Сажусь обратно к столу и смотрю серьезно на родителей:
— У меня есть к вам одно поручение, оно касается денег.
— Мы готовы все отдать, что у нас есть, за то, что вы вылечили ногу мужа, — сразу же отвечает мать и хочет подойти к бабушкиному серванту, где хранится зарплата мужа за прошлый месяц, вернее, то, что от нее осталось.
— Нет. Не отдать, а — принять от меня деньги, которые я заработал своей силой и умением лечить людей, — поясняю я, — Такое умение стоит очень дорого и у меня скопились немаленькие суммы, которые, так получилось — мне ни к чему. Я должен отдать их вам и сразу хочу успокоить, на деньгах нет никакого преступления или чьих-то слез. Люди, которые мне платили — счастливы, что встретили меня.
Я достаю из рюкзака несколько пачек и кладу их на стол. Две пачки сотенных купюр, пять пачек полусотенных и еще десять сотенных бумажек отдельно.
— Здесь сорок шесть тысяч рублей. Они ваши, только я хочу, чтобы вы записали мои требования, как их потратить.
Родители снова ошеломлены, у матери от волнения начинает снова болеть голова, она трет виски и массирует затылок, тогда я говорю ей:
— Пока привыкайте к мысли, что деньги — ваши и кровью нигде не надо расписываться, а я полечу вашу шею.
Те же манипуляции с артефактом, вдоль спины. От затылка до поясницы, хорошо, что мать сидит на табуретке, ничего не мешает мне и через пять минут я сажусь на свой стул с довольным видом, а у матери больше не болит голова.
— Вам нельзя носить тяжелое на руках, помните про это, — говорю я ей и тянусь к бутылке, — Теперь можно и выпить, давайте стопки.
Я налил себе побольше, чтобы все же показать, что коньяк ничем не заражен и хлопнул рюмку первым, для этого же самого. Следом выпили и родители, мать маленькими глотками, отец, залпом, еще не научился пить такие напитки со вкусом.
— Теперь доставайте тетрадку и ручку, я расскажу, что вы должны сделать, чтобы потратить все деньги с толком, но, без спешки. Лучше записать мои слова, чтобы память не изменила от таких переживаний, — я знаю, что у матери всегда под рукой писчебумажная продукция и не ошибаюсь в этом и сейчас.
Она привыкла записывать все, что происходит в детском саду каждый день и, вообще, любит писать.
Немного молчу, собираясь с мыслями, тем временем уже налито и по второй рюмке и мы, с отцом, выпиваем по целой, мать же, побаивается соответствовать нам, головные боли у нее и после алкоголя появляются каждый раз.
— Так, деньги придется потратить все, до последней копейки, желательно, не позже восемьдесят восьмого года. Можно это дело растянуть и до девяностого, только все станет еще дороже. Это — первое условие, записали?
Отец, очевидно, не понимает, куда можно потратить такие деньжищи за шесть лет.
Мать, сосредоточенно выводящая слова в тетрадке, кивнула головой.
— Второе, купите кооперативную квартиру, машину и можете домик в хорошем месте, на озере, недалеко от города. На это уйдет тысяч двадцать, в мебель или ремонт домика не вкладывайтесь, все очень быстро устареет — и мебель и ремонт, главное — сама квартира и земля в хорошем месте.
— Можете пока положить на две сберкнижки по пять тысяч рублей, остальное придется хранить дома. Эти деньги можно объяснить подарком от родителей. Придется в паркете устроить серьезный тайник, остальное хранить пока там, только в пакете, чтобы не промокло, если зальют соседи. На сберкнижки деньги положите хоть завтра, тайник требуется сделать без шума, дверь лучше поменять на железную с хорошими замками. Можно и не менять, чтобы подозрений меньше было.
— Третье главное условие — никому, даже родственникам, тем же родителям, друзьям или сыну, когда подрастет — не рассказывать о деньгах, покупках и прочем. Впереди, лет через десять, очень тяжелые времена, всем будут заправлять настоящие бандиты, поэтому — никому ни слова, даже по пьянке, что есть лишнее жилье и деньги.
Родители, как раз, у меня не разговорчивы и совсем не хвастливы.
Хорошо, что выпили, по трезвому родители точно не смогли бы слушать серьезно такие предсказания, про власть бандитов и полную тайну вкладов.
— А остальные деньги? Куда потратить? — отец настроен серьезно слушать меня, как и мать, активно работающая ручкой.
— Можете скататься за границу, по путевке, обязательно поменяйте все положенные туристам доллары в Центральном банке, который в начале Невского проспекта. По двести долларов поменяете на каждого, сколько разрешено, там курс по шестьдесят шесть копеек и скоро это станет гигантскими деньгами, — вспомнил я такой странный момент из жизни позднего СССР. Доллары на черном рынке можно сдать по три-четыре рубля, а меняют туристам по шестьдесят копеек.
— На оставшиеся деньги попробуйте купить пару квартир, придется через брак действовать, дело это — не простое. Надо хорошо понимать, когда и кому отдавать деньги в такой многоходовой комбинации, хорошо бы вам устроиться на работу в Горжилобмен, чтобы быть в курсе всех дел, — сказал я матери, помня, что у нее все хорошо с головой и считает она отлично, в отличии от отца, который таким занятиям явно не благоволит, предпочитая копаться в технике, — Хотя бы на пару лет, чтобы изучить тему. Записывайте, записывайте, теперь у вас много времени думать, учиться, чтобы не совершать ошибок, на жизнь деньги есть и на много чего еще.
— Еще запишите, деньги, рубли, будут дешеветь постоянно. В самом начале августа 1998 года переведите все сбережения в доллары, но помните, что и валюта, и рубли будут все равно обесцениваться, поэтому покупайте недвижимость и землю в двухтысячном году, чтобы снова продать ее до две тысячи восьмого года. Да, недвижимость за границей не покупайте, будет очень много предложений, только продавайте другим. Записали? Вот, вроде и все, основные знания о будущем.
— Вот еще, перед августом 1998 года наберите в банках побольше кредитов в рублях и переведите их в валюту.
Мать и это предсказание старательно записывает в тетрадку.
— Да, еще появятся электронные деньги в две тысячи десятом году — биткоины их будут называть, продавать сначала по пол доллара будут, купите все, что сможете, они до шести тысяч долларов за штуку вырастут, на моей памяти.
Мать усердно скрипит ручкой по бумаге.
Конечно, жарким летом восемьдесят второго года, при многолетнем правлении Леонида Ильича Брежнева — такие реалии очень странно слушать, про доллары, биткойны и зарубежную недвижимость, но пачки денег на столе очень реальны и придают весу моим пророчествам.
Теперь, я смогу узнать, как изменилась жизнь родителей после того, как я так грубо вмешался в ее обыденную действительность.
И окажется ли мой прообраз теперь на берегу Вуоксы в ту злополучную грозу?
Хотя, почему злополучную?
Мой перенос в мир Черноземья дал мне так много возможностей, даже — пережить много жизней, силу и знания, которые я, по большому счету, еще и не проявил почти никак. Можно и попробовать устранить такое явное несоответствие формы моему внутреннему содержанию.
Мы еще немного посидели, допили коньяк, родители притихли, прикидывая, как теперь изменится их жизнь и их можно понять. Может, то, что они излечились от постоянных болезней и притом, навсегда, они еще плохо поняли, но пачки денег на столе уже показали, что прежней она не будет.
Напоследок, уже одеваясь, я вспомнил последнее, что потом очень расстраивало мать:
— Да. Если родится девочка, постарайтесь, чтобы она никуда не уехала из страны замуж, особенно, в Штаты.
На их немой вопрос, как же можно отказать ребенку в таком немыслимом счастье, как выехать в капиталистический рай, я ответил коротко:
— Просто ее и внуков потеряете, они станут другими. Совсем другими.
Глава 27 ОБИДНОЕ ПРОЗРЕНИЕ И ЧЬЯ-ТО СМЕРТЬ В ТЕМНОТЕ
Прошелся обратно пешком до Никольского собора, обошел его вокруг и пошел дальше по каналу Грибоедова, где несколько раз попались навстречу стайки молодых парней, похожих на гопников. Мысли пристать у них, кажется, появлялись, но мой решительный вид и недобрая усмешка чем-то их смущали.
