«Что бы не случилось этой ночью», произнес Шемсен искренне, «знай, что я считаю тебя другом — я, никогда не думавший что у меня могут быть друзья, — и я буду сердит — несчастлив — если окажется что с тобой что-то случится. Оставайся здесь. Затаись, и будь в безопасности.»
«О чем ты?» крикнул вслед Эшоно, но Шемсен уже нашел подходящее течение и направлялся в открытые воды.
Раковина подбадривала его каждый раз, когда силы начинали исчезать, — Шемсену не один раз пришлось воспользоваться ее помощью. Вспоминая, что сказали жрицы о планах сахуагинов, Шемсен воспользовался более длинным маршрутом, вдалеке от судоходных каналов и дальних патрулей.
Солнце садилось, когда он появился из расселины. Свет превращал поверхность воды над головой в ослепительное зеркало, перемежающееся темными участками. Шемсен, уставший от напряжения, прокачивая слишком много воды сквозь жабры, не мог сфокусировать глаза. Достав раковину, он приложил ее к груди напротив сердца. Успокоенный и отдохнувший, он оглянулся вновь.
Один корабль, все верно. Пентеконтер с дырой посередине, чтобы экипаж из сахуагинов мог перемещаться в и из него, не вдыхая воздух. За пентеконтером, единственный ряд овальных деревянных плотов, каждый на несколько сотен воинов. Шемсен быстро сосчитал. Уотердип выживет, — он видел, что могут выставить в сражении лорды города, — но сначала гавань вместо воды наполнится кровью.
И это, если верить жрице, только первая армия. Он вызвал в мыслях молитву к Морской Королеве и выдохнул ее в раковину.
Что теперь? Он может доплыть до работающего буя, и сообщить, что несколько тысяч сахуагинов направляются в главный канал. Если ему поверят, у Уотердипа будет несколько часов на подготовку. Что могут даже Келбен Черный Посох, его леди, Маскар Вандс, Пиргейрон Паладинсон и прочие могут сделать для отражения атаки, спросил себя Шемсен. Разные ответы приходили ему в голову, но ничто настолько сильное как воспоминание о голосе Амберли.
Ты поступишь, как ожидает Секолах.
Поднявшись со дна, Шемсен поплыл к условленному месту. Желтохвостая жрица уже ждала. Она обрушилась на него, ругая за опоздание. Между ее и его родом, обычно разумней всего было отвечать оскорблением на оскорбление. Он прорычал, что не видит и следа обещанной второй армии.
Есть другие, признала жрица, ведущие второе войско по глубоководью. Их прибытие ожидается только после наступления сумерек. Дальше им следует ожидать сигнал принца лакховаса. Раковина на бедре, казалось, была налита железом. Ты узнаешь нужный миг… Хочет ли Амберли, чтобы он не дал им получить сигнал принца? Нет. Ты приведешь их ко мне…
Жрица — она сообщила свое имя, Куаантиил — предложила Шемсену мяса. Он отказался, и устроился, облокотившись на те же камни, где дожидался мерменов. День ушел в последней алой вспышке. Быстро надвигался мрак, собравшиеся тучи затмили луну и звезды. Власть Секолаха не простирается над волнами, но Амберли может призвать шторм, если пожелает.
Как и любой великий маг Уотердипа.
Шемсен поудобней устроился на своем месте. Море было холодно и полно теней. Всякое малейшее изменение в воде заставляло их напряженно всматриваться. Внимание жрицы неизменно обращалось на юго-запад, поэтому Шемсен перебрался к другому камню и обнаружил армию сам.
Силуэты, замеченные Шемсеном, не походили ни на корабли, ни на плоты. К тому же, судя по всему, они шли не на поверхности или вблизи нее. Выглядела вторая армия лакховаса как стая гигантских рыб. Сахуагины держали акул, и часто весьма приличных размеров, но не гигантских и не так далеко на севере. Единственные гиганты в этих холодных водах — киты. Если принц убедил китов выступить против Уотердипа, тогда возможно город и впрямь в беде.
Куаантиил вскочила. Приставив воронкой к губам перепончатые ладони, она издала серию щелчков и писков, не в полной мере слова языка, но их оказалось достаточно, чтобы достигнуть авангарда второй армии и заставить его остановиться, прежде чем она повела Шемсена и еще нескольких сахуагинов к нему.
Три жрицы, причем высокого ранга, поплыли к ним навстречу. Куаантиил завязала с самой большой из них оживленную дискуссию в сторонке, и насколько мог судить Шемсен с расстояния, обе стороны были крайне недовольны. О чем они могли спорить, он догадывался. Фигуры оказались не кораблями и не плотами. Теперь Шемсен был в состоянии различить их: армию составляли самые разнообразные монстры глубин. В передних рядах плыли аболеты и драконьи черепахи, и у него появились самые дурные предчувствия относительно того, кто может прятаться за ними.
При всей своей яростной натуре, сахуагины держались подальше от глубоководных тварей, и никто из этих родов раньше не плыл в одной стае. Их совместное присутствие означало, что в нападении замешана сила большая, или, по крайней мере, совершенно иная, чем Секолах. В свою очередь, это наводило на такие мысли относительно принца лакховаса, которые ни одна уважающая себя жрица не примет без сопротивления.
Плывшие с Куаантиил воины держались подальше от спорящих жриц. Приплывшие со стороны второй армии поступили так же. Не часто облик маленти давал его носителю преимущества, но сейчас был как раз такой случай. Шемсен вплыл в середину их дискуссии. Восемь сердитых серебряных глаз сошлись на эльфоподобном лице.
«Убирайся», приказала Куаантиил.
«Невозможно. Ты назвала меня проводником в гавань Уотердипа. Чтобы выполнить приказ — во славу Секолаха — я должен знать, что мне нужно провести сквозь течения канала. Я лишь прилагаю все усилия, чтобы послужить тебе, благословенная».
Возможно, Куаантиил не была знакома с сарказмом, а может, она прекрасно все поняла и решила использовать его в собственных целях. Так или иначе, она сверкнула зубами и повернулась к большой жрице.
«Маленти говорит верно. Проводник должен знать, что он направляет. Покажи ему», потребовала она.
Если он переживет эту ночь — в чем он сильно сомневался — Шемсен знал, что никогда не забудет это плавание среди глубинных. Дело не только в аболетах, драконьих черепахах, гигантских крабах, морских волках, глазах глубины, морских змеях и гигантских кальмарах собравшихся в единую стаю, хотя зрелище само по себе было жутким. В любой миг Шемсен ожидал, что они оживут с разрушительной яростью, по сравнению с которой безумное пиршество акул покажется детской забавой, но существа не обращали внимания на соседей и окружающее, зачарованные принцем лакховасом, во всяком случае, так объяснила взволнованным шепотом большая жрица.
