Джон-Том пропустил совет выдра мимо ушей, разглядывая кровопускателей. Они были украшены такими же черными ремнями, как Тейва. У шедшего последним волка была целая охапка ремешков поуже – негоже трем мелким пленникам идти на смерть без приличествующего случаю наряда.
Склонившись к уху коня, Джон-Том шепнул:
– А теперь сделай вид, что готовишься взлететь.
Тейва послушно захлопал огромными крыльями, раскинувшимися от одной стены загона до другой. На этот раз он взмыл почти на фут, но снова опустился, едва не рухнув на колени.
– Не могу, – хрипло выдохнул он. Джон-Тому показалось, что из глаз жеребца побежали слезы. – Я на это просто не способен.
– Прощай, Виджи. – Мадж подался вперед и крепко прижал подругу к себе. – Жаль, что мы проводили в постели слишком мало времени и я не успел показать, какой я великий любовник.
– А мне жаль, – пробормотала она в ответ, – что мы проводили в постели слишком много времени, и я не успела узнать, какая добрая натура скрывается в тебе под напускной грубостью и фальшивой бравадой.
– А мне просто жаль, – подхватил енот, закрывая глаза в ожидании смертельного поцелуя ножа.
– Лети! – призывал Джон-Том. – Я же знаю, что ты можешь! Ты знаешь, что можешь!
Вспомнив старую индейскую хитрость, о которой где-то читал, он наклонился и укусил коня за ухо. Тот вздрогнул, но не полетел.
– Безнадежно, други мои последние.
Мясники бормотали какую-то ритуальную чушь. «Благослови ножи наши» или что-нибудь в этом роде, подумал Джон-Том. Счет шел на минуты.
– Лети, черт тебя дери!
– Э-э, кореш!
– Мадж, не мешай!
Мадж рылся левой лапой во внутреннем кармане потрепанного жилета.
Не сдержав любопытства, Джон-Том все-таки оглянулся: несомненно, Мадж хочет поднести ему какой-то последний презент, некий символ уважения, призванный навеки скрепить узы, связывавшие их, – нечто значительное.
Нечто, выглядевшее точь-в-точь как квадратный пакет с белым порошком.
– Мадж! – Возмущение Виджи можно было буквально пощупать.
– Извини, милашка, наверно, я просто слабак. Никогда не даю обещаний без крохотных исключений. – Он вручил пакет Джон-Тому. – Раз время волшебных звуков миновало, настал час попробовать чуток волшебных нюхов. Дай ему щепоточку, тока помни – совсем крохотную.
– Ну да, ага, конечно.
Джон-Том сграбастал пакет, едва не выронив его в лихорадочных попытках распечатать. Увидев, как юноша вспарывает пакет посередине, Мадж скривился, будто его ужалили. Обняв коня левой рукой за шею, Джон-Том подался вперед, держа в правой руке вспоротую упаковку.
– Проклятье, да открой же глаза!
Увидев пакет, Тейва заморгал.
– Что это? Я уже покончил счеты с миром и ничего никому не должен.
– Ну да, согласен. Это поможет тебе расслабиться. Нюхни.
– Похоже на сахар. – Жеребец нахмурился. – А почему нюхать, а не пробовать?
Тон песнопений стал выше, а мясники рассыпались полукругом, чтобы пленники случайно не проскочили мимо них.
– Ну пожалуйста, вдохни чуточку. Это моя последняя просьба.
– Хоть она и глупа, но если так я могу хоть капельку искупить причиненный вам ущерб, то сделаю это.
Наклонив голову, жеребец погрузил ноздри в пакет и глубоко вдохнул.
Чем-чем, а легкими он мог похвастаться: изрядная часть упаковки тут же опустела.
Прошла пара секунд. Затем один из волков поднял ритуальный клинок и ударил. Удар пришелся в пустоту.
Тейва даже не взлетел, а выстрелил свечой на пару сотен футов вверх.
Головокружительный взлет заставил Джон-Тома выронить пакет с остатками кокаина. Перестраховщик и Виджи едва удержали Маджа, собравшегося нырнуть следом. Взбивая воздух превратившимися от скорости в неясное марево исполинскими крыльями, конь парил над загоном и его ошарашенными владельцами, как колибри. У Тейвы был не только размах крыльев спортивного самолета; необычайная быстрота их движения порождала звук, напоминающий рокот мотора.
– Нет, вы только подумайте! – Жеребец поглядел вниз. – Ты был прав, человек. Ведь это земля вон там, внизу, не так ли?
Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Джон-Том намертво вцепился в черны ремни.
– Да. И притом далековато, если честно.
Тейва закружился в воздухе.
– Боже, как тут наверху здорово! – Он снова посмотрел вниз. – Поглядите-ка, они скачут туда-сюда! Переполошились из-за чего-то…
– Надо думать, из-за нашего бегства.
– Ах да, из-за бегства! Мы ведь улизнули, не так ли? Они собирались нас убить. – Глаза жеребца потемнели. – Зажарить и сожрать нас!
Скверный и подлый народишко. Надо преподать им урок.
– Нет-нет! То есть у нас нет времени преподавать им…
Не-е-е-е-е-е-ет!!!
Сложив крылья, жеребец камнем рухнул на загон. Крик, который туземцы приняли за боевой клич, на самом деле был воплем крайнего ужаса. Волки, лисы и остальные разбежались во все стороны, но некоторые оказались нерасторопными, за что и поплатились: передние копыта Тейвы раскроили им черепа. Он повторил свои трюкаческие пике несколько раз, а потом взмыл над центром деревни и опорожнился по полной программе. Опрокинув напоследок парочку факелов, в результате чего запылало полселения, конь взлетел повыше и оглядел посеянный им хаос с лошадиным равнодушием.
– В следующий раз они дважды подумают, прежде чем есть беззащитных путников. – Он оглянулся на Джон-Тома. – Человек, я тебе обязан по гроб жизни. Чем я могу отслужить?
Лицо Джон-Тома уже приобрело зеленоватый оттенок, и составить фразу ему удалось с немалым трудом.
– Ты не можешь довезти нас до города под названием Стрелакат-Просад?
– Боюсь, что даже не догадываюсь, где это может быть.
– Тогда как насчет Чеджиджи?
– Ах, Чеджиджи?! – обрадовался конь. – Конечно, Чеджиджи я знаю.
– И побыстрее.
– А чего торопиться, приятель? – поинтересовался одуревший, но ликующий Мадж.
– Потому что у меня кружится голова, и я не знаю, сколько продержусь. Пытаясь исцелить Тейву, я как-то не удосужился сказать, что сам боюсь высоты. Всегда боялся.
– Ой, да это же здорово!
И чтобы продемонстрировать, насколько это здорово, жеребец выписал в воздухе идеальную мертвую петлю, в результате чего содержимое желудка Джон-Тома присоединилось к тем дарам, что уже были доставлены с воздуха в помощь пострадавшим туземцам.
– Боишься высоты, человек? – Жеребец заржал так, что услышала половина континента. – Что это тебе взбрело в голову?! Сдается мне, я тоже боялся высоты – уж и не представляю, почему. Я потолкую с тобой об этом как-нибудь на досуге.
– Да хоть десять раз! – Джон-Том облизал пересохшие губы. – Ну, теперь летим? Пожалуйста!
