— Дай! Дай я съезжу ему по морде! Эта харя у меня сейчас получит! Пусти! Я ему устрою! Вот гаденыш! Да пусти же!
— Потом его отлупишь, когда мы узнаем то зачем пришли, — уговаривал его приятель, удерживая в шаге от болтающегося на воротнике Торми. — Если захочешь, позже устроим поединок между вами, и ты сможешь отомстить за подбитую челюсть. — Тут здоровяк не выдержал и разразился раскатистым хохотом.
Парень сразу же поостыл и пристыжено отступил в тень.
— Однако ж, я несколько притомился, — отсмеявшись, признался мужчина.
— Тащим его к боссу и всего делов! — снова предложил Локки, не высовываясь из укрытия. — Уж он-то снимет с этого поганца три шкуры — язык сам по себе развяжется.
— Ну не знаю. Жалко мальчугана.
— Да ладно, не будь таким мягкосердечным.
— Я?! — великан снова разразился раскатистым смехом, от чего Торми слега растрясло на нестабильной руке.
Шутка, похоже, пришлась здоровяку по вкусу.
— К боссу так к боссу.
"Вот и решилась судьба наивного мальчика некогда жившего в Феланде…" Торми трепыхнулся. Еще не все потеряно. Незачем себя хоронить раньше времени!
Зефирантес, черноволосый красавчик с глазами цвета лучистых небес в солнечную погоду и лицом, сошедшим с обложки любовного романа, со скучающим видом, выслушивал бредни своего секретаря, вальяжно развалившись в кресле. Ни то, чтобы его не волновал доклад Руд, ни то, чтобы он его совсем не слушал, но повседневные заботы вызывали в нем мало интереса и заставляли блуждать взглядом по обширному залу, местами даже выглядящему прилично. Например, это кресло, в котором он сидел было сделано из светлого дерева инкрустированного костью с позолотой. Правда, позолота осталась лишь на задней ножке кресла, но это ничего не меняло. Многие и того не имели. Постаментом для кресла служили три мраморные плиты, положенные одна на другую таким образом, что составляли бело-серо-розовые ступени, за мытьем коих — как и всего постамента в целом — Зеф тщательно следил. Это входило в его утренние обязанности — следить. В дальнем углу залы пылился кусок полуобточенного камня цвета морской волны с серебристыми прожилками, из которого в скором времени должны были изваять скульптуру, изображающую его, Зефирантеса, с грустью и глубокомыслием на лице, вглядывающимся в небеса. Каменную глыбу прикрывал кусок желтой материи с дырищей по центру, но то, что это был шелк — прощало все. Тут и там висели шелковые же разноцветные занавеси, частично объеденные молью и потерявшие былой лоск и цвет, но придающие зале почти благопристойный вид. Возле каждого зеркала — а их было десятка два — на стене крепилась зеленая или голубая свеча. Когда опускались сумерки, в зале зажигались все свечи, что привносило атмосферу таинственности и мистичности. Пламя свечей в бесконечности зеркал… Зефирантес старался не думать о том случае, когда из-за нелепой случайности начался пожар, спаливший десяток наиболее ценных занавесок и мебель — в том числе и шкаф, доставшийся от любимой бабушки. Тогда Зеф сам едва не погиб, но его бесчувственное тело вовремя вынесли на свежий воздух.
Негромко кашлянув в кулак, он дал Руд понять, что на сегодня достаточно мелочей и пора переходить к более насущным делам. Юноша примолк и учтиво поклонился, что, так или иначе, вошло в обыкновение. Он улыбнулся и, придерживая зеленую шляпу, удивительно сочетающуюся с его темно-зелеными глазами, вышел из залы, дабы минут через пять вернуться уже без нее.
— Ну что? Я хочу узнать, наконец, о том деле. Что-нибудь стало известно? — Зефирантес нахмурил брови. То унижение что ему пришлось пережить, та бессильная ярость и пострадавшая репутация требовали отмщения, и отмщения самого страшного — лютой смерти изменника! Дело оставалось за малым — найти предателя! Но как раз в этом и заключалась главная загвоздка.
Руд улыбнулся и самодовольно тряхнул копной блестящих светлых волос. Его дурацкая манера зубоскалить в самый неподходящий момент злила не на шутку, но не убивать же его за это? Отвесив изысканный поклон и взмахнув полой алой накидки — он порой был так похож на шута, что Зефа просто тошнило, и он подумывал выкинуть того на улицу, но Руд слишком хорошо метал ножи и к тому же являлся незаменимым помощником, — он заговорил высоким слогом:
— Если господин желает выслушать его покорного слугу, то слуге стоило бы немедленно доложить…
Физиономия Зефа сделалась кислой. Уж если Руд решил ТАК начать, то у него без сомнения есть важные сведения, он напал на след, но пока не измотает слушателя окончательно, ничего не расскажет. Приходилось мириться с таким положением вещей, в противном случае, вздумай Зефирантес его поторопить или хуже того — перебить, и это бы сулило ему крупные неприятности. Руд вполне мог подставить ему ножку, да так аккуратно, что никто бы на него и не подумал, однако ж, Зефу это грозило бы раскроением черепа. Понятное дело, что в переносном смысле (в прямом — еще хуже). Тонкости их взаимоотношений оставались странными, но соблюдать их, тем не менее, приходилось неукоснительно.
Только было Зеф подумал, что пора бы удариться в воспоминания собственного детства, припомнить любимую бабушку и лазоревое поле колышущихся на ветру васильков, как монолог, занявший около полу часа, внезапно иссяк. Он протер глаза, подавив зевок, приободрился, чувствуя приближение ответа на вопрос, и уставился на помощника. Тот сиял, как начищенный самовар, выставленный на солнышко просушиться, и постоянно поправлял манжеты на рукавах.
"Да когда же этот придурок начнет?"
— Он здесь! — внезапно объявил юноша, пряча улыбку за стоячий воротничок алого плаща.
— Он здесь?! — подскочил с кресла глава банды Гнусные Черепа, с волнением вглядываясь в лицо помощника. — Где он?
— Прямо здесь, за дверью…
— Так чего же ты не зовешь его, дурень?!
Слишком поздно он опомнился и прикусил язык. Теперь придется замаливать грех перед этим остолопом или готовиться к худшему. Правда существовал еще один вариант, и Зеф подумывал о нем все чаще и чаще, но… утопить Руд в канаве никогда не поздно, а жалеть потом, возможно, придется всю жизнь. К тому же ножики тот кидает, как говорится: дуй не стой, а умрешь все равно! Просто потрясающе, как можно доверять своему помощнику настолько, что бы без конца хотеть его убить?
Лицо Руд превратилось в каменную маску с налетом цинизма. Плохой знак. Уже что-то замыслил!
— Для начала прошу позволения удовлетворить просьбу, высказанную всей организацией о ее присутствии на допросе. — Лед звенел в его голосе, заставляя Зефирантеса припомнить все заныканные по разным углам средства самообороны.
