— Почему же, в таком случае, он не знал об этом? Почему он был таким одиноким, что даже ни разу не осмелился довериться своей жене?
— Я не знаю, — всхлипнула Анетта. — Мне так хотелось сказать ему об этом, но я не могла. Не имела права.
— Кто же запрещал тебе делать это?
— Церковь.
— Когда это церковь запрещала говорить о любви?
«Анетта, — думал в это время Микаел, — дорогая Анетта, я могу выслушать тебя. Я могу выслушать все, что ты скажешь, но я не могу принуждать тебя к этому. Я не пошевелю даже пальцем».
— Церковь говорит об этом, — сказала Анетта, — моя мать…
— Ага! Вот где собака зарыта! И что же сказала твоя мать?
— Она сказала… Нет, я не могу об этом говорить!
— Мне кажется, ты должна это сделать, — спокойно и немного печально сказала Сесилия. — Дорогая девочка, более неподходящую жену Микаел вряд ли нашел бы себе! Микаел такой чувствительный и так страдает из-за этого. Он такой ранимый, такой чуткий к настроению других, такой внимательный….
Анетта закрыла руками лицо.
Сесилия же была неумолима. Этот неприятный разговор должен был помочь девушке проснуться.
— Как, собственно, ты представляешь себе свой супружеский долг?
— Я никогда не отказывала ему…
— Ты могла бы и отказать, хотя Микаел и чувствителен к этому. Но что ты дала ему? Видишь ли, Анетта, любить значит отдаваться без оглядки.
«Тетя Сесилия, не будьте такой строгой, — думал Микаел. — Она не способна на это».
— Я так не могу, — прошептала Анетта. — Мать рассказывала мне, какие мужчины гадкие.
— И что же она говорила о них?
— Что они… свиньи. Скоты. Что они соблазняют и совращают, и что этого я не должна допускать. Что мы, женщины, вынуждены отдаваться им, чтобы иметь детей, но помимо этого мы не обязаны потакать их желаниям.
Сесилия молча слушала ее.
— Это твои слова или слова твоей матери? — произнесла она наконец.
— Моя мать всегда так говорила. Всегда-всегда! Она была очень властной женщиной, она знала все, все умела, и все приходили к ней за советом. Ей можно было верить. То, что она говорила, всегда было правдой.
— А твой отец?
— Нет, он… Я почти не помню его. Он наделал столько глупостей…
— Тебе не кажется, что Микаел отвратителен?
Анетта задрожала.
— Нет, он не отвратителен. Он страшен.
— О, нет, дорогая, — вздохнула Сесилия, — я не знаю менее страшного человека, чем Микаел.
— Да, но он такой огромный! Такой рослый и мужественный. И я чувствую отвращение, когда он рядом.
— Отвращение какого рода?
— Нет, этого я не могу сказать!
— Тебе приходится бороться с этим?
Анетта испуганно посмотрела на нее.
— Это отвращение в тебе самой, — продолжала Сесилия.
— Святая Мадонна, сними с меня мои грехи, — прошептала Анетта, осенив себя крестным знамением.
«Анетта, Анетта…» — с грустью подумал Микаел.
Сесилия поняла, что прижала Анетту к стенке, и переменила тему разговора.
— А теперь послушай. Никто не знает, выживет Микаел или нет. Но если он, вопреки всему, выживет, что ты тогда будешь делать?
— Просить у него прощения. Просить о том, чтобы начать все с начала.
Сесилия кивнула.
— Ты хочешь, чтобы он выжил?
Анетта снова заплакала.
— Больше, чем чего-либо на земле!
— А что же будет с другим?
— С другим? Ах, с Анри! Микаел совершенно неправильно все понял. Я ведь иностранка при шведском дворе, и если приезжает француз, я так радуюсь возможности поговорить с земляком. Но то, что я хочу выйти за Анри замуж… Что я влюблена в него… Нет, это вздорная мысль! Я разговариваю с ним так легко и непринужденно только потому, что Анри совершенно неопасен, — Анетта выдавила из себя жалкую улыбку, — Анри ведь совершенно непохож на Микаела!
Сесилия тоже улыбнулась.
— Вот ты и выдала себя! Теперь я впервые поверила, что ты любишь Микаела. Я расскажу тебе о том, что никто не знает, Анетта. О том, как важно отдавать себя .без остатка. В свое время я жила в браке, подобном тому, который сложился у Микаела. Мы поженились по расчету, Александр и я. Но я любила его. О, Господи, как я любила его! Но между нами была договоренность о том, чтобы я никогда не показывала ему свою любовь, на которую он не мог ответить.
Анетта смотрела на нее во все глаза.
Сесилия с чувством произнесла:
— Ты понимаешь, что значит жить с человеком годами и не показывать ему свою любовь? Ты понимаешь, что значит лежать по ночам без сна, когда твое тело тоскует по близости с ним?
— Но почему? У него была другая?
— Нет, — улыбнулась Сесилия — причину я называть не буду, она личного характера. Но могу тебя уверить о том, что мне часто приходила в голову мысль покончить с собой. Меня удерживала лишь мысль о том, что Александр нуждается во мне, он ведь был тяжело ранен на войне, и… И вот, наконец, мы нашли друг друга, наша любовь стала глубокой и взаимной. Но даже теперь мне приходится бороться, Анетта. Александр не изменял мне, он никогда не был к этому склонен, но я не могу быть уверенной в том, что он снова не поддастся своей слабости. Поэтому я вынуждена постоянно завоевывать его внимание, отдаваться ему целиком, душой и телом, понимаешь?
— Слабость? Я не понимаю…
— Это не имеет значения. Речь идет об интимных отношениях между Александром и мной.
Анетта изумленно уставилась на нее.
— Маркграф? Человек такого высокого происхождения? Как могло случиться, что…
— Анетта, ты ничего не поняла из того, что я сказала. Но до меня теперь начинает доходить, с чем приходится бороться Микаелу… Да, Александр любит меня, и мне этого достаточно. Мы очень счастливы.
— Но… но…
— Ты должна быть великодушной, моя девочка! Тебе нужно раздаривать себя! Показать Микаелу, что ты рада ему, что тебе нравится его близость, расслабиться, отдаться ему без оглядки, когда он лежит в твоих объятиях.
— Не-е-ет! — с дрожью произнесла Анетта. — Так делают только шлюхи!
— Да нет же! Единственно, кто не делает этого, так это ограниченные, жеманные и мелочные женщины, как… Да, извини меня, как твоя мать! И как ты сама! Что же, собственно, стряслось с твоим отцом? Был ли он счастлив в браке с твоей матерью?
— Отец? Он…
Анетта задумалась. Шушуканье и болтовня после его смерти… Она была тогда совсем маленькой. И, поддаваясь ходу своих мыслей, она апатично произнесла:
— Говорили, что он покончил с собой. И для матери это было… триумфом.
Говорили, что отец питал слабость…
Когда смысл сказанного дошел до Анетты, она чуть не упала в обморок. Ее собственная мать! Сама Анетта стала на путь совершения такого же убийства! Она убила Микаела. Микаела!
— О, святая Матерь Мария, — сдавленно прошептала она.
