— Неужели ты всегда должен оставаться эленийцем? — спрашивала у рыцаря Элисун.
— Я и есть элениец, ваше величество.
— До чего же вы, эленийцы, скучны! Но почему ты не можешь стать валезийцем хотя бы на один вечер? Это гораздо забавнее и не займет много времени, ты знаешь — только пока я буду хотеть этого. — Она выдержала паузу. — А ты правда еще девствен? — спросила она с любопытством.
Берит густо покраснел.
Элисун радостно засмеялась.
— Какая чепуха! — воскликнула она. — И тебе даже не интересно попробовать то, чего ты себя лишаешь? Я была бы рада избавить тебя от тяжкого груза девственности, Берит-рыцарь, и это даже не будет больно.
Спархок наконец сжалился над своим несчастным приятелем и при этих словах вышел из-за угла.
— Ах вот ты где, Берит! — сказал он по-тамульски, чтобы его поняла и императрица. — А я искал тебя по всему замку. Надо кое о чем переговорить. — Он поклонился императрице. — Ваше императорское величество, — пробормотал он, — я боюсь, что мне придется ненадолго забрать отсюда вашего друга. Видите ли, дело государственной важности… — Если бы взгляд Элисун мог убивать, Спархок уже лежал бы бездыханным. — Я был уверен, что ваше величество поймет меня. — Он снова поклонился. — Пошли, Берит. Дело серьезное, а мы опаздываем.
Он повел своего друга по жемчужно мерцающему коридору под убийственным взглядом императрицы.
— Спасибо тебе, Спархок, — облегченно пробормотал Берит.
— Почему бы тебе просто не держаться от нее подальше?
— Не могу. Она ходит за мной повсюду. Однажды она даже настигла меня в мыльне — посреди ночи: сказала, что хочет помыться со мной.
— Берит, — улыбнулся Спархок, — как твой магистр и духовный пастырь я должен поощрять столь твердое следование уставу нашего ордена. Как твой друг я должен сказать, что бегство в данном случае только портит ситуацию. Мы вынуждены оставаться в Материоне, и, если мы пробудем здесь достаточно долго, она все равно своего добьется. Это весьма целеустремленная особа.
— Да уж, это я заметил.
— Знаешь, а ведь она довольно хорошенькая, — глубокомысленно заметил Спархок. — Почему бы тебе действительно не уступить ей?
— Спархок!
Рослый пандионец вздохнул.
— Именно этого я и ожидал. Послушай, Берит, Элисун происходит из другого народа с совершенно другой культурой и обычаями. Она не считает это грехом. Сарабиан дал понять, что он не против. Это — политическая необходимость, так что тебе придется на время отложить свои тонкие чувства в сторону. Смотри на свою уступку как на рыцарский долг, если тебе это поможет. Я могу даже, если нужно, испросить для тебя у Эмбана отпущение грехов. — Берит задохнулся. — Ты ведь, знаешь ли, становишься нам помехой, — продолжал Спархок. — Элисун превращает жизнь Сарабиана в ад, донимая его просьбами о тебе. Он не может пойти и прямо приказать тебе сделать то, о чем она просит, как бы она его ни изводила, но он явно ждет, что с тобой поговорю я.
— Не могу поверить, что слышу это от тебя, Спархок!
— А ты все-таки последуй моему совету, Берит. Этого хотят все. Ты не обязан получать от этого удовольствие, если нет желания, но уступить Элисун ты обязан. Делай это достаточно часто, чтобы она не донимала императора. Это твой долг, мой друг, и, когда вы с Элисун достаточно нарезвитесь в ее спальне, она найдет себе нового мальчика.
— А если нет?
— Не думаю. Кстати, патриарх Эмбан привез целую сумку отпущений, и его не затруднит выдать тебе столько, сколько потребуется.
Подавленный мятеж дал императору Сарабиану прекрасную возможность сбежать от собственного правительства. Проявив притворную трусость, он попросту заявил, что чувствует себя в безопасности только в стенах эленийского замка, да и то если котлы со смолой полны, а мост поднят. Его министры, давно привыкшие следить за каждым его шагом, сочли такое положение дел крайне неудобным.
Однако Сарабиан поступил так не только и не столько из желания наслаждаться относительной свободой. Министр внутренних дел Колата оказался в числе подозреваемых в предательстве, но Сарабиан и его друзья-эленийцы сочли, что разглашать подозрения рано. И, поскольку император находился в замке, Колата был там же, и это никого не удивляло. Министр внутренних дел отдавал приказы полиции под тщательным присмотром подданных Эланы. Встречи министра с подчиненными проходили в весьма непринужденной обстановке, хотя за его спиной всегда сидел Стрейджен, положив руку на рукоять кинжала.
Однажды ранним утром посол Норкан, представитель Тамула при дворе короля Андрола и королевы Бетуаны, был приведен в тронный зал псевдоэленийского замка. Облаченный в обычную для него золотую мантию, Норкан не смог скрыть озадаченного выражения лица. Хотя он и знал обо всем, но все же был немало удивлен, увидев императора одетым в сшитые по западному образцу камзол и штаны насыщенно-сливового цвета.
— Так вы похитили и моего императора, королева Элана? — спросил он поклонившись. Норкан был искушенным придворным, но страдал от неумения скрывать свои, мысли.
— Что за странные речи, ваше превосходительство! — мягко возразила Элана. Фактически она была здесь хозяйкой, так что сидела она на троне, одетая в обязательные алые одежды и с золотой короной на голове. — Она повернулась к своему царственному «гостю», который расположился на ближайшем стуле, поигрывая протянутой по полу веревочкой, предназначенной для забав кошки принцессы Данаи. — Ну так что, похитила ли я тебя, мой дорогой Сарабиан?
— Разумеется, моя дорогая Элана, — по-эленийски ответил император. — Я твой раб душой и телом.
— Неужели за время моего отсутствия кто-то открыл здесь школу современных языков? — осведомился Норкан. — А, Оскайн?
— Я так и думал, что ты об этом спросишь, — ответил министр иностранных дел. — Тем не менее, познания его императорского величества в эленийском языке приобретены задолго до визита королевы Эланы. У нашего почитаемого монарха завелись от нас тайны.
— Разве это позволительно? Мне казалось, что наш император — лишь дорогая игрушка, используемая исключительно для официальных церемоний.
Даже Оскайн улыбнулся, услышав это, а уж Сарабиан смеялся вовсю.
— Я соскучился по тебе, дружище Норкан! — заявил он. — Элана, тебе уже посчастливилось общаться с нашим славным Норканом?
— Я имела возможность ощутить всю мощь его разума еще в Атане, Сарабиан, — улыбнулась королева. — Его высказывания совершенно непредсказуемы!
— Да уж, — засмеялся Сарабиан поднимаясь. Он вскочил так быстро, что его шпага на мгновение зацепилась за ножку стула. Непривычное оружие явно создавало императору немало проблем. — Норкан однажды произнес одно из своих непредсказуемых высказываний относительно размера обуви моей сестры, и я был вынужден выслать его в Атан, чтобы сохранить его жизнь. — Император приподнял одну бровь, глядя на посла. — А не устроить ли мне и в самом деле вашу с ней свадьбу, Норкан? Тогда ты сможешь издеваться над ней в частном порядке. Ты же знаешь, публичные оскорбления требуют публичного ответа за них.
