— А чего это я должна скрывать твои огрехи при адаптации? — не осталась в долгу Ольга. Элмар тут же поспешил восполнить пробелы в ее образовании, не дожидаясь, пока Жак свалит всю ответственность на него.
— А это обязательно? — вздохнула Ольга, выслушав коротенькую справку и проникшись, с какой великой дамой ей предстоит познакомиться. — Мне жутко неловко общаться со свекровью, пусть и виртуальной. Она же обязательно о сыне заговорит, а говорить с родственниками покойных, особенно незнакомых, — одно мучение… Что ей вообще от меня надо?
— Насколько я понял, она просто хотела на тебя посмотреть, — мягко пояснил Орландо, как бы извиняясь за предстоящие «смотрины». — Ее можно понять.
— А может, твой «мертвый супруг» на самом деле жив, и она знает, где он прячется, — предположил Жак. — И познакомит вас наконец.
Плакса посмотрел на него с укоризной, но промолчал. Только попросил Ольгу никуда не уходить.
— Ладно, — согласилась девушка. — Мы только на минуточку с Элмаром в сторонку отойдем…
Она решительно оттащила несчастного героя к ближайшей стенке и потребовала объяснений. Бедняга окончательно пал духом, помянул недобрым словом дорогого кузена с его непонятными интригами и признался:
— Я не знаю, почему Шеллар не хотел, чтобы ты с ними встречалась. Может, дело вовсе не в маэстрине, а в ее спутнике.
— А с ним что не так?
— Тоже не знаю.
— А кто он такой?
— Господин Пуриш, знаменитый голдианский продюсер. В молодости работал у твоего «мертвого супруга», занимался организационными и финансовыми вопросами. Хочешь выяснить точно — пойди да спроси у его величества, пусть ему хоть раз в жизни будет стыдно.
— Так ведь опять обманет, — вздохнула Ольга. — И выкрутится. Да еще расстроится, что его интрига не удалась. Лучше я попробую как-нибудь так выяснить. Посмотрю, что они мне скажут, и прикину, что из сказанного могло не понравиться королю. Я же не думаю, что мне может грозить какая-то опасность.
На самом деле гипотеза у жертвы королевских интриг появилась совсем другая, только делиться с Элмаром она не стала. Скорее всего, его величество отлично знал, где и в каком состоянии находится сейчас маэстро Эль Драко, но не желал поведать это Ольге. Также король знал, что близкие люди маэстро тоже об этом полностью осведомлены, и не хотел, чтобы они поделились информацией с Ольгой. Следовательно, его величество категорически не хотел, чтобы она встретилась со своим проклятием и познакомилась с ним поближе. Почему? Вариант был один. Его величество старался не для себя и не для Ольги, а для некоего товарища, на возвращение которого по-детски надеялся. То ли чего-то пообещал под королевское слово, то ли просто такая вот странная дружба у них завязалась, но король явно и недвусмысленно пытался нейтрализовать потенциального соперника Кантора. Ну-ну, ваше величество! Продолжайте пытаться. Посмотрим, как далеко вы в этом недостойном деле зайдете.
— Ну вот, — печально сообщил Элмар, глядя поверх головы собеседницы, — они идут сюда. Сейчас познакомишься и спросишь все, что хотела. А кузен мне в три тысячи двенадцатый раз вычитает за нерасторопность. И опять скажет, что я пропьянствовал все на свете. Хотя я еще ни капли сегодня не выпил.
— Но ты же не станешь исправлять свою досадную недоработку прямо сейчас? — уточнила Ольга и, получив отрицательный ответ, потащила унылого героя навстречу новым знакомствам.
Вблизи дама в алом выглядела еще прекраснее, чем издали. Теоретически ей должно было быть где-то от сорока семи до пятидесяти, но на деле даже самый придирчивый зритель не дал бы больше тридцати пяти. Она действительно немного походила на знаменитый портрет — ровно настолько, насколько могут быть схожи родственники разного пола. И действительно была несравненна, сногсшибательна и ослепительна. Словно начертанная неумолимо правильными линиями, выверенными десятком поколений художников, маэстрина Аллама не шла, а плыла по воздуху. Каждый шаг, каждое движение были исполнены грациозной легкости, как будто она действительно не касается пола, а левитирует над ним.
При всем этом она несла свою дивную красоту с таким спокойным, неторопливым достоинством, что «первые красавицы королевств» рядом с ней казались расфуфыренными селянками. Может быть, потому, что на ней не было ни капли косметики. Вообще.
Ольга, для которой пребывание в обществе ТАКИХ женщин было сравнимо с пресловутым ударом серпа по мужскому достоинству, потеряла дар речи и только беспомощно пискнула, когда за ее спиной тихонько ахнул Жак:
— Скажи, здорово, а? Я слышал, что она на четверть эльфийка, но чтобы так… так…
Жак подавился впечатлениями и заткнулся. Видимо, кто-то опять утихомирил болтуна при помощи локтя или чего-нибудь похожего. Ольга не удержалась, чтобы не оглянуться, и увидела картину, за которую, не задумываясь, отдала бы несколько лет жизни.
Красавица Эльвира, зеленая от зависти, мрачно пялилась на подошедшую даму точно так же, как когда-то смотрела Ольга на придворных дам, и видно было, что знаменитая жаба начала ее давить еще в момент знакомства и закончит еще не скоро.
Потрясенная и обалдевшая Ольга едва успела вернуться в реальность, чтобы услышать, как Плакса ее представляет, и вовремя протянуть руку для знакомства. А заодно рассмотреть спутника «виртуальной свекрови», которого даже не заметила рядом с великолепной дамой. Знаменитый продюсер оказался невысоким плотным дяденькой с круглым добродушным лицом и был поразительно похож на артиста Карцева. Он окончательно добил Ольгу, галантно поцеловав ей ручку, и, даже не заметив состояния жертвы, вопросительно оглянулся на спутницу.
— Господа, — маэстрина Аллама обворожительно улыбнулась, — надеюсь, вы не будете возражать, если мы с господином Пуришем на время похитим вашу очаровательную подругу? Наш разговор предполагает конфиденциальность…
Ну кто б сомневался, что на восторженных физиономиях господ появится что-то, кроме готовности услужить прекрасной даме любым доступным способом? Да попроси она отдать ей «очаровательную подругу» в вечное рабство, и то бы не возражали…
Покидая друзей, Ольга чувствовала себя козой, влекомой на ярмарку.
Обладай она таким же слухом, как ее беглый возлюбленный, то услышала бы, как Шеллар III, жестом останавливая безутешного Флавиуса, негромко произнес:
— Нет-нет, Флавиус, вмешиваться не надо. Если есть возможность подслушать, снаряди человека. А предотвратить мы уже ничего не в силах. Как бы то ни было, я сделал все возможное, и моя совесть чиста. А во всем остальном — Кантор сам виноват, и поделом ему.
