала, что запах земли, который исходит от него и его сына Теда, — просто их индивидуальный запах. Только много времени спустя я научилась отличать людей от иных. Если только вы не живете в часе езды от одной из четырех американских резерваций малого народа, ваши шансы встретить кого-нибудь из них невелики. Насколько мне известно, до переезда в Тройной город и начала работы у Зи я никогда не сталкивалась с иными.
— Так где же болото? — спросила я.
Он покачал головой.
— Надеюсь, ты сумеешь разгадать секрет маскировки, которую использовал наш убийца. Но ради тебя самой, Liebling, я надеюсь, что ты оставишь резервации ее тайны, если это возможно.
Он свернул на улицу, которая выглядела точно так же, как четыре предыдущие, мимо которых мы проехали; только во дворе маленькая девочка, лет восьми или девяти, играла с йо-йо. Девочка серьезно смотрела на вращающуюся часть игрушки и даже не взглянула на машину, которую Зи остановил перед ее домом. Но когда Зи открыл калитку, девочка одной рукой подхватила йо-йо и посмотрела на нас взрослыми глазами.
— Никто не входил, — сказала она.
Зи кивнул.
— Это место последнего убийства, — объяснил он мне. — Мы обнаружили его сегодня утром. Есть еще шесть других. Везде побывали целые толпы, но сюда после смерти никто не заходил, кроме нее, — он показал на девочку, — она член Совета, — и дядюшки Майка.
Я взглянула на девочку — члена Совета. Она улыбнулась и надула пузырь из жвачки.
Я решила, что безопаснее не обращать на нее внимания.
— Хочешь, чтобы я учуяла того, кто побывал во всех этих домах?
— Если сможешь.
— Не существует базы данных, где хранятся все запахи. Даже если я его учую, я понятия не буду иметь, кто он — если только это не ты, не дядюшка Майк и не член Совета.
Я кивком показала на девочку с йо-йо.
Зи невесело улыбнулся.
— Если сумеешь найти запах, который есть во всех домах, я лично буду сопровождать тебя по всей резервации и по всему штату Вашингтон, пока ты не найдешь этого сукина сына убийцу.
Вот тут я поняла, что для него это личное дело. Зи очень редко бранится и никогда не бранится по-английски. В моем присутствии он впервые не употребил слова «сука».
— Будет лучше, если я проделаю это одна, — сказала я ему. — Чтобы ваши запахи не смешивались с тем, что я найду. Не возражаешь, если я в грузовичке поменяю облик?
— Nein, nein, — сказал он. — Меняйся.
Я пошла к грузовичку, все время ощущая спиной взгляд девочки. Она выглядит слишком невинной и беспомощной, чтобы быть серьезной угрозой; ну разве что похулиганит немного.
Я села на пассажирское сиденье, чтобы было побольше места, и разделась. У вервольфов перемена проходит очень болезненно, особенно если им приходится долго ждать полнолуния и их заставляет меняться луна.
Мне перемена не причиняет никакой боли — на самом деле я очень хорошо себя чувствую, как будто славно потянулась после трудной работы. Но я начинаю ощущать голод, а если слишком часто перехожу из одного обличья в другое, сильно устаю.
Я закрыла глаза и из человека стали койотом. Задней лапой почесала ухо, прогоняя последние судороги, и выпрыгнула через окно, которое нарочно оставила открытым.
Мое восприятие как человека очень остро. Когда я меняю облик, оно еще обостряется, но дело не только в этом. В обличье койота я умею лучше сосредоточиваться на нужной информации.
Я побежала по тротуару и по земле сразу за калиткой, чтобы привыкнуть к запахам дома. Добежав до порога, я уже знала запах самца (это определенно не был человек, хотя сказать точно, кто он, я не могла), который сделал этот дом своим. Я уловила также запах самых частых посетителей, таких как девочка, которая вернулась к своей игрушке, но смотрела на меня, а не на игрушку.
После первых фраз они с Зи не обменялись ни словом, которое я могла бы услышать. Это могло означать, что они друг друга не любят, но язык их тел не свидетельствовал о вражде или напряжении. Наверно, им просто нечего было сказать друг другу.
Зи открыл дверь, когда я остановилась перед ней, и меня поглотила волна смерти.
Я сделала шаг назад — не справилась с собой. Безобразие смерти действует даже на малый народ. Я перебралась через порог с излишней осторожностью, но кое-какие поступки, особенно в облике койота, совершаешь инстинктивно.
Запах крови привел меня в гостиную, где был убит иной. Мебель и ковер были щедро залиты кровью; на том месте, где тело обрело покой, темнело большое кровавое пятно. Останки убрали, но не пытались убрать остальное.
На мой неопытный взгляд, непохоже, что он сопротивлялся: ничего не сломано и не перевернуто. Скорее кто-то словно наслаждался, разрывая его на клочки.
Смерть была насильственная. Именно такие смерти приводят к появлению призраков.
Я не уверена, знают ли дядюшка Майк или Зи о призраках. Хотя сама я никогда не пыталась скрывать, что вижу призраков, очень долго я вообще не подозревала, что остальные этого не умеют.
Именно благодаря помощи призраков я убила второго вампира. Вампиры очень хорошо прячут свои дневные убежища, даже от носа вервольфа — или койота. Даже те, кто владеет магией, не могут уничтожить их защитные заклятия.
