— Мы пришли позже, — сказал Перейра, — ориентируясь по солнцу и реке. И в конце концов мы нашли ответ.
Рафт выдохнул, и пол под его ногами скрипнул. В тот же миг он услышал звук, похожий на едва уловимое дуновение ветра, и почувствовал, как произошло какое-то необъяснимое движение.
Озадаченный, он ринулся вперед. Коридор был пуст, и никто не мог бы выйти из лаборатории так, чтобы Рафт этого не заметил. Но, оказавшись на пороге, он увидел лишь Крэддока, одного Крэддока, который немигающим, отрешенным взглядом смотрел в пустоту.
Рафт быстро оглядел комнату. Никого. Сетки были по-прежнему на окнах, кроме того, они так проржавели, что снять их бесшумно было бы просто невозможно.
— Где Перейра? — отрывисто спросил Рафт.
Крэддок повернулся и, удивленно открыв рот, переспросил:
— Кто?
— Человек, с которым ты только что разговаривал.
— Я… я… здесь никого не было.
— Да, конечно, — согласился Рафт. — Значит, я действительно свихнулся. Это немудрено после того, что случилось этой ночью.
В руках у Крэддока Рафт заметил что-то похожее на небольшую книгу. Это был старый перекидной блокнот в истершейся и потерявшей цвет кожаной обложке. Валлиец поспешно сунул его себе в карман. Избегая вопрошающего взгляда Рафта, он кивнул в сторону микроскопа.
— Анализ крови. Я, видимо, что-то напутал. Все не так, сказал он. Впрочем, сбитым с толку он при этом не выглядел.
Рафт посмотрел в микроскоп и плотно сжал губы.
— Так и есть, свихнулся, — проговорил он.
— Любопытно, да? — точно не услышав последних слов Рафта, спросил Крэддок.
Но то, что увидел Рафт под микроскопом, было не просто любопытно — это было жутко. Существуют определенные типы клеток крови, которые свободно перемещаются в сосудистой системе; каждая разновидность имеет свою форму и назначение, посторонние же организмы, попавшие в кровь, в различной степени воздействуют на них.
Но такого, как сейчас, Рафт никогда еще не встречал. Красные клетки имели не обычную — круглую, а вытянутую, овальную форму; а вместо белых — хаотично извивались какие-то пушистые инфузории. И двигались они быстро — невероятно быстро!
— Заметно поутихли с тех пор, как я в первый раз заглянул в микроскоп, — проговорил Крэддок. — Вначале они крутились с такой бешеной скоростью, что и увидеть их было невозможно.
— Но что это? Микробы? Фагоциты разрушены. Перейра должен был умереть, если в его крови не осталось белых клеток. Нет, конечно, здесь какая-то ошибка. Нужно провести реагентные анализы.
Но и эти анализы ничего нового им не дали. Какой бы реагент они ни пробовали, ответная реакция была абсолютно нормальной. Кровь как кровь. Более того, эти извивающиеся инфузории были, похоже, безвредны. Когда реагентом выступал яд, они образовывали из своих пушистых телец заградительный барьер, так же как фагоциты, но раза в три эффективнее.
Предметное стекло микроскопа поблескивало и дрожало в искалеченных пальцах Крэддока.
— Это еще и лучше, — сказал он. — Эти микробы эффективнее белых клеток.
— Только куда подевались белые?
— Господи, откуда же мне знать? — пальцы Крэддока скользнули в карман, где лежал блокнот. — Этим занимаешься ты, а не я. Твои заботы.
— Ты так думаешь? — медленно протянул Рафт. — А что это там было насчет солнца и реки?
Крэддок заколебался, а потом, криво усмехнувшись, проговорил:
— Мне они показались вполне обычными.
Круто повернувшись на каблуках, он вышел из лаборатории.
Рафт пристально посмотрел ему вслед. Что-то за всем этим было. Очевидно, что Крэддок знал Перейру. Однако каким образом мог состояться их разговор, Рафт не понимал. Чревовещание? При этой мысли он сам усмехнулся. Нет, конечно же, Перейра был в лаборатории вместе с Крэддоком, а затем, по всей видимости, прошел через стену.
А это значит… что?
Рафт вновь прильнул к микроскопу. Но и там ответа он не нашел. В нормальном разумном мире 1985 года не было места для подобных явлений. Кстати, подумал Рафт, а где сейчас Перейра?
В кабинете, где его оставил Рафт, охотника за алмазами не оказалось. Выходя, Рафт замешкался и в то же мгновение услышал звук, от которого кровь застучала у него в висках. Странное, необъяснимое ощущение чего-то неправильного словно обрушилось на Рафта.
На самом деле это был лишь отдаленный шум заведенного мотора, хотя кому могла потребоваться моторная лодка в этот час — было непонятно.
Рафт взял фонарик и направился к реке. До него донеслись возгласы, и Рафт понял, что был не единственным, кто услышал шум мотора. На берегу маячила широкая фигура Мерридэя.
Рафт настроил фонарик и посветил в сторону реки. Водяная гладь искрилась, точно алмазная россыпь. Он повел лучом из стороны в сторону.
Моторная лодка, оставляя за собой черную борозду по сверкающей воде, уходила во мрак, куда луч фонарика уже не доставал.
Но прежде чем лодка исчезла, луч света выхватил из тьмы лицо: это был Перейра. Он смотрел назад через плечо и смеялся, под бархатистой бородой ослепительно сверкали белые зубы. В этом смехе слышалось торжество победителя и ликование, которое Рафт заметил еще раньше, при осмотре.
Вместе с Перейрой в лодке был еще кто-то, но кто — Рафт разобрать не мог. Индейцы бегали по берегу, двое из них пытались догнать моторную лодку на каноэ, но это было уже невозможно. Рафт выхватил пистолет, который он всегда носил с собой, когда был в джунглях. Уже сама мысль — выстрелить в эту наглую, усмехающуюся физиономию — была ему сейчас приятна.
— Нет, Брайан! — воскликнул Мерридэй и удержал его руку.
— Но он уходит на нашей лодке!
— С ним Дэн Крэддок, — сказал Мерридэй. — Разве ты его не заметил?
Шум мотора удалялся, сливаясь с далеким, глухим боем барабанов Ютахи. Рафт стоял неподвижно, совершенно сбитый с толку, и чувствовал свою полную беспомощность.
— Ну что ж, сейчас нам уже ничего не сделать, Дождемся утра, — сказал он наконец. — Пошли обратно на станцию.
Вслед за этим Рафт услышал незнакомый ему голос, который невнятно сказал на португальском:
— Он ушел обратно в свою страну… и взял кое-что с собою.
Луч фонарика выхватил из темноты лицо пилота. В одной руке да Фонсека крепко сжимал свой шлем, а другая — нервно блуждала по шее, словно пытаясь что-то отыскать. Зрачки его уже не были сужены. Они были огромными.
— Что взял? — спросил Мерридэй.
— Мою душу, — спокойно ответил да Фонсека.
Все замолчали, и в наступившей тишине с ужасающей отчетливостью прозвучал его голос:
— Она была у меня здесь, в маленьком зеркале на шее. Он вложил ее туда. Зеркало ему давало силу, которая… которая… — слабый, задыхающийся голос замер.
