Подошел офицер разведчиков, козырнул.
— Нашли какие-нибудь ловушки? — спросила Изольда.
— Пока нет, Госпожа. Новый корпус императорского дворца, по всей видимости, безопасен. Продолжаем искать.
— Не нравится мне это, — качнула головой Изольда, когда офицер отошел.
— Что? Отсутствие ловушек?
— Да. Равно как и преднамеренных разрушений, не вызванных огнем, как в других городах.
— Вероятно, им было просто не до этого. Я вообще удивляюсь, как они сумели эвакуировать такой огромный город. Честно говоря, впервые почувствовал к ним что-то вроде уважения — как к врагам, разумеется. Хотя, — мрачно добавил Кай, — за сожженные библиотеки и музеи прощения им не будет никогда. Но ловушки и разрушенные дома… они ведь уже могли убедиться, что нас это не остановит.
— И тем не менее, продолжали с тупым упорством устраивать это в каждом городе. А теперь вдруг нет. Может быть, ты прав, и у них просто не дошли руки. А может, у них появилась идея получше.
Несколько часов тщательного обследования центрального района так и не выявили никаких ловушек. Теоретически, конечно, таковые еще могли обнаружиться в остальных районах города, но смысла устраивать их там не было никакого — было вполне очевидно, что если Армия Любви вообще станет входить в сгоревшую столицу, то она направится именно в центр, к более-менее уцелевшим дворцам, а не будет рыскать среди груд развалин на окраинах.
Однако разведчики обнаружили кое-что другое. Более странное… и даже зловещее.
Рядом с новым мемориалом, воздвигнутым Цвергом в честь трехсотлетия объединения всех цивилизованных земель под властью Империи, располагался старинный Пантеон Героев — место последнего упокоения самых прославленных рыцарей и полководцев времен войны с Вольдемаром и последовавших за ней Объединительных войн. Никто не тревожил их кости уже больше четверти тысячелетия, с тех пор как был погребен последний из них, скончавшийся в своей постели в почтенном восьмидесятишестилетнем возрасте. Теперь их могилы были вскрыты, останки — исчезли.
— Ты понимаешь, что это значит?
Малая трапезная дворца, где некогда Император вкушал пищу в одиночестве или в обществе самых близких людей, не считая музыкантов и слуг, теперь, разумеется, являла собой далеко не столь уютное зрелище. Вместо великолепных фресок стены и потолок покрывали лишь разводы копоти, на смену мебели из драгоценных пород дерева, головешки от которой до сих пор валялись по углам, пришел складной походный стол и два табурета, разбитое окно, на полу под которым все еще сохла грязная лужа, затянули брезентом, а вместо роскошной люстры о тысяче хрустальных подвесок помещение освещала лишь закопченная пылающая жаровня. Ее колеблющееся пламя мерцало в левом главу Изольды, требовательно устремленном на Кая.
— Некромантия? Но это невозможно! Светлые… для них же… все, что угодно, только не это!
— Сколько официальных принципов своей морали они уже нарушили?
— Да, но там еще можно было оправдываться по принципу «меньшее зло» и «цель оправдывает средства». А это — это же самый фундамент их идеологии! Прибегнув к некромантии, они автоматически теряют право называться Светлыми!
— Значит, оно для них не столь важно, как удержание власти, — усмехнулась Изольда. — Во всяком случае, ты можешь предложить другое объяснение? Зачем еще им могли понадобиться древние кости? Ведь не из опасения же, что мы собираемся их осквернить.
— А почему бы и нет, кстати? Конечно, у них хватало куда более важных забот. Но для идеологизированных диктатур вообще характерно уделять чрезвычайное внимание символам — нередко большее, чем действительно важным практическим вопросам… причем особенно в моменты кризисов, когда, казалось бы, всю эту шелуху тем более нужно бы отбросить подальше. И потом… тут могут быть и практические соображения. Что, если они не собираются оживлять эти останки сами, а всего лишь хотят лишить такой возможности тебя?
— Я этого не умею.
— Они не могут быть в этом уверены.
— Да и главное — зачем это мне? Моя собственная сила позволяет мне подчинить любую армию, любое количество человек, оказавшихся достаточно близко. Что мне проку от пары дюжин зомби?
— А им что за прок? Да, я понимаю, что на зомби твои чары не действуют. Но если их всего пара дюжин — пусть даже при жизни они и были великими героями…
— Лиха беда начало. Они ведь, я имею в виду Светлый Совет, тоже раньше никогда не занимались некромантией. Им надо на чем-то тренироваться. А натренировавшись на этих, они смогут набрать себе по кладбищам целую армию… Смерть против любви, — усмехнулась Изольда. — Ты, как поэт, должен оценить.
— Зажеванный штамп, — отмахнулся Кай. — Хотя, конечно, столь буквальное его воплощение вносит новую струю… Но в таком случае, зачем брать для тренировки останки прославленных героев из главного столичного мемориала? Мало, что ли, теперь валяется вокруг безымянных трупов? Тебе не кажется, что это сделано демонстративно, именно для того, чтобы ты подумала то, что подумала?
— Зачем? Дать мне лишний повод для обвинений в их адрес?
— Очевидно, пустить тебя по ложному следу и отвлечь от истинного плана.
— Который состоит в…?
— Не знаю, — пожал плечами Кай. — Откуда мне знать, я не маг. Может быть, Светлые тут вообще ни при чем. Может, во время массового исхода из города гробницы разграбили мародеры, искавшие драгоценности…
— Мародеры забрали бы драгоценности, но не сами кости.
— Логично, — вынужден был согласиться Кай. — Ну ладно, что мы знаем о зомби? Точнее, что ты знаешь о зомби, потому что я не знаю о них почти ничего, кроме того, что это оживленные мертвецы и что их массовое использование было одним из самых страшных грехов, вмененных Вольдемару.
— Термин «оживленные» не совсем точен. Правильно говорить — «ремобилированные» или, на жаргоне Темных, «поднятые». Тело можно восстановить, если сохранился скелет, но живым оно не является. Фактически оно сразу же начинает снова разлагаться, хотя этот процесс можно приостановить, если кормить зомби сырым мясом и свежей кровью. Ну и, конечно, скорость разложения зависит от температуры, как у любого покойника. Но слишком холодно для зомби тоже плохо — на морозе он смерзается в монолит, опять же как любой труп, и теряет способность двигаться. Никакие раны и повреждения у зомби не заживают, но, правда, и боли он не чувствует. Как и усталости. Он просто… изнашивается. Скажем, если отправить зомби в марш на тысячу миль, он будет идти, не останавливаясь, пока ступни не протрутся до костей и не сотрутся коленные суставы. Но, пока разложение и износ не сделали свое дело, ни по силе, ни по скорости зомби не уступает тому, кем был при жизни. Но вот ментально зомби — лишь бледная тень прежнего человека. Сохраняются физические навыки, какая-то примитивная память, но не интеллект. В грубых аналогиях, получается что-то среднее между маразматиком и дрессированным животным. Скажем, если сделать зомби из тебя…
— Спасибо!
— Ну понятнее же всего объяснить на самом близком человеку примере. Так вот, он сможет ходить, самостоятельно одеваться, ездить на лошади… хотя вообще лошади мертвецов не любят. Но это только живые лошади. А из мертвой лошади тоже можно сделать зомби, и тогда у нее не будет проблем с мертвым всадником… Так вот. Фехтовать он тоже сможет в той мере, в какой это умеешь ты. И даже будет откликаться на имя «Кай», понимать и произносить простые фразы. Но писать стихи уже точно нет. Даже самые примитивные. И не сможет научиться ничему новому, даже самому простому.
— Почти идеальный подданный Светлых получается, — усмехнулся Кай. — Даже странно, что до сих пор они это так яростно отвергали. Но, — продолжил он серьезно, — насколько я понимаю, армия зомби хоть чего-то стоит, только если ей командуют живые командиры. А никто живой не может приблизиться к тебе и остаться твоим врагом… или ты думаешь, они нашли еще кого-то из наших?
— Может быть, нашли. Может, надеются найти. А может, рассчитывают, что зомби тупо задавят нас массой даже без живых командующих. Это, в принципе, возможно, если удастся заманить нас в окружение или еще какую-то ловушку, где у нас не будет свободы маневра…
