Я обозначил поклон кивком головы. Интересный парень — старший брат Сигана. Очень интересный.
— Так я не ошибся, — долговязый визирь восточной Империи подошел ко мне. — Ты сын Тамиры сорванца. У тебя её глаза.
Я вскинул бровь:
— Сорванца?
На площади шли приготовления к первом танцу.
Он улыбнулся:
— Да, так называли её во дворце. Неудержимая, веселая. Я был совсем еще мальчишкой и принимал участие во многих ё проказах, и чаще всего оказывался наказан вместо неё. Все-таки принцесса и девочка, а я мужчина и должен был брать всю вину на себя. Но она всегда отстаивала и доказывала, когда считала приговор несправедливым.
Я медленно кивнул:
— Похоже на маму.
— Как она сейчас живет королевой? Я не видел её с тех пор, как она отправилась в вашу стану к мужу.
Я смотрел в его радостное лицо, и незажившая еще боль разливалась по сердцу волной горечи.
Улыбка бледнела на его лице, когда он вглядывался в мои глаза.
— Она умерла, — глухо отозвался я. — Три месяца назад, я и мои братья похоронили нашу мать — Тамиру Катани.
Он отступил на шаг. На его лице появилось растерянное неверящее выражение, словно он даже представить себе не мог, что она могла погибнуть.
— Как?
Я вздохнул:
— Долгая болезнь. У неё была тяжела жизнь. Она держалась сколько могла. И не сдалась до самого конца. За свою смерть она отплатила виновникам сполна.
Я посмотрел прямо ему в глаза:
— Когда я закончу дела здесь, я доберусь до Империи и приду к своему деду. У меня послание от матери для него. Пусть дождется.
Я развернулся и отошел от визиря. Сейчас нужно было сосредоточиться на поединке. Не до семейных дел было сейчас. Разговор может состояться и позже, раз уж судьба свела нас двоих.
На площади для Танцоров со смертью было отведено одно место — очерченный линией квадрат. Судя по рассказу Сабира, когда он объяснял правила, именно это пространство в свое время оказалось зачарованным первым правителем Мигара и по совместительству первым танцором со смертью. Благодаря этому, турниру не требовалось чье-то судейство. Участники выступали один за другим, а когда турнир заканчивался, место, на котором происходило действие, само выбирало победителя, создавая видимое изображение-призрак в центре квадрата.
Многие маги себе головы сломали, пытаясь понять, как действует магия этого места, но судя по всему так ничего и не поняли. А позже любые магические изыскания и вовсе были запрещены. Место было объявлено священным, и только участник турнира мог теперь ступить на эти камни. В остальное время участок этой мостовой тщательно охранялся специальным караулом. Так это звучало в рассказе Сабира. Теперь мне предстояло принять участие этом турнире и увидеть все собственными глазами.
Над площадью зависла внезапная тишина, и я повернулся, что бы увидеть, как к квадрату участника решительно направляется Сабир Лиарис. Турнир начался.
Кэртис только удивленно покачал головой, когда при первом же движении воина откуда-то возникла тихая мелодия. Он явственно ощущал магию, разлитую в воздухе. Сабир… приглашал. И оборотень почувствовал, как мороз прошел по коже, когда он понял, КОГО зовет в танец воин. Танец со смертью не был метафорой.
Немой ужас вперемежку с восторгом царил сейчас в толпе. Многие даже забыли, как дышать, боясь обратить на себя внимание невидимой гостьи, которая почтила их своим присутствием. Танец Сабира был смертоносно-прекрасным и совершенным. Темный никогда в жизни не видел ничего подобного. И сомневался что увидит. Этот город… Кэртис едва заметил. Когда снов вздохнул, следя за последним взмахом боевой смертоносной косы танцора-воина.
Несомненно — это можно было бы назвать какой-то странной тренировкой, но это был танец. Теперь оборотень понимал, почему участники сражались именно за звание танцора, а не лучшего воина. Сюда бы Дэвида с его талантом истинного барда. Становилось понятно почему мало кто слышал об происходящем на турнире танца со смертью в Мигаре. Не нашлось еще певца, который смог бы выразить все это.
Сабир шагнул прочь за линию, уступая свое место следующему участнику. И снова музыка-приглашение, переходящая в сам танец.
Тут были действительно только те, кто встречался со смертоносной леди лицом к лицу. И если не уважали, то… любили её.
Темный покачал головой. Этот турнир самый короткий и самый впечатляющий из всех.
Но, не смотря на настоящую завороженность происходящим, он ждал танца Лилиана, чувствуя странную тревогу и… страх? Воины показывали истинную суть своей жизни здесь на этой площади, буквально выворачивая себя наизнанку. Что покажет Лиани? Странный, опасный, казалось бы раскрывающий свои тайны без особых сожалений… Кэртис невольно облизнулся. Его друг будет интересным зрелищем. Насколько близко подойдет Смерть взглянуть на его танец?
Когда Лилиан приблизился к черте квадрата, в своих черных одеждах выглядя неожиданно хрупко, почти мальчишкой, рядом с Кэртисом откашлялся Сабир. Оборотень с интересом взглянул на подошедшего воина:
— Не хотите пропустить ни мгновения?
— Мне интересно посмотреть на танец того, с чьим именем связано слишком много крови. Именно после его появления, Сиган Клейорик, бывший простым пиратом, стал безжалостным убийцей, — с тихой неприязнью отозвался пожилой воин.
Кэртис кивнул:
— Да, Ли рассказывал.
— Он ведь на самом деле очень похож на своего отца, да? — а в волчьих глазах непримиримость.
— Нет, — улыбнулся оборотень, задумчиво смотря на первый взмах Синего Пламени. — Совсем не похожи.
А дальше над площадью поплыла мелодия. И словно поняв, что это то, что нужно, Лиани отпустил одну руку, легко удерживая огромный двуручный меч. Толпа дружно ахнула.
А дальше, Кэртис забыл о присутствии воина рядом, он следил за танцем друга. Танец Сабира был самим совершенством, точным и выверенным, но танец Ли… Было в нем что-то даже более сверхъестественное, чем во всех остальных. Сначала движения были плавными, почти неуверенными, словно он делал первые шаги, а потом резкий каскад — боль, унижение, жестокость, ярость… взросление.
Узоры лезвия меча напоминали стальные крылья невидимых крыльев, раскрывающихся в воздухе. Скорость потрясала.
Движения стали почти томными, но со скрытой все увеличивающейся силой. Надменность, пренебрежение, кокетство, скрытность. Изнеженность и все это в вихре стали, укутывающим фигуру, словно кокон.
А потом появился тот Лилиан, которого привык видеть темный. Тот, кто увлек его в путешествие, кого он не мог выкинуть из своей жизни просто так. В какой-то момент, юноша словно исчез в слепящем смерче своего меча, и лишь спустя какое-то мгновение, появился вновь, но уже совсем другим. Сапфировые глаза смеялись. Это была свобода.
