– Если вы действительно хотите продать монеты, – начал один из незнакомцев, – а не брать деньги в залог, то я могу предложить вам машину. У моего сына есть «Жигуль», ноль первый, он называет его «копейка». И в хорошем состоянии…
– На ходу? – поинтересовался Петр.
– Да. Совершили рейд на дачу. Хотели там продать, но…
– Давай, оформляй машину на Петра, – распорядился Сергей Иванович.
Петр сразу заметил, что старый розыскник мертвой хваткой вцепился в монеты и теперь их не отпустит.
– Потом мы разберемся кому что отойдет – согласны?
Помедлив, оба нумизмата утвердительно кивнули.
Переоформить «копейку» они сумели до обеда. В час дня Петр был уже дома. Ему сразу же бросилась в глаза убогость его квартиры, после любовно обставленного жилья Сергея Ивановича.
– Бомж, – недовольно буркнул тесть.
– Глохни, старый хрыч, беззлобно бросил Петр.
– Сам контуженный! – недовольно взвыл Павел Васильевич. Очевидно его задело неуважение бывшего зятя. – Да еще и с пулей в голове.
– Ах ты, сволочной старик!.. – с угрозой прорычал Петр, на скорую руку поджаривая яичницу, из двух, вторую неделю лежавших в холодильнике, яиц. И тесть заткнулся.
Петр быстро прикидывал варианты дальнейших событий. Разумеется те монеты, которые принесут исполнители, заказчику не понравятся. Петру мерещилось, что стоящий за всем этим знает о его тайной коллекции. И хорошо бы, чтобы это был не Сергей Иванович. Петр специально обратился к нему. Но ничего не заметил. Такую подляну он бы почувствовал за версту. И те двое не заказчики. Значит кто-то из старых знакомых.
Где-то на краю сознания мелькало какое-то лицо, причастное к этим монетам и к нему, но никак не желало всплывать.
«Придется идти напролом», – решил Петр, осторожно пережевывая мерзлый хлеб, который для дольшей сохранности держал в морозилке. Он старался не надавливать на больную десну: – «Сегодня они ко мне должны прийти. Или не придут никогда. Но я думаю, что придут».
– Придут и хлопнут, – недовольно буркнул тесть.
– Тебе-то какое дело?
– Может быть я во второй раз живу. Хочется пожить и потом.
– Наслушался лекций в библиотеке? – нахмурился Петр.
– Не я слушал, а ты!
– Брысь! – бесцеремонно скомандовал Петр, сообразив, что делать дальше.
Возникший в голове план ему понравился. Наверное потому, что был похож на прежнюю его работу. Финал не пугал – он давно уже поставил на себе крест. Ему действительно надоело жить. И это желание было сильнее кратковременного всплеска эмоций, которые подарили ему грабители и их заказчик. Он знал, что разберется с ними. Но если они окажутся сильнее его, то до финала он не дотянет.
– Тем лучше, – тихо проговорил Петр, неожиданно вспомнив, что всего десять-пятнадцать лет назад он был совсем другим.
В компаниях его любили и ласково называли Баламутом. Из него как из бездонного мешка вылетали шутки разной толщины, от плоских, до объемных. Он активно играл оптимиста, и ему это нравилось. Лишь позже понял, что страшная работа ликвидатора давила на его душу непосильным гнетом. И он заполнял все свободное время имиджем легкомысленного повесы. Но в конце концов реальность победила, Петр стал не отличаться от подобных ему, предпочитая черный юмор оптимизму. А потом совсем замкнулся, закуклился, как гусеница на зиму.
Он понимал: в социуме нынешней цивилизации ликвидатор вроде подпольного гинеколога делавшего тайные аборты. Или ассенизатора общества. Во времена Наполеона, Тамерлана, Чингизхана его работа была бы совершенно естественной. В прошлом высоко ценились такие как он, специалисты по убийствам. Это была даже не работа или служба, а искусство.
– Дурак и дятел! – зло бросил тесть.
– Пошел ты! – беззлобно отозвался Петр.
Ждать пришлось долго. Как он и рассчитывал в полночь заскрежетал дверной замок. Петр уже приготовился к визиту, лежал на кровати, накинув на ноги скрученное полотенце, а на руки черные «браслеты». В дверь вошли двое без масок, а не трое, как он расчитывал. Это были те же оболтусы, Петр чувствовал их всем нутром, и даже обрадовался. Неожиданно он осознал, что давно забытое чутье меры опасности не исчезло, не испарилось.
Сергей, его напарник, как-то сказал, что у него звериная интуиция. Что такое интуиция, да еще звериная, Петр не знал, но то что ему было нужно он определял сразу, даже на расстоянии. Знал что творится за углом, и кто притаился за дверью: мастер единоборств или лох.
Исподтишка наблюдая за домушниками, которые почти бесшумно двигались по комнате в призрачном свете из окна, от городского зарева, Петр решил дать им возможность сделать первый ход.
– Еще не сдох? – негромко, без злости поинтересовался один из них.
– От страха, – добавил другой.
– Да нет, – разочаровал их Петр, резко сбросив с себя полотенце и наручники, уселся на кровати: – Я вас ждал, – сказал спокойно и даже с некоторым разочарованием в голосе: слабоваты для него были ребята.
Ближний громила сделал быстрое движение ногой, проводя прямой удар в челюсть. Но Петр без труда перехватил летящий к его голове тяжелый ботинок, и немного вывернул, до слабого хруста, чтобы только потянуть сухожилия, а не сломать кость. Грабитель ойкнул и завалился на бок. Второго, пока первый падал на пол, он ударил ребром ладони под ухо, нырнув под его боковой хук слева. Сергей говорил, что удар по тройничному нерву под ухом китайцы называют «полетом лебедя».
Петру было безразлично название. Поэзию он чувствовал, мог определить насколько красиво выражение, определял художественный уровень стихов, особенно похабных, но словесные выкрутасы с названиями ударов, не трогали его эмоций. Ему нравились действия, от которых как лучины трещали ребра или с хрумким чмоком лопался словно арбуз череп противника.
Он не стал жалеть второго домушника, вложил всю силу в удар. Под его ладонью хрустнуло, и парень шумно упал, задергав ногами. Петр сразу определил, что первый был главным, а второй на подхвате, значит первый был ему нужнее для дальнейших действий.
– Тише!.. – шикнул Петр на застонавшего первого: – Соседей разбудишь.
Парень испуганно притих.
Петр на минутку замер, прикидывая, все ли сделал. Покивав себе головой, взял наручники с кровати, дипломат у стола и подхватив парня одной рукой посередине тела, который попытался вырваться, негромко буркнул:
– Еще раз дернешься – покалечу. Заимеешь травму последней степени тяжести.
Домушник дернулся еще раз и застыл, повиснув на руке Петра как шланг, сразу же поняв с кем имеет дело. Он весил более восьмидесяти килограммов и мало кто мог его вот так просто взять с пола и понести, да еще одной рукой. Поэтому, минуту спустя пленник попытался завыть от страха.
