Сержик сноровисто подбрасывал полешки в небольшой чугунный отопительный котел, в котором уже гудело пламя. Истопник был нахмурен и озабочен.
- Вы знаете, а котел-то теплый был, заявил он. Кто-то за домом присматривает. Наверное, та, бабкина помощница.
- Наверное, - без интереса откликнулся Захаров.
- Ну что встали, когда жрать-то будем? - сердито воскликнул Сержик, - Давайте уже, несите!
Захаров с Люськой повернулись, и уже открыли дверь, когда с улицы кто-то несмело постучал.
Глава четвертая
Молодые люди замерли, переглянулись, и, наконец, Захаров произнес:
- Я пойду, открою.
- Все пойдем, - возразила Люська, - а то я боюсь.
Никто не возразил, и троица двинулась к входной двери. Захаров нажал на ручку, дверь отворилась, и они увидели в палисаднике, на полпути к калитке, невысокого человечка в темной куртке, валенках, и кроличьей шапке. Солнце садилось в лес за его спиной, поэтому лица незнакомца никто не увидел.
- Вы кто такие? - спросил человечек низким голосом. - Вы зачем здесь? Вы что, не знаете куда попали?
- Знаем, -ответил Сержик, - это прабабушки моей дом. Имею право!
- Так ты Алабин, что ли?
- Да, Алабин. А вы кто?
- Это неважно. Только оставаться вам здесь опасно. Местные боятся к дому приближаться. Я, и то боюсь. Уезжали бы вы отсюда поскорее. Зло здесь, зло!
- Да мы только переночуем, отдохнем и уедем,- ответил Сержик. - Вроде все тихо.
- Да? Тихо? Точно тихо? - Он помолчал, задумчиво покивал головой, и снова взглянул на непрошеных гостей. - Ну, если ты Алабин! Тогда смотрите сами. Я вас предупредил. Если что, бегите ко мне. Я тут недалеко живу. Дом с большой сосной. Спросите деда Анатолия. И вот еще что, - дед Анатолий порылся в карманах. - Вы крещеные?
- Сержик оглядел друзей, и, получив утвердительный кивок, ответил:
- Да, все.
- А кресты у всех есть?
Люська сказала:
- У меня нет. Я его не ношу.
- Тогда вот, - сказал человечек, - я кладу здесь крест, надень его на себя обязательно.
Он наклонился, и что-то положил в снег у тропинки. Люська сорвалась с крыльца, чтобы взять подарок, но дед Анатолий вдруг резко подался назад к калитке, и встревожено закричал:
- Назад! Стой, где стоишь!
И перекрестил Люську.
Испуганная Люська осталась стоять у подножия крыльца, а дед, постоянно оглядываясь, словно ожидая нападения сзади, протопал за калитку, аккуратно прикрыл ее, и, прощально взмахнув рукой, пошел в деревню.
Сбившаяся в кучку троица смотрела ему вслед, пока тот не пропал за углом. Наконец, Люська, осторожно ступая, прошла по тропинке, и подняла серебряный крестик на тонком черном шнурке. Осмотрев его, она сунула подарок в карман, и вернулась к крыльцу. Подняв лицо к мужчинам, стоящим на крыльце, она хриплым от волнения голосом спросила:
- Ну что, уезжаем?
Захаров открыл было рот, но посмотрел на Сержика, и промолчал. Наследник колдуньи понурился, повертел головой, словно разминая шейные мускулы, потом резко выпрямился, и твердо произнес:
- Не дождутся! Не за тем мы сюда ехали! Лично я остаюсь! Вы со мной?
- Я - с тобой! Мне терять нечего, - сказал Захаров,- я остаюсь!
Они оба вопросительно смотрели на девушку, пока та не стала переминаться с ноги на ногу, и не воскликнула:
- А-а! Пропадай моя пустая голова! Я с вами!
Все оживились, и гурьбой ввалились в коридорчик, захлопнув за собой дверь. Пока Сержик показывал Люське расположение "удобств" во дворе, Захаров вытащил из "Нивы" все имущество, и, тяжело нагруженный, вернулся в уже нагретую кухню. Вернулась раскрасневшаяся Люська, и стала готовить ужин. На маленькой газовой плите, стоявшей за котлом, вскипятила чайник, заварила крепкий чай, нарезала хлеба и колбасы. Для изголодавшейся троицы этого было достаточно. Они устроились за белоснежным столом на белоснежных стульях, строго предупрежденные Люськой, что она убьет любого, испачкавшего скатерть. Сержик раскрыл ноутбук, но интернет здесь не работал, поэтому немного "поюзав", он закрыл компьютер, и присоединился к беседе Захарова с Люськой.
Люська вспоминала свои детские поездки в деревню в Калининской, а теперь Тверской области. Вспоминалось, конечно, только хорошее, как у всех хороших людей. Грибы-ягоды, озеро, бабушкина корова, и соседский конь. Травы до пояса, горячее солнце, и вечерний чай на веранде.
А Захаров, слушая Люську, вспоминал, но не вслух, лето 2001 года, и чеченское село Алхан-кала, где ему довелось поучаствовать в уничтожении банды Арби Бараева. И его воспоминания совсем не походили на воспоминания Люськи. Не было там ни грибов, ни ягод, а только автоматная трескотня, взрывы гранат, да свист пуль над головой. Но рассказывать об этом Захаров не хотел, как не любил и вспоминать об этой войне. Слава Богу, он вышел из нее без единой царапины, а вот многим его друзьям не повезло.
Сержик включился в воспоминания, и рассказал, что был в этом доме только однажды, в пятилетнем возрасте, и совершенно ничего не помнит. Фотографии прабабки у отца не было, да она и не фотографировалась никогда, кажется. Жила она одна, а по хозяйству ей помогала какая-то женщина, живущая по соседству. Отец сказал, что на похороны она пришла, побыла недолго, отдала ключи от дома, и пропала. Больше отец ее не видел. Схоронили прабабку не отпевая, в могиле, выкопанной трактором "Беларусь" в мерзлой почве. Поэтому старушку закопали без долгих речей, да и речи говорить было некому: бабкина помощница, трое любопытных жителей деревни, да представитель местной администрации, встревоженный неясными слухами. Поминки отец делать в деревне не стал, просто дома, уже расслабившись, выпил бутылку водки, и моментально заснул сидя на диване. Вот и все похороны.
- Так она, значит, не упокоенная лежит? - блеснула знаниями Люська,- это нехорошо!
- Да уж, я тоже слышал, что это плохо, - согласился с ней Сержик. - Но что ж поделаешь. Боялись ее при жизни, боятся и после смерти. Видали, как мужичонка стреканул? Как черт от ладана. Правда, в данном случае с точностью до наоборот. Как праведник от черта.
- Давай не нагнетай! А то я и так уже дрожу! - заявила Люська.
- Что делать будем? Спать - рано, может, в картишки перекинемся? Я видел у бабки на столе, - сказал Сержик.
- Давайте, а то и правда, рано еще,- поддержал его Захаров.
Сержик на правах хозяина сходил в спальню, и принес оттуда колоду карт. Но что это были за карты! На всех рубашках были изображены скелеты в богатых одеяниях, в глазных отверстиях горел дьявольский огонь, а сами изображения были нарисованы так искусно, что скелеты, казалось, движутся, следят впадинами глаз за игроком, источая ненависть и страх.
