— Эмбра! Эмбра! Призови…
И задохнулся, застонал. Краер рискнул отвлечься от отбивания стрел, которые так и мелькали вокруг, и взглянуть в сторону Хоукрила. Он успел увидеть, как большой конь его друга взвился на дыбы, молотя копытами воздух, а Хоукрил не удержался в седле и упал на спину. Из его плеча торчали стрелы. Волшебная защита Эмбры истаяла. Им всем теперь предстоит умереть здесь, на залитой солнцем дороге, среди проклятого зеленого леса. Их изрубят разбойники, которые взялись непонятно откуда, и ничего нель…
Над дорогой внезапно разлилось фиолетовое сияние, едва не ослепив Краера. Он распластался в ложбинке, укрываясь от стрел, и решил, что вот теперь им точно конец — их убьет магия. «Всесильные Трое, в Аглирте столько профессиональных убийц! Ну почему нас не отравили на каком-нибудь пиру? Почему обязательно надо убивать, вываляв в пыли и напустив на нас магию и эти поганые стрелы?»
— Насколько я могу понять, — прошелестел у него над ухом сдавленный голос Сараспера, — ты продолжаешь жаловаться, мой друг? Целая куча магии, пыль и стрелы… кажется, я ничего не упустил из твоего списка?
— Издеваешься? — пробормотал в ответ Краер. — Может, скажешь, это я виноват? Послушай… Пусть Эмбра проверит, что тут творится. А то я лежу носом в землю, спасаясь от стрел, а когда пытаюсь хоть что-то разглядеть, не вижу ничего, кроме жуткого фиолетового света.
— После, — буркнул старый целитель. — А теперь лежи и молчи.
— Что?
— Молчи!
В голосе Сараспера зазвучала такая ярость, что Краер тут же повиновался. Прищурившись, он попытался разглядеть хоть что-то, но сквозь бело-лиловое пламя различил лишь смутные клубы пыли. Что же так разозлило Сараспера?
Видимо, магия напугала или оглушила нападающих, потому что единственным звуком теперь были стоны умирающей лошади. Краер сжимал в руке кинжал и напряженно ждал. Он надеялся, что успеет заметить врага прежде, чем в него вопьются меч или копье. Совсем рядом с его головой заскрипели камни под сапогами, и он услышал тихий вскрик Эмбры. Что делать? Бросаться прочь или…
На дерево, росшее неподалеку от места сражения, забрался некто, осторожно раздвинул ветви и присмотрелся к пыльной дороге, на которой копошились немногие оставшиеся в живых. В воздухе не было видно ни одной стрелы, лучники не давали о себе знать, но Высочайшие Князья Аглирты, судя по всему, едва ли победили в этой схватке. Квартирмейстер неподвижно лежал у обочины. Его можно было счесть мертвым, если бы не легкое дрожание напряженных плеч.
Князь Хоукрил Анхару, с простреленной и окровавленной рукой, с трудом держался на ногах. Он щурился, пытаясь рассмотреть высокую фигуру незнакомца, который шагал по дороге ему навстречу. Дважды латник пытался поднять ослабевшей рукой свой боевой меч и дважды ронял его.
За спиной воина, у зарослей папоротника, лежали, скорчившись, чародейка и целитель. Старик пытался закрыть собой безвольное тело Эмбры. Ее лицо было белым как снег. Увидев чужака на дороге, Сараспер прикрыл себя и женщину светящейся защитой.
Тот, кто наблюдал за происходящим с верхушки дерева, чуть отпрянул и прижался к стволу, не сводя глаз с дороги.
От боли перед глазами Хоукрила плыли красные круги. Он сплюнул кровью и попытался не обращать внимания на цветные пятна, чтобы не потерять из виду человека на дороге. Высокий, худощавый, темноволосый молодой человек. Красивый… на левой щеке татуировка в виде вертикально поставленного кинжала. Глаза пронзительные, нет, пылающие. Руки ухоженные, не знавшие тяжелой работы, унизанные перстнями. Одет в черную тунику из хорошей ткани — ни украшений, ни гербов. Костюм дополняли ботфорты и кинжал на поясе, в черных ножнах. Хоукрил был готов побиться об заклад, что видит этого юношу в первый раз.
Незнакомец остановился перед ним так, чтобы оказаться вне пределов досягаемости отчаянного рывка, на который вполне был еще способен латник, и посмотрел сверху вниз на корчащегося от боли воина. Стоял он в небрежной позе, опустив руки, однако кисти были слегка напряжены. Струйки пурпурного дыма, пронизанные мерцающими белыми искрами, еще исходили от его пальцев. Когда человек поднял руки, указывая на Хоукрила и Сараспера, искры стали гуще, послышалось угрожающее потрескивание.
— Должен ли я убить вас всех, Высочайшие Князья Аглирты? — спросил незнакомый волшебник, и голос его был едва ли громче шепота. — Или же вы можете назвать мне причину, по которой я смогу оставить вас в живых?
— Господин барон, — беспокойно промолвил старый управляющий, — там пришел человек, и он хочет видеть вас. Он облачен в доспехи, с мечом наголо, и за его спиной стоит дюжина бойцов, готовых к схватке. В качестве имени он назвал лишь странное слово «Цветочек».
Барон Несмор Сиятельный слегка улыбнулся и поднял руку, подавая сигнал. По этому знаку его стражи одним молниеносным движением выхватили мечи и застыли наготове по всему тронному залу.
Их господин поднял взгляд на украшенный позолотой балкон и подал еще один знак. Пажи барона повернулись и негромким, но резким и непререкаемым тоном отдали несколько приказов. Лица придворных, проводивших все свое время у резных перил и пялившихся на барона в ожидании его мельчайшего промаха — или малейшего знака милости, — внезапно исчезли с балкона. Лишь отзвук недовольного бормотания донесся до барона.
Улыбка Сиятельного погасла. Пусть себе гадают, почему их отослали прочь. Все это тщеславное сборище лучше держать подальше от предстоящей сделки. Остались только те, кто нужен, или те, кому это было позволено. Цветочек был опасным человеком и, несомненно, будет выдвигать весьма жесткие условия. Если дело обернется плохо для Гордости Сиятельного, то чем меньше народу будет свидетелями этого, тем лучше. Барон Сиятельный прекрасно сознавал, что люди не питают к нему особой любви.
Несколько секунд спустя управляющий уже стоял у дверей и кланялся своему господину; теперь в зале находились только те, кого желал видеть здесь Гордость Сиятельного. Человек, сидящий на троне, кивнул в ответ и почти небрежным движением указал на входную дверь. Управляющий повернулся, рывком распахнул створки и отступил в сторону, даже не объявив имена и титулы вошедших.
Да и сделай он это, ему понадобилось бы кричать, чтобы его услышали сквозь громкий, ритмичный лязг, раздавшийся почти сразу же, — мерный, быстрый шаг людей в боевых доспехах. Они вошли в зал с обнаженными головами и пустыми руками, однако держались так, как будто были здесь хозяевами. Они достигли возвышения перед троном и остановились одновременно, словно гвардия на параде.
