— Уже.
— Я еще вернусь! Даже оттуда, вернусь и найду тебя!!
Ее последний крик вечной ярости и жгучей ненависти, пронесшийся над несчастным древним городом, заставил замереть от страха сердца всех, кто слышал его…
— Не сомневаюсь…
* * *
— Эй, колдун… Ты там жив, или как?… - Голос тролля выдавал страх.
"Как будто не видно. Помер."
В бок что-то пхнули, кажется палку.
"Отвалите. Я умер."
Палка продолжала тыркать ребра. Позлившись отстраненно настойчивости этого гада, что мешает спать вечным сном, Арек слабо заворочался, решив испепелить проблему раз и навсегда.
— Кажись, живой! — Это уже вопль гнома.
Какого еще гнома? И какого тролля? Арек вспомнил: Свиф его звали. А первого — Ворт.
Кто-то подхватил его и посадил, придерживая за плечи. Ничего не оставалось, как открыть глаза. Первое что он увидел, было рыжей бородой гнома. Свиф встревоженно смотрел на мага.
— Живой. — удовлетворенно протянул он.
Арек повернул голову и наткнувшись на тролля, который и проверял жив человече или нет, понял, что палка — это слишком сложно для Ворта. Желая проверить, тут маг или уже там, житель далеких северных пустынь пинал его сапогом.
— Можешь встать? — спросил Рой Красногорский.
Арек подумал, прислушиваясь к своим ощущениям, и кивнул. Тело болело, но все кости были целы, руки-ноги вроде бы на месте, и никаких других ран, кажется, не имелось. Просто какая-то странная всеопустошающая усталость, не имеющая ничего общего со стоверстным переходом через горы, в душе.
Но стоять оказалось на удивление легко. Ноги не подкашивались и это позволило ему без труда осмотреться вокруг. И первыми его словами было к столь неприличным частям тела, что Ворт захохотал и, хлопнув мага по спине, заявил, что с тем все в порядке.
— Что тут случилось?
— Что случилось?! - воскликнул Мьянек. — Это я могу спросить, что случилось, потому что лежал в беспамятстве. А тебе лучше это знать, ты же это все натворил!
Арек еще раз огляделся с таким глупым выражение на лице, что гномы с троллем, повалились от хохота на землю.
Все пространство вокруг покрывал толстый слой пепла. Искореженные и обугленные жаром деревья, дымились смрадом. Под подошвами сапог похрустывала сухая прокаленная земля. Даже камни Круга слегка потрескались в пламени.
— Я? — глупо переспросил он.
— Не притворяйся, что ничего не помнишь! — заорал Магистр-теоретик. — Тут такое творилось, что вспоминать страшно!
— Эт, точно, — поддакнул тролль.
— И такая магия призывалась, что тебя ждет долгий разговор с дознавателями Ордена, на предмет, откуда ты вообще знаешь такие запрещенные заклинания!
Лицо орденского мага раскраснелось от гнева.
— А ты не лай, — осадил его Виквор. — А то распылит тебя по ветру, и токо воспоминание останется.
Маг Красногорский зыркнул на него, но сдержал рвущиеся наружу речи, не имеющие ничего общего ни с колдовскими заклинаниями, ни с языком благородных вельмож.
— Ты, что ли, правда, совсем ничего не помнишь? — удивленно спросил гном.
Арек помотал головой.
— Помню, как добрался до Круга, понял, что она вернула себе все свои силы… Помню, использовал какую-то боевую магию, а потом швырнул в нее пузырьком с заключенным в нем демоном Орбоста.
Гномы вздрогнули, услышав это название, — слишком хорошо они знали слухи и предания об этих тварях… Да и орденские маги, многозначительно переглянулись.
— А потом она долбанула по мне чем-то и я отрубился. — Арек смахнул со лба прилипшую прядь волос, и только сейчас заметил, что черные волосы стали грязно-темно-серыми из-за налипшего на них пепла. Да и вообще, сам он выглядел не чище живущей в хлеву селянской свинюшки.
— Она долбанула по тебе Перстом Судьбы, — мрачно произнес Рой.
Несколько мгновений Арек смотрел на него, а потом категорично ответил:
— От Перста Судьбы невозможно защититься.
На что Рой скривившись, пошамкал губами, разводя руки в стороны и вихляясь всем телом — жест довольно оскорбительный, выражавший злой сарказм и ядовитую насмешку.
— А ты защитился и отодрал ее, как козу хворостиной. — сказал вместо него Мьянек. И взорвался. — ЕЕ! Костычиху!
И не находя больше слов, воздел руки к небу, словно бы призывая силы небесные разобраться в этой ситуации.
— Бывает, — неожиданно для всех авторитетно заявил Свиф. — Вот у меня точно такой же случай случился.
Все как один повернулись к нему.
— Воевали мы, значит, под Гаревым курганом с орками. И вот на моих глазах одному гному, дальнему, надо сказать, родственнику, орк со всей своей орочьей дури голову проломил топором. И даже шлем не спас. Так этот гном как взбесится, да как начнет направо-налево всех рубать, только кровь брызгами летит. Топор из головы торчит, а он всех подряд, как бешеный косит. Доспех с себя скинул, так в одной рубахе с топором, весь стрелами истыканный, как этот… который у нас не водится… как еж! С полсотни орков уложил прежде чем помер. Или даже более того. Так что, — закончил он, — и не такое после удара по башке сотворится.
Оба орденских мага фыркнули, выражая свое презрение к словам гнома.
— Да и у меня такое случалось, — поддержал его Ворт. — Я однажды одному своему знакомцу три копья в брюхо воткнул, так он все равно верст десять за мной гнался, пока в волчью яму не свалился и не помер там. — Подумал и добавил. — К вечеру. Не, ну на следующий день я пришел — он уже не трепыхался, хотя и не остыл еще совсем.
Хотя на первый (и все последующие) взгляд простого обывателя, в словах тролля небыло ничего смешного, Арек захохотал над специфической наемничьей шуткой, понятной только лишь тем, кто не один год отходил по стране с мечом, ввязываясь в столь сомнительные и опасные дела, что не всегда виден выход из них и неизвестно выживешь или отдашь богам душу.
Через мгновение к нему присоединились Свиф, Вик и Ворт. А затем и мрачные Магистры высшей магии.
Трое людей, двое гномов и снежный тролль хохотали, стоя по щиколотку в пепле, на пепелище старинного леса и дымный ветер разносил их смех по округе. Они смеялись облегченно и весело, как только могут смеяться победители, только что сразившие в долгой и трудной схватке очень опасного и грозного врага.
А деньги им все-таки заплатили.
Вилений, увидев во что они превратили древнее капище — на много столетий старше города, — оставшееся еще со времен первых волхвов, схватился за сердце и немедленно потребовал у богов кары небесной на их головы. Но успокоившись, сменил гнев на куда как более обидную усталую укоризну.
