Тобиас отошёл от меня ровно на семь шагов, опустился прямо на траву (ой, она же сырая, а вдруг застудится?!), положил перед собой бумажку и что-то негромко забормотал. Меня опять обожгло-придушило магией инквизитора, затем вокруг завихрился какой-то странный, поглощающий звуки и запахи, туман, а потом в этом тумане отчётливо появился облик немолодой женщины в белоснежном чепце, украшенном тремя незабудками. Где-то я этот чепец уже видела, кто-то из жительниц Лихозвонья его очень любит… Я прищурилась, пытаясь вспомнить хозяйку чепца, но тут дама, словно почувствовав, что за ней наблюдают, медленно повернулась. Я подалась вперёд, силясь разглядеть её лицо, но в тот же миг чёрный всполох ударил по глазам, груди, едва ли не впечатывая меня в землю, во рту появился металлический привкус крови. Я ещё уловила крик Тобиаса, подалась к нему, но парализованное магическим всполохом тело отказывалось слушаться. Какая сильная ведьма, не знала, что такие есть в Лихозвонье… Держись, Тоби! Я иду к тебе!
День двенадцатый. Инквизитор идёт по следу
Грозы в Лихозвонье случались часто и никого не удивляли и не пугали, но та, что разразилась на одиннадцатый день пребывания инквизитора, запомнилась горожанам надолго. Свинцово-чёрные тучи сгустились в считанные минуты, молнии раскалённой плетью полосовали небо, так и норовя зацепить что-нибудь и на земле, дом какой-нибудь, сарай или просто дерево. В оглушительных раскатах грома мерещился чей-то лютый крик, заставлявший даже самых отважных испуганно вздрагивать и чертить оберегающие символы, моля богов о милости и защите. И даже дождь был не обычным ливнем, а смертоносным градом, безжалостно секущим траву, цветы, а то и неосторожную зверюшку, рискнувшую покинуть норку в такую жуткую непогоду. К тому моменту, когда Тобиас и Вероника вернулись домой, они промокли до костей и замёрзли так, что дрожь сотрясала их тела непрестанно.
Изрядно перепуганная грозой Береника едва ли не расплакалась от облегчения, когда увидела мокрого и замёрзшего Тобиаса, из полурасстёгнутого ворота которого выглядывала мокрая и грязная кошачья голова.
- Проходите скорее, у меня уж и взвар ягодный вскипел, - Береника засуетилась, заметалась, со смесью жалости и испуга глядя на едва стоящего на ногах инквизитора.
Приковылявший на звук голосов Эрик, чьё лицо отливало нежной весенней зеленью, скептически посмотрел на друга и жмущуюся к его ногам Веронику и хмыкнул, пряча за насмешкой собственную слабость и тревогу:
- Да уж, вид у вас, краше в гроб кладут. Может, подлечить?
Тобиас подхватил на руки Веронику, потёрся щекой о грязную, мокрую шерсть:
- Себя сначала подлечи, а то и стоять-то толком не можешь, за стенку держишься.
Эрик вскинулся было, да от резкого движения голова закружилась, во рту горько стало, пришлось опять за спасительницу стенку рукой хвататься.
- Узнал, кто меня отравил?
Тобиас щекой дёрнул, глазами полыхнул так, что даже дракон молодой проникся, и процедил негромко:
- Дурость бабья.
- Прошу к столу!
Береника выскочила к мужчинам, комкая в волнении переброшенное через плечо полотенце. Эрик при виде девушки расплылся в сладкой улыбке, грудь колесом выкатил, глазами заиграл, словно и не лежал пластом, света белого не видя.
- Благодарствую, хозяюшка, - проворковал молодой дракон, грациозно (куда только предательская слабость делась!) подбираясь к Беренике и норовя её за талию приобнять.
Внучка травницы сим манёвром не прониклась, краснеть, хихикать и кокетничать не стала, воззрилась на Эрика с видом алхимика, у которого в ходе рядового опыта радужный дым из колбы повалил.
- А вы девичьими жизненными силами питаетесь, да?
Молодой дракон даже не сразу понял, о чём его спрашивают, моргнул озадаченно, головой покрутил:
- Чего?
- Вам было плохо, вы меня увидели и сразу приободрились. Вы девичьими силами питаетесь, да? Поэтому драконы во все времена девушек похищали? А основой отбора является возраст или семейное положение? А если дама уже в возрасте, но без брачного венца, она вам как источник питания подойдёт?
У Эрика от изумления даже рот приоткрылся, он ошалело мычал, переводя круглые осоловелые глаза с Береники на инквизитора и обратно.
- Я… пойду кошку помою.
Тобиас подхватил меленько вздрагивающую от еле сдерживаемого смеха Веронику и сбежал, дабы громким, заливистым хохотом не оскорбить нежную драконью душу.
День двенадцатый. Тобиас
Честное слово, нам с этой внучкой травницы никаких скоморохов и развлекательных балаганов не надо, она постоянно как ляпнет что-нибудь, так за живот со смеху хватаешься. Правда, Эрику совсем не смешно, молодой дракон едва на чешую не исходит, а толку ноль, не воспринимает его Береника обычным мужчиной и всё тут. Негромко посмеиваясь над причудами судьбы, которая догадалась свести любвеобильного дракона с упрямой чародейкой, я тщательно намыл и закутал в пушистое полотенце Веронику, а потом и сам смыл остатки чужой тёмной магии. Не зря ведьма так ярилась, поняла, что мне удалось-таки её зацепить, теперь ей, голубушке, и на том свете от меня не скрыться! Сначала я собирался отправиться к ведьме сразу после ужина, да усталость брала своё, я едва не заснул носом в тарелку. Может, отправить к ведьме тайных наблюдателей? Нет, не стоит рисковать ни в чём не повинными людьми, что они смогут противопоставить её магическим всплескам? Правильно, ничего, только погибнут или покалечатся, а остановить ведьму не смогут. Надо самому к ней идти, вот отдохну немного и отправлюсь арестовывать негодяйку так долго обманывавшую жителей Лихозвонья. И ведь подумать только, какой тихоней прикидывалась, на неё бы век никто не подумал! Интересно, а если я Веронике скажу, кто чёрный мор на Лихозвонье наслал, она поверит? Я покосился на прижавшуюся ко мне всем телом Веронику, время от времени нервно вздрагивающую во сне. Нет, не стану её будить, вот арестую ведьму, тогда… Я и сам не заметил, как мои веки смежились, дыхание стало ровным и глубоким. Сон своим непроницаемым пушистым одеялом укутал всё моё тело, оттеснив в сторону все суетные дневные заботы.
Проснулся я в тот зыбкий час, когда первые бледно-розовые рассветные лучи сплетаются в первых, ещё нежных и робких объятиях со светлеющими от столь трогательной ласки небесами, а в мире царит тишина, по справедливости называемая хрустальной. Вероника уютно устроилась у меня на груди, уткнувшись головой мне в шею, щекоча кожу усами. Я ласково погладил любимую по пушистой спинке, почесал за ушком забавно насупленную во сне мордочку. Красавица моя, самая лучшая, самая нежная. Вероника громко замурчала, потянулась сладко, шутя ухватила мою руку лапками, прикусила кожу, кося на меня беззаботно-счастливыми глазами. Я притянул к себе мою красавицу, шепнул жарко ей в ушко:
- Прости, счастье моё, мне идти надо.
Вероника моментально насторожилась, напряглась, кончик хвоста нервно дёрнулся, защекотав мне бок:
- Мяу?
Сказать или сохранить интригу? Нет, последнее дело – таиться перед любимой, хватит с нас недомолвок да секретов.
- Я знаю, кто наслал чёрный мор на Лихозвонье.
Вероника так и подпрыгнула на месте от неожиданности, я потом плюхнулась мне на грудь, лапки хвостиком обвила и на меня выжидательно уставилась, мол, ну, говори, я слушаю. Я притянул свою красавицу чародейку поближе и прямо в любопытно оттопыренное ушко прошептал имя злодейки. Судя по скепсису, отразившемуся на мордочке Вероники, она мне не поверила. Что ж, ожидаемо, не будь я инквизитором, я бы и сам не поверил.
- Я не шучу.
- Мур? – Вероника поморщилась и потёрла лапкой нос.
- И не ошибаюсь.
- Мяв? Мряу… - моё пушистое чудо поскребло за ухом, задумчиво выпустила и втянула коготки.
Я подхватил Веронику на руки, поцеловал в мордочку:
