Атен был так удивлен, что, вместо того, чтобы, как следует отругав старую каргу, прогнать ее взашей или вовсе наказать, лишь нахмурился и спросил:
- Чего тебе?
- Хозяин… - та, сжавшись еще сильнее, прятала глаза, не решаясь ничего сказать.
- Я пришла…
- Вижу, что пришла, - хмуро проворчал Атен. - Говори, чего хотела.
Конечно, он мог не точить с ней лясы, а просто хлестануть плетью. Возможно, это научило бы не только ее, но и других рабов ценить чужой покой. Однако вряд ли помогло б Атену заснуть вновь.
"Сон ушел - попробуй теперь его вернуть… В конце концов, - караванщик потер нос. - Дело действительно может оказаться серьезным. Раз она осмелилась прийти.
И сумела. Ведь рабы не могут просто так разгуливать. За ними следят… Кстати, нужно будет еще выяснить, как получилось, что никто не остановил ее…" -Хозяин, я… Я…
- Да перестань мямлить, ты! - караванщик начал злиться. - Или говори внятно и четко, или убирайся прочь! Я не собираюсь вытягивать из тебя слова щипцами! Или гадать, пытаясь хоть что-то понять!
- Хозяин, одна из твоих рабынь вот-вот родит…
- И что, я должен ее с этим поздравить?
- Нет.
- Значит, засвидетельствовать рождение? Для этого будет достаточно и работорговца.
- Хозяин, лекарь сказал, что роды будут трудными, ребенок лежит неправильно, и…
- Только не надо мне объяснять эти ваши женские штучки, - брезгливо поморщился хозяин каравана, - сами разбирайтесь.
- Но, хозяин, если все оставить так, Рамир умрет! - старуха заломила руки. Горя и боли в ее глазах было столько, что она, пролейся в снег, растопила бы мороз пустыни. - Они оба умрут.
- На все воля богов, - пожал плечами караванщик, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Но… - ее глаза забегали, рот приоткрылся, однако из него не вылетело ни звука.
Нет, Фейр не собиралась сдаваться, она искала выход, однако… Не могла же рабыня заставить каравана пойти против его воли!
- Хозяин, будь милосерден!
- Почему я должен?
- Ты же не отправил Рамир на смерть в тот день, когда узнал, что она ждет ребенка!
- Выходит, мне следовало поступить иначе. Раз сами боги решили исправить мою ошибку.
- Хозяин!
- Уходи, рабыня. Я не пойду против воли небожителей. Не хочу, чтобы Их гнев обрушился на караван.
- Хозяин, неужели же ты веришь, что богам есть дело до бедной девочки, у которой и судьбы-то своей нет!
Атен недовольно цыкнул. Вообще-то старуха была права. Тот, у кого нет своей судьбы, безразличен богам - что он есть, что его нет. Так что…
"Вот именно, - он помрачнел. - Отвечать за все перед Ними придется мне. Как всегда! Ну что за жизнь такая: другие натворят дел, а мне расхлебывать! И зачем я проснулся! Сделал бы вид, что сплю. Авось рабыня бы и ушла. Или кто-то, заметив ее, отогнал бы в сторону. И ничего не нужно было бы решать…" -Хозяин, - видя его сомнения, рабыня решилась сделать последнюю попытку, - ну пожалуйста! Пожалей несчастную и ее ребенка! Хотя бы… хотя бы ради Дана!
Видят боги, Фейр не собиралась напоминать караванщику о том, кто, если бы речь шла о свободных, был бы супругом ее названной дочери.
Качнув головой, Атен с укором глянул на старуху.
"Ну вот, приперла к краю трещины!" - он знал, что теперь не сможет отказать, о чем бы его ни попросили.
- Он… - между тем продолжала рабыня, не замечая, что ее слова уже оказали на хозяина каравана нужное ей воздействие. - Ты говорил, что своей смертью он заслужил награду! Ведь если бы он не бросился под оленей, останавливая их, караван рухнул бы в трещину!
- Допустим, не весь… - задумчиво глядя в снег, проворчал он себе под нос. - Но не одна повозка, это уж точно… - впрочем, хватило бы и этого. Потому что среди первых были повозки Хранителя и его собственная. На свой счет он не особенно заблуждался, ведь всегда считалось добрым знаком, когда караван переживал своего первого хозяина. Другое дело Хранитель. Мир снежной пустыни не мог себе позволить потерять ни одного наделенного даром. А они чуть было не… - Мы слишком устали… - он словно оправдывался. Не столько перед старухой, сколько - самим собой. - Ночь была такой суетной, безумно-ветренной. Постоянно что-то случалось. Сначала цепь порвалась и пришлось ее менять, потом метель налетела, да так быстро, что мы не успели даже поставить шатер. Конечно, нужно было остановиться. Но под утро все успокоилось, уладилось. Необходимость в остановке отпала… И, потом, Хранитель так устал за эту ночь, а, натяни мы купол, ему пришлось бы согревать его, ведь в прошлом городе мы решили сэкономить и купили меньше огненной воды, чем обычно… - он тяжело вздохнул. - Утро же выдалось таким тихим и сонным! Казалось, все беды уже позади. Столько всего произошло, что ничего больше просто не может случиться… Да, дозорные должны были лучше следить за дорогой… Но они устали, и… И, даже если бы они были внимательны, все равно не разглядели бы этой трещины. Хранитель - другое дело. Только он заснул на заре. После того, как я сам заверил его, что все под контролем, что все будет в порядке…
- Дан сделал это ради Рамир и своего не рожденного ребенка. Ведь, в отличие от других рабов, видящих в смерти избавление, ему было, что терять в этой жизни.
- Выходит, - он грустно усмехнулся, - не найди на меня тогда то наваждение, когда я позволил этим двоим быть вместе, мой караван был бы уже мертв… Да, как связано все в этом мире: каждый шаг, каждый миг… Ладно, старуха, не будем тратить понапрасну время, которого может оказаться не так уж много. Что я могу сделать для его ребенка? Послать лекаря?
- Лигрен уже с Рамир! Но он говорит, что если его опасения не напрасны, то не сможет спасти ни мать, ни ребенка!
- Что же тогда ты хочешь от меня? Я - торговец, не врачеватель!
- Скажи Хранителю! Он добр! Ко всем, и к нам тоже! Тебе не придется его уговаривать!
Атен с сомнением качнул головой:
- Это я в долгу перед рабом, не он… - и, все же, хозяин каравана был готов сделать так, как его просили.
- Я все знаю! Знаю, как много сил уходит на спасение каждой жизни! - в глазах Фейр отражалась такая сильная боль, словно ее душу резали на части ледяным ножом вечных лунных морозов. - И знаю, что долг любого смертного беречь наделенного даром, но…
- Но ты - рабыня, которой есть что терять в своей жизни. Ведь эта девчонка тебе как дочь, верно? Приемная дочь, обретенная после стольких потерь, выращенная в таких мучениях… - он качнул головой. - Наверное, она даже дороже родной.
- Рамир так молода! Ей рано уходить…!
- А как много она значит для всех рабов моего каравана… Та, которая столь сильно мечтала о счастье, что почти обрела его!…Хорошо, старуха. Идем, - и он направился к повозке Гора.
