Люди уже проходил через перевал под Сегроном. В последний раз это было тысячу лет назад, во время похода Легиона Огня против темных созданий, живущих на севере. Но и та экспедиция проходила в очень тяжелых условиях: никто из легиона не вернулся в Тралл, хотя они вышли летом. А теперь в этих горах, находящихся в тени умирающего солнца угнездилась зима, навсегда.
Только однажды после этого легиона человек пытался пересечь Палисады. Фуртал, придворный певец, как-то раз спел песню о холодной зимней ночи в дворце на Серебряном Пути. Он и был единственным человеком, вернувшимся из самой последней, несчастной экспедиции. Он никогда не говорил о том, что там произошло, за исключением нескольких загадочных строк:
Рядом с Сегроном стеклянный грот
Там гордая армия стоит и ждет.
Перед ними зло гнездится в горах,
Равнина Призраков и древний страх.
На Юге — тепло, но не греет оно.
Там Дом вдовы, а дитя больно.
Настала ночь, когда они подошли к перевалу под пиком. Небо грозило новым ураганом. Темное пятно в снегу, покрывавшем каменный склон, подсказало барону, что в основании горы находится скрытая пещера. Они пересекли замерзшее маленькое горное озеро и проломили ледяной занавес, скрывавший вход в пещеру.
Внутри, в синей глубине пещеры, они нашли своих предшественников. Они казались серыми статуями, ряд за рядом стоявшими у задней стены пещеры. Трупы, полностью замерзшие и идеально сохранившиеся во льду. Предки были одеты для войны, войны, которая бушевала тысячу лет назад: древние чеканные доспехи, на плечах округлая броня, на голове острый шлем. Древние мечи и щиты лежали рядом с ними, тоже замерзшие; куски металла около их ног.
В пещере было невероятно тепло по сравнению с ледяным холодом снаружи. Тем не менее температура была ниже нуля. Оставаться здесь означало умереть, и очень быстро; вот тогда они бы присоединились к этим мертвым предкам.
Иллгил не знал, откуда у него появился голос, но этот голос принадлежал другому времени; тому времени, когда он приказал инженерам вскрыть могилу Маризиана, несмотря на протесты жрецов Ре; тому времени, когда он приказал открыть все ворота Тралла и всей армии выйти из них навстречу Фарану Гатону; тому времени, когда его слово было законом.
Когда человек слышал такой голос, он молча подчинялся, несмотря на изнеможение, и все, кроме двоих, последовали за ним, когда он приказал уйти из пещеры и оставить смерть за собой. А те двое, которые остались, уже сейчас выглядели, как покойники. Барон бросил на них последний взгляд и нырнул в снежную бурю, бушевавшую снаружи.
Несмотря на летящий снег они нашли несколько маленьких каменных пирамид, указывающих дорогу вниз, за перевал. Очевидно, некоторые из древних легионеров выжили и ушли на север.
Осталось так мало его людей, что, наконец-то, даже их не самой длинной веревки хватило, чтобы связаться между собой. Буря и не думала униматься, и они спускались по ледяному склону, который из-за вечного ветра был так сглажен, что казался льняным полотном, туго наброшенным на плечо горы. Мир вершин и облаков лежал справа под их ногами; каждый шаг казался шагом в пропасть, которая ждала их. А над их головами с подветренной стороны северного лица Сегрона предательски свисали ледяные карнизы. Время от времени они смотрели вверх, ожидая лавины и грохота обвала. Но пока они пробивались через снег, доходивший им до колен, то слышали только вой ветра, треск своих потертых сапог и шорох поношенный одежды. Лавина так не сошла и ветер ослаб, как если бы древние боги наконец неохотно признали: люди будут жить.
Все эти дни Илгилл прожил как во сне, утоляя жажду и голод жалкой пищей, которую принесли его люди, и мясом лошадей, которых они зарезали в предгорьях. Но тринадцать выжили. И у него все еще был Жезл, а Жезл по-прежнему испускал яркий свет, когда у них над головами висели облака, а вокруг было не видно ни зги из-за снежной бури.
Они мало-помалу спускались, связанные вместе одной веревкой: иногда его тянули остальные, иногда он тянул их. Они стали частью одного существа, их индивидуальные сознания исчезли, и это существо сражалось за свою жизнь. Если один падал на остром как бритва кряже, другой не говоря ни единого слова поднимал его, и первый, не пробормотав ни единой благодарности, снова включался в коллективный спуск.
В конце концов они ушли с самых высоких склонов Сегрона. Они спустились по леднику, расколотому шестифутовыми трещинами, по непрочным снежным мостам пересекли голубые пропасти. Дважды эти мосты рушились, превращаясь в снежную пыль. И оба раза упавших людей, от изнеможения даже неспособных испугаться, вытаскивали обратно.
Конец ледника. За ним висячая долина.[3] Они спустились по черно-белому каменистому откосу, на котором не сумел вырасти ни один куст, и погрузились в поднявшийся густой туман, в котором едва видели друг друга; туман завивался вокруг них, как если бы хотел проверить их на прочность, а потом поднялся и растаял в небе.
Когда они уже спустились достаточно низко и опасность уменьшилась, Илгилл начал выходить из ступора — бредового состояния, к которому он относился как к силе, вошедшей в его сознание; сердце забилось быстрее, несмотря на лед, по-прежнему сковавший душу. Все тринадцать выживших спустились с Пика Сегрона. Легион избранных. Провидение или Жезл, а может быть они оба вместе, сохранило их: они перевалили Палисады.
Но потом на них опять накинулась снежная буря. Пришлось опять сделать ямы в снегу и зарыться в них, на двое суток. Двое умерло от укусов холода; еще один ушел в бурю, пока другие спали; больше его не видели. Оставшиеся десять жестоко страдали, но их сознание было закалено пройденными испытаниями, так как те, кто пересек Палисады, превратились в людей со стальной волей.
Вот имена тех девяти, кто остался вместе с бароном: Эндил Спарроухоук, Горвен Уайтблэйз, оба Рыцари Жертвенника; Андул, брат Горвена, сквайр; Ниракс Храбрый; Зар Суркут; Отин, сержант в армии семейства Суркут; Минивер, дворянин из Суррении, присоединившийся к армии Иллгилла прямо перед сражением, и Аргон с Крастилом, единственные два солдата, которые выжили. История забыла имена остальных: укушенных насмерть морозом, сошедших с ума, попавших под лавину или оставшихся в пещере, когда спасение было совсем близко.
Тех двоих, которые умерли во время последнего спуска, похоронили и насыпали сверху каменные пирамиды, в верхушку которых воткнули мечи. Иллгилл и остальные девять вышли в путь, не слишком надежно связанные старой потрепанной веревкой, и ни у одного из них не было силы вытащить другого, если бы кто-нибудь упал. Из еды у них осталось несколько последних замороженных кусков лошадиного мяса, нарезанных тонкими ломтиками и лежавшими в их сумках. Все они отчаянно хотели пить, несмотря на снег, который они постоянно пихали себе в рот.
