Смауг лежал, сложив крылья, как огромная летучая мышь, и накренившись немного набок, так что хоббит видел его белесое брюхо, к которому от долгого лежания прилипли золотые слитки и самоцветы. А на стенах, насколько позволял это увидеть мрак, висели кольчуги, шлемы, секиры, мечи и копья; на полу рядами стояли доверху наполненные сокровищами горшки.
Сказать, что у Бильбо перехватило дух, — значит не сказать ничего. Не осталось слов, чтобы выразить столь сильное изумление, с тех пор, как люди изменили языки эльфов, перенятый у последних в дни молодости мира. Бильбо и раньше доводилось слышать песни и легенды о сокровищах драконов, но он никогда не мог постичь их блеска, могущества и великолепия. В его сердце появилась жажда самому обладать всеми богатствами горы. Хоббит застыл на месте и не смог оторвать взгляда от золотых россыпей, совсем позабыв об ужасном страже. А золото притягивало; Бильбо казалось, что он любуется им целую вечность, и вдруг он поневоле вступил в дверной проем, подошел к ближайшему концу горы, на которой лежал дракон, зловещий даже во сне, быстро ухватил большую двуручную чашу, какую только можно было поднять, и тревожно посмотрел вверх. Смауг пошевелил крылом, зевнул и затих. Бильбо опрометью кинулся прочь. Но дракон все еще спал и видел новые сны, полные жестокости и насилия, пока хоббит бежал по темной пещере. Сердце Бильбо едва не выскочило из груди, а ведь оно едва не остановилось, когда хоббит спускался в нору. Но он крепко-накрепко сжимал чашу и думал: «Получилось! Вот теперь карлики увидят, какой я лавочник! Самый что ни на есть вор!»
Так и было. Радость Балина, когда он увидел хоббита, смешалась с изумлением. Он взял хоббита на руки и вынес из пещеры. Было далеко за полночь, и тучи заволокли звезды, но Бильбо лежал на земле, не открывая глаз, прерывисто дышал и радовался холодному ночному воздуху, не обращая ни малейшего внимания на ликование карликов, их похвалы, хлопки по спине и предложения различных услуг от них и будущих потомков.
Карлики все еще вертели чашу, передавая ее из рук в руки и весело болтая о возвращении своих богатств, как вдруг из горных недр послышался мерный рокот, внезапно прерванный страшным ревом, словно старая огнедышащая гора пробудилась от долгой спячки. Дверь почти закрылась, но захлопнуться ей мешал камень, который подложил кто-то из карликов. Тут из пещеры донесся грохот такой силы, что под ногами у карликов затряслась земля.
Радость и бахвальство сменились ужасом. Со Смаугом еще приходилось считаться. Своими кладами драконы не пользуются, но если они долго владеют своим золотом, то знают о нем все, вплоть до мельчайшей крупинки, и здесь Смауг не был исключением. От беспокойного сна, в котором его тревожил храбрый маленький воин с мечом, дракон перешел к дреме и, немного времени спустя, к долгому пробуждению. В пещере стоял незнакомый запах. Не из этой ли маленькой норы? Дракону она всегда не нравилась, и ему было невдомек, почему он не завалил ее еще раньше. А совсем недавно оттуда доносилось глухое постукивание. Смауг приподнялся, медленно вытянул шею и, принюхиваясь, пополз по залу, пристально всматриваясь в свои богатства. Считал — и недосчитался чаши.
Воры! Пожар! Убийство! Такого еще не бывало с тех самых пор, когда он завладел горой! Гнев дракона был неописуем, словно это был богач, у которого украли совсем ненужную безделушку. Пламя Смауга разгоралось, пещеру заволокло дымом, а от неистового рева задрожали корни горы. Он сунул голову в нору, но тщетно. Тогда дракон взревел так, будто загремел гром, и пополз из своего логова — по древним палатам — к Главным Воротам.
Обыскать всю гору, схватить вора и разорвать его — только это крутилось у него в голове. Раскаленный Смауг выполз из ворот в алых и зеленых отблесках огня, и река превратилась в огромное облако пара, окутавшее вершину горы. Карлики слышали яростный шум крыльев и прижимались спинами к стене площадки, съежившись от страха и надеясь не попасться на глаза разгневанному дракону.
Они бы и погибли, если бы не Бильбо.
— Скорей! Скорей! — выдавил из себя хоббит. — ВЫ пещеру! Здесь больше нельзя!
Подбодренные этими словами, карлики уже хотели пробраться в пещеру, как вдруг раздался крик Бифура:
— Мои родичи! Бомбур и Бофур — мы про них забыли, они внизу!
— Дракон расправится с ними, с пони и с поклажей. Им уже не помочь! — крикнули в ответ.
— Глупости! — с достоинством выкрикнул Торин. — Мы их не бросим. Бильбо, Балин и вы двое — Фили и Кили — живо в пещеру. Всех нас дракон не найдет. Остальные — веревки вниз! Живее!
Эти мгновения были самыми страшными в жизни карликов. Ужасающие отголоски Смаугова рева разносились в мертвой тишине верхних пещер, в любую секунду дракон мог обнаружить непрошеных гостей, кружа над горой или заметив свисающие сверху веревки. Бофур уже успел подняться на площадку. На поскрипывающих от тяжести вересках поднялся пыхтя и отдуваясь Бомбур. Подняли часть поклажи и инструментов, но опасность приближалась. Шум крыльев нарастал. По скалам заплясало красное огневое зарево. Дракон был совсем близко.
Времени на возвращение в пещеру было в обрез. Едва успели карлики затащить в пещеру последние свертки, с севера, рассекая со свистом воздух, облизывая склоны горы языками пламени и хлопая крыльями с такой силой, будто проносится ураган, налетел Смауг. Его огненное дыхание подпалило траву на площадке, проникло в щель между стеной и дверью и обожгло карликов. Взметнулись ввысь кровавые зори пожара и заплясали в неистовстве черные тени скал. Опять пролетел дракон — и пала тьма. Пони заржали от ужаса и обезумев, сорвались, с привязи. Змий устремился за ними в погоню.
— Пропали бедные животные, — сказал с горечью Торин. — Стоит хоть раз попасться Смаугу на глаза — пиши пропало. Мы все должны оставаться здесь в норе, даже если кто-то из вас отважится пересечь пустыню под надзором дракона.
Мысль пришлась всем не по душе. Карлики отошли подальше от двери и прилегли. Было жарко и душно, но их знобило, пока сквозь щель не пробились первые утренние лучи. Всю ночь то тут, то там слышался затихающий и снова возобновляющийся драконий рев.
Увидев пони и следы стоянки, Смауг догадался, что от озера по реке поднялись люди, которые сейчас были где-то на склонах горы. Сама дверь осталась незамеченной драконом, тем более, что ее укрывали от постороннего взгляда скалистые стены. Они же и спасли ее от всепожирающего огня.
Смауг летал долго, пока наступившее утро не убавило его гнев. Дракон вернулся на золотое ложе — набраться сил. Нет, он не забудет кражи, не простит вора, но змий мог позволить себе ждать, пусть даже тысячелетия обратят его в неподвижную скалу. Медленно и бесшумно он заполз в свое логово и прикрыл глаза.
