Лотар посмотрел на перевал, разрезавший чёрные горы, и прикусил губу. Теперь насторожённость изменила, кажется, сам цвет его светло-серых глаз — они стали темнее.
Когда они пошли дальше, Лотар попытался объяснить:
— Понимаешь, мне всё время кажется, что здесь нам не придётся очень уж трудно работать. — Он ещё раз провёл рукой по волосам и надел налобник. — По-моему, наши противники затеяли дело, которое им не по плечу.
— А кто наши противники? — живо спросил Сухмет.
— Ну кто же это знает, кроме них самих? — удивился Лотар.
Сухмет задумался. Они шагали по рыхлому, хлюпающему снегу, и горы становились всё ближе. За низкими серыми тучами угадывалось солнце. Где-то недалеко сорвался пласт подтаявшего снега и гулко хлопнулся о землю. По-прежнему удивляло и настораживало отсутствие птиц.
Лотар обернулся. Ближайший лесок почти полностью закрыл долину, но между верхушками деревьев и полосой туманной мглы, давящей сверху, проглядывала земля, изрисованная разводами первой, удивительно яркой травы. Он догнал Сухмета.
— А знаешь, — заговорил старик, не поворачивая головы, — у меня такое же ощущение. Как будто мы столкнулись с новичками, которые не понимают сил, запущенных в действие. И они не способны теперь выбраться из положения, в котором оказались. В общем, мы напали на каких-то недоучек. — Он протопал ещё десяток туазов и завершил своё сообщение: — Но это не значит, что мы не можем попасть в передрягу.
Внезапно Сухмет остановился. Заметив его напряжённую спину, Лотар тоже замер и лишь тогда осознал, что его рука наполовину вытащила Гвинед из-за плеча. Оба стояли совершенно неподвижно, всматриваясь в тёмное, припорошенное снегом, смазанное пятно, появившееся впереди в трёх сотнях шагов.
Это была перевёрнутая телега. Она ехала вниз, в долину, хотя и не наверняка. Уж очень трудно было сейчас определить, что здесь произошло. Обе лошади, тащившие её, исчезли. Немного в стороне лежал труп возницы.
— Мёртв уже много дней, — сказал Лотар.
— А ведь он почти вырвался.
— Пожалуй. К нему можно подойти, вокруг чисто. Телега была из тех тихоходных, но очень надёжных повозок, на которых местные жители переправляли товары на большие расстояния. Передняя её часть была расколота, словно, до предела разогнавшись на этом склоне, она налетела на нечто несокрушимое. Товаров, как ни странно, не было. Постромки были оборваны… Нет, вся сбруя была вырвана из крепёжных пазов крепкого, как камень, твёрдого дерева.
— Чтобы так рвануть, нужно быть великаном, — заметил Сухмет.
Они подошли к трупу. Это был житель долины, решил Лотар. У него были слишком характерные прямые русые волосы. Он был молод, не старше Лотара. Его белое от ночных морозов лицо напоминало лик статуи. В засыпанных льдинками глазах застыло спокойствие, и это было странно, потому что нижняя часть его туловища была оторвана: как нетерпеливый обжора разрывает тушку цыплёнка. Кровь из разорванного живота впиталась в снег бледно-серым пятном.
— Удивительно, — подал голос Сухмет, — что его не обгрызли шакалы. Понимаешь, ещё очень голодно, но ни один зверь не покусился на… Такое впечатление, что зверей тут вообще не осталось.
— Не знаю, есть ли тут шакалы, барсы или хотя бы лисицы, но те, кого интересуют ткани и золото, здесь определённо водятся.
Лотар попытался оценить своим магическим видением, что же здесь произошло, но ничего не увидел. То ли слишком много времени прошло, то ли всё здесь было умело стёрто. Он перепробовал всё, что могло остаться, — запах, волоски шерсти, след оружия, остатки тонких, разреженных полей, составлявших след ментальной магии… Но ничего не обнаружил.
— Может быть, холод как-нибудь подействовал, — предположил Сухмет, который читал мысли Лотара.
— Что-то должно было остаться, а получается… Ладно, впереди ещё не один такой сюрприз.
Они пошли дальше. Следующую повозку они обнаружили через две сотни шагов. С ней всё было проще, её просто перевернули набок. Лошадей и трупов людей не было. Товаров тоже. Дальше всё так и пошло — ни трупов, ни товаров. Но количество разбитых и сломанных повозок ошеломляло. Наконец Сухмет не выдержал.
— Да сколько же здесь награбили! Пожалуй, Покует не преувеличил, когда сказал, что на перевале можно перехватить заработанное жителями долины за целый год трудов.
Внезапно среди множества разбитых и разграбленных повозок они нашли второй труп. Его наполовину засыпало осколками фаянсовой посуды, которая разлетелась на куски от чудовищного удара, обрушившегося сверху. Даже после этого он оставался жив и собирался драться — его ухоженные пальцы сжимали рукоять боевой секиры. Но её лезвие было чисто, купец не сумел подняться или не успел освободиться от остатков своего некогда прекрасного товара. И тогда его кто-то добил точным, как удар палача, выпадом под подбородок. Сухмет указал на характерный след от редчайшего в этих краях трёхгранного клинка, оставившего ранку, похожую на запёкшуюся от крови остроугольную звёздочку.
— По такому клинку нетрудно будет отыскать убийцу. Лотар кивнул.
— Посмотри, сталь прошила мягкие ткани и вошла в мозг снизу. Это сделал кто-то, кто всю жизнь зарабатывал мечом свою кружку вина. Сомневаюсь, что кто-нибудь из тех лоботрясов, которых мы видели в замке Веза и которые воображают себя бывалыми бойцами, может так ударить.
Колея, пробитая в камне бесчисленными повозками, стала уже. Иногда она напоминала пешеходную тропу. Лотар попытался понять, как же они здесь проезжали, но ничего не мог придумать. Сухмет рассеянно улыбнулся.
— Там, где проехать не удаётся, повозку можно перенести на руках.
— Но ведь нужно перегружать товары. С этим нелегко справиться.
Сухмет развёл руками.
— Ты знаешь, как водят караваны в пустыне, мой господин. Поэтому тебе такой способ кажется необычным, а здесь это считается нормальной работой купца и его подручных. Скажи кому-нибудь, что бывает иначе, и тебе не поверят.
Горы теперь поднимались по сторонам дороги тёмными отвесными стенами. Небо, раздуваемое неровным ветром, посерело. В воздухе появились крохотные, холодные как лёд капельки воды. Одежда стала шуршать, как листья во время дождя. Было видно не дальше чем на сотню шагов. И со звуками творилось что-то непонятное. Казалось, закричи кто-нибудь из них, и уже на расстоянии вытянутой руки его голос увязнет в этой водяной пыли, как в вате. А хрустнет стебель травинки за много миль, и дрогнет, оглушённое, всё живое.
— Удобное место для засады, — сказал Сухмет.
— Не очень, — возразил Лотар. — В ущелье десяток решительных людей способны задержать любую рать, пока повозки отводят в сторону. Вот если бы здесь было пошире и поровнее…
