Во время одной из деловых отлучек Оггхи, когда Халла осталась одна на Драконьей Горе и от скуки полировала драгоценные камни, прямо у нее над головой внезапно разразилась гроза, из самой черной тучи выскочил крылатый конь, громыхнул у порога пещеры всеми четырьмя копытами и высек искры из камня. Конь был крепкий, мохноногий, с широкой спиной, мощной шеей с подстриженной гривой и крыльями из крупных жестких перьев. Ему надо было быть сильным, потому что дева, сидевшая на нем, была из тех, кто одной рукой сваливает копну сена. И ей надо было быть сильной, потому что она была валькирией, и ей часто приходилось на полном скаку подхватывать проткнутого копьем героя и перебрасывать его на круп коня или нести под мышкой прямо в Валхаллу, а он ничем не мог ей помочь. Дева спрыгнула с коня, сняла шлем, из-под которого упали две тяжелые рыжие косы, почесалась сквозь кольчугу и спросила:
— У тебя найдется иголка с ниткой, дитя? Опять юбка порвалась.
Догадавшись, что это — одна из тех, кого называют Детьми Желанья Всеотца, Халла поспешила принести просимое. Пока валькирия, которую звали Стейнвор, зашивала крупными стежками ненадежную деталь туалета, то и дело укалываясь об иголку и ругаясь, они обменялись парой слов. Халла предложила валькирии чашку медового питья и извинилась, что ничем не может угостить коня.
— У нас здесь ничего не растет, — сказала она. — Даже медвежьих ягод нет. Все рано или поздно сгорает.
— Еще бы, — сказала Стейнвор. — Но я не собираюсь сидеть здесь неделю. Стой спокойно, ты! — повернулась она к коню и объяснила Халле: — Он не выносит драконьего запаха.
— Драконы не пахнут! — возмутилась Халла.
— Это ты так думаешь, милочка, — ответила Стейнвор, сморщив нос. — По-моему, они воняют… Слушай, а почему бы тебе не уйти отсюда? Не к людям, конечно, я же вижу, что это не для тебя. Можешь принять участие в нашей охоте. Почему бы тебе не присоединиться к девушкам? Я могу поговорить со Всеотцом. У нас здорово!
— Большое спасибо, — вежливо ответила Халла, — но я не уверена, что мне это подойдет. Вы ведь должны выбирать героев — прикасаться к ним? А я их ненавижу!
— Далеко не все из них хотят быть избранными! — сказала Стейнвор и коротко засмеялась, как лошадь. — Мы их подбираем, пока они еще не успели сообразить, чего хотят. Они все понадобятся Всеотцу, когда пробьет час Последней Битвы, а тем временем пусть они думают, что ведут жизнь, к которой привыкли. Нам до них дела нет. Охота заключается лишь в том, чтобы найти и подобрать. Это интересней, чем охотиться на диких кабанов.
— Вы приносите их Всеотцу, чтобы они потом напали на Всемирного Змея Мидгарда? — с сомнением в голосе спросила Халла. — Конечно, мне не довелось встречаться со Всемирным Змеем, но…
— Ага, вот оно что! — сказала Стейнвор. — Ты не знаешь, на чьей стороне твои драконы, и ты с ними! Вижу, вижу! — и она ткнула Халлу под ребра рукояткой кинжала: острием его она как раз чистила ногти.
— Драконы всегда очень уважительно отзываются о Всеотце, — сказала Халла, пытаясь не произнести ничего лишнего.
— Может быть, может быть, — сказала Стейнвор. — Но я все равно не уверена, что они на стороне Всеотца. Они, наверное, кем-то приходятся Всемирному Змею. А ты боишься прогадать, оказавшись не на той стороне? Идем со мной, детка, мой конь привык носить двоих. Я поговорю со Всеотцом, и все уладится.
Валькирия схватила Халлу за руку и потащила к коню, как сельская девчонка тянет упирающуюся телку.
— Не надо! — завопила Халла. — Я не хочу! Я дракон!
— Чушь! — коротко сказала Стейнвор и почти втащила Халлу на коня, но та изогнулась, как дракон, царапнулась, как медведь, и атаковала самую уязвимую часть туалета валькирии — оборки на юбке. Стейнвор не привыкла к тому, чтобы на ее охоте на нее нападала дичь: герои обычно так удивлялись, что убиты, что не шевелились. Она отпустила Халлу.
— Мне за тебя стыдно, девочка, — сказала она. — Хочешь жить с вонючими драконами, в то время как можешь пойти в Валхаллу. Не знаю, что подумают Норны, но уж об этом я им обязательно расскажу.
Она ударила коня пятками по бокам и под громовой раскат взлетела назад в свою тучу.
Бедная Халла села на камень и расплакалась. Что, если валькирия в самом деле все расскажет Норнам, и те изменят ее судьбу? На чьей стороне драконы? Неужели они правда воняют?
На Гору спланировал Грор, красно-зеленый дракон с торчащими вперед передними зубами. Халла осторожно спросила его: не знает ли он, на чьей стороне будут драконы в Последней Битве?
— Разумеется, на стороне победителя, — сказал Грор.
— А им будет Всеотец?
— Не бери лишнего в голову, — сказал Грор, преданно сворачиваясь вокруг камня, на котором она сидела. — Всеотец был с самого начала. И драконы были. Тебя, наверно, растревожили боги? Тут был Локи?
— Нет, нет.
— На дальнем краю Проклятой Пустоши я видел очень неприятную радугу, — кто-нибудь по ней спускался? Ты узнаешь Всеотца, если встретишь? — шепнул он с дымным выдохом. — Он бродит под видом Странника, надвинув шляпу на один глаз, но в нем есть что-то особенное. И с ним почти всегда два ворона — подозрительные птицы. Говорят, что они на стороне людей: напоминают ему про то, о чем лучше забыть. Бальдр и Тор тоже якшаются с воронами. Но не надо о них думать. Надо храбро встречать свою судьбу; мы, драконы, от драконства не отступим… Ты что, плачешь?
— Нет, — сказала Халла, проглатывая слезы. — Я знаю, что к чему.
Время шло, и Халла перестала беспокоиться о том, что узнают или не узнают Норны. Похоже было, что они не собирались вмешиваться в ее судьбу. Может быть, Стейнвор просто не допустила к ним, может быть, она не знала про дерево Иггдрасил, и вообще про то, о чем думал Всеотец. Сокровище Оггхи росло, пришлось углублять пещеру — Оггхи работал когтями, а Халла — руками. Иногда они навещали других драконов, которые показывали им свои сокровища, и Оггхи давал молодым драконам советы, учил их быть осторожными и взимать дань по системе, и даже если на полях у человечества наблюдалось изобилие, есть не только домашних коров, овец и птицу, но оленей, диких коз и тому подобных животных. О том, что драконам можно есть медведей, не упоминалось, чтобы не обидеть Халлу.
У драконов тоже есть недостатки — в одном из них они сами признаются и над собой посмеиваются: драконы хватают все, что попадается им в лапы, и не умеют идти на компромисс. Может быть, именно потому, что эта черта была слишком сильно выражена у одного молодого дракона, Лхота, и возник у людей первый протест. Сначала ему отказались выдать дань, а когда от жителей подчиненного ему Дейла об этом узнали остальные, началось самое настоящее антидраконство. Вместо того, чтобы выгонять на скалы возле пастбища одного-двух жирных быков и спешно отступать при приближении дракона, люди стали загонять скот в пещеры и закрывать вход бревнами или даже каменной кладкой. Когда Лхот, не очень крупный и не очень опытный дракон, которому еще не исполнилось двухсот лет, попытался все же взять то, что ему полагалось, на него кинулась целая толпа людей с копьями, и он еле когти унес под их грубые крики.
