Костя кивнул, и Варя пошла в кухню, чтобы вынуть из замочной скважины ключ от каморки Михея.
— Отойди! — приказала она.
— Погоди! Окно разобьёшь и поранишь ребёнка!
Костя снял мальчика со стола и отнёс на волчью шкуру к камину. Варя опустилась на колени и прикрыла глаза, повторяя, как заведённая: «Господи, спаси и сохрани!» Потом швырнула ключ и истошно закричала «Костя!» Но ничего не произошло. Мальчик продолжал стоять на коленях. Только задрожал, напуганный её криком. Костя схватил его и прижал к груди:
— Бабы вообще чудной народ. Ты, пацан, держись от них подальше как можно дольше!
Варя зарылась лицом в шкуру и разрыдалась.
— Ну, хватит тебе! В машине поревёшь!
Она поднялась со словами:
— Отнеси его сначала пописать.
Костя выглянул с ребёнком во двор и быстро вернулся с улыбкой на лице. Варя уже было обрадовалась, что он увидел волка!
— У нас получилось нечто большее.
Варя стиснула зубы и протянула Косте тряпку, а сама отправилась за кофтой Анны.
— Костя, ну объясни мне тогда, отчего у них нет детской одежды?! Почему ребёнок ползал на чердаке голым?!
— Не спрашивай меня. У меня нет ни на что ответов. Будем надеяться, что мы просто плохо искали. Иначе я не понимаю, как этот ребёнок ещё жив с такими родителями! Мне вообще не терпится получить от врачей подтверждение того, что у него просто задержка развития из-за родительского недосмотра и что это поправимо. Жалко пацана! Кому он будет такой нужен…
— Костя, а если…
Но он резко оборвал её, вырвав мальчика, уже одетого в материнскую кофту, чтобы замотать его в одеяло.
— Я не готов даже к собственному ребёнку, не то что чужому. Даже если он не больной, то нет, тысячу раз нет! Одевайся!
Варя оставила носки из волчьей шерсти под рогами, обулась и застегнула куртку под самый подбородок. Костя передал ей ребёнка, чтобы одеться самому.
— Варь, не думай, что я чёрствый, — буркнул он, придерживая для неё дверь на крыльцо. — Просто есть такое понятие и оно называется ответственностью. Мы к ней пока не готовы, ни ты, ни тем более я. Даже если мой отец всё оплатит, растить этого ребёнка нам. Варь, я не за этим сюда ехал. Не за ребёнком! Это, не спорю, великолепный сюжет, но я не могу стать его героем. Я искренне восхищаюсь людьми, которые усыновляют больных детей, но восхищаться — одно, следовать их примеру — совершенно другое. Это не героизм на час, типа вытащить кого-то из воды, не яркий заголовок. Это жуткая рутина, забота о калеке изо дня в день. Варь, ты остынешь и поймёшь, что мы делаем то, что надо сделать.
— А ты уже похоронил Богдана, да? — зло оборвала его монолог Варя и пошла с ребёнком вперёд.
Костя хлопнул дверью и поспешил забрать тяжёлый живой свёрток.
— Я рассматриваю все варианты и начинаю с самого плохого. И самого реального, увы. Если бы всё было хорошо, Богдан никогда не оставил бы с нами ребёнка. Может, он, как и Анна, знал, что умирает, ты ж не знаешь, какая у него рана, и посчитал, что так мы лучше позаботимся об его ребёнке. Типа, мы суперответственные и ни в жизнь не бросим мелкого без опеки.
— А мы бросим, — буркнула она.
— Варя, всё будет хорошо. Всё как-нибудь разрулится. Я сделаю для этого всё от меня зависящее. Ты мне веришь?
Варя обернулась и сказала:
— Я в тебя верю… Ты обязательно что-нибудь придумаешь.
И она прижалась носом к рукаву его куртки, и Костя услышал тихое:
— Мне страшно.
— Мне тоже, — прошептал он в ответ.
И тогда мальчик тихо заскулил между ними.
Глава XXIX — Рубаха
Солнце слепило. Солнцезащитные очки не спасали, и Костя в душе матерился, но вслух только скрежетал зубами. В салоне ребёнок — вдруг научится говорить, и сразу русским матом.
— Не гони!
Он и не гнал, боясь даже такого черепашьего шага, которым они проехали всего лишь три чёртовых километра. Не больше. Варя села сзади, чтобы придерживать ребёнка, которого едва удалось пристегнуть ремнём безопасности. В тот момент Костя пожалел, что не замотал ему и руки. Надо было уложить в багажник как в люльку. Меньше хлопот. А то он на такой жуткой дороге не мог отвести взгляда от зеркала заднего вида.
Снег окрасился во все цвета радуги. В глазах рябило. Пришлось даже зажмуриться на мгновение. Лишь на одно. Но его хватило, чтобы не заметить выбежавшего на дорогу волка. Если нажать на тормоз, их точно развернёт, если вообще не выкинет с дороги, ведь «Тойота» — пушинка по сравнению с грузовичком. Одним сбитым волком больше… Так надо было поступить и в прошлый раз…
Все эти мысли быстрее молнии пронеслись в голове, но нога сама вдавила педаль тормоза, когда Варины руки рванули ручник. Машину повело, туша волка закрыла Косте обзор в лобовое стекло, и он молился остановиться до сугроба — вытаскивать их некому!
— Дура! — заорал он только тогда, когда понял, что машина больше не двигается.
Волк тоже лежал на капоте неподвижно. Костя выругался. Варя заплакала. Ребёнок молчал.
— Его не могло так подкинуть от удара. Волк не олень.
Костя отстегнулся и вышел, оставив фары включенными, но даже они не могли соперничать в темноте с горящими глазами волка. На белоснежном капоте алела пара кровавых капель. Костя оперся о железо, хотя с радостью потряс бы машину, чтобы скинуть зверя.
— Тебя не учили правильно голосовать, дурень?
Волк приподнял голову и, как ни в чём не бывало, принялся зализывать открывшуюся рану.
— Я не могу взять тебя с собой. Ты не собака.
Волк встал на все четыре лапы и отряхнулся, отчего вся шерсть стала дыбом.
— Всё равно не похож, — попытался улыбнуться Костя. — И вообще я в тебе разочаровался. Ты чуть нас всех не угробил, засранец!
Волк спрыгнул с капота и в мгновение ока оказался в машине. Обмахнув хвостом руль, он нахально расселся на пассажирском сиденье. Костя тут же распахнул дверь.
— Пошёл вон, я сказал!
Волк не сдвинулся с места. Костя хотел схватить его за холку, но передумал. Прививки от бешенства у него нет, а вцепится ведь в руку — как пить дать, вцепится. Глаза горят слишком уж зло, не по-собачьи.
— Оставь его в покое, — послышалось с заднего сиденья.
— Отлично! — Костя хлопнул себя по карманам куртки. — Давай отвезём его в город, где его пристрелят. Этого хочешь?
— Я хочу вернуться! — прохрипела Варя.
— Такого варианта нет…
Костя проглотил конец фразы, когда волк перепрыгнул назад и устроился по другую сторону от ребёнка. Костя набрал воздуха, но выпустил его беззвучно, только паром, потому что Варя схватила волка за грудки и принялась трясти, крича:
— Ну стань ты уже человеком, чёрт тебя возьми!
Она повторила это на все лады, добавив слова, которыми никогда не пользовалась. Машина ходила ходуном, но бедный волк покорно сносил побои и не пытался удрать. Варя хлестала его по морде, драла шерсть, только что не заламывала лапы. Костя пытался держать себя в руках, но, не вынеся подобного зверства, распахнул дверь, чтобы выпустить волка, и сразу услышал в свой адрес много нового. Варя убрала с волка руки и спрятала в них лицо. Костя потянулся к загривку, но волк тотчас обернулся и оскалился. Костя шарахнул задней дверью, но в машину не вернулся. Варя вновь говорила, на этот раз тихо, монотонно и почти по слогам, как с маленьким ребёнком:
— Скажи, ты ведь это не нарочно сделал? Ты просто хотел припугнуть меня, чтобы я осталась с ребёнком, так ведь? А теперь действительно не в силах сбросить волчью шкуру? Пожалуйста, попытайся… Не надо больше играть со мной.
Костя прижался лбом к ледяной крыше, но лучше бы зарылся головой в сугроб — она так горела, что растопила бы вмиг весь снег. Что эта дура несёт?! Ну ей же не пять лет!
— Пожалуйста, Богдан, попытайся ещё раз… Для меня и сына. Я останусь с тобой, слышишь?
Костя пару раз ударился лбом о крышу и отскочил от машины, потом распахнул заднюю дверь и скомандовал:
