Стараясь не вызывать панику, министр приказал солдатам прочесать каждый дом, где были зарегистрированы чародеи или их семьи. Или пропадали целые семейства, или никто ничего не знал, а на следующий день такие же клявшиеся в неведении колдуны исчезали, так что приходилось прибегнуть к тем, кто уже не мог сбежать. Кто вообще ничего не мог.
— Что это такое? – хрустнул суставами король Луис, указывая пальцами на человека, прикрепленного к креслу на колесах.
Человек похож был на кусок воска, брошенный наигравшимся ребенком. Его лицо было болезненно-желтым, глаза вот-вот должны были провалиться в очерченные темными кругами глазницы, зубы почти все выпали и складывалось впечатление, что весь остальной скелет человека вот-вот последует за ними. Чтобы он мог сидеть и держать голову ровно, пока смотрит на короля, его туловище обвязали ремнями и прикрепили к спинке кресла. Костяной воротник, как ошейник, помогал держать голову. Тонкие руки приковали к подлокотникам, и большую часть времени они лежали неподвижно, как мокрая ткань, но при виде короля Сгоревший заскреб ногтями по ручкам. Взгляд прояснился.
Король выглядел хорошо для своих лет. Его крепкая фигура дышала здоровьем настолько, что становилось тошно. Он бодро двигался, легко поднимался по лестницам, не обладал хитростью, зато решимостью (даже когда дело касалось самых отвратительных решений) ему было не занимать. Король Луис тряхнул седеющей головой и с отеческой улыбкой еще одним взглядом окинул Сгоревшего.
— В чем дело? Зачем вы подняли с постели бедолагу? Неужели во всем Ост-Гаэле не осталось ни одного чародея, способного перемещаться на своих ногах?
— Нет, и в окрестностях их тоже становится все меньше. Весть разносит сам ветер.
— Весть?
— Чародеи идут на Север. Так? – министр словно ищу подтверждения, пнул каталку, в которой сидел Сгоревший. Тот неопределенно замычал.
— Что им делать на Севере? – с нажимом спросил король. Еще один пинок, скрежет хлипкой катающейся конструкции.
— Доминика… дом… — промычал Сгоревший. Он открыл рот слишком широкок, и еще один зуб, не удержавшись в десне, выпал на мраморный пол. Король отшатнулся, глядя себе под ноги так, словно увидал таракана.
— Доминика на Севере?
Вместо ответа Сгоревший растянул губы в жуткой улыбке. Блаженной. Непонятной. Король взглянул на министра.
— Как она смогла призвать на свою сторону всех чародеев в королевстве?
— Ваше Величество, — засеменил министр. – Может, нам-то и так хорошо было? Вон сколько всего было сделано, чтоб эти твари почем зря не размножались? Давайте, может…
Ладонь рассекла воздух и со звоном впечаталась в щеку чиновника. Щупленького мужчину отбросило на пару шагов назад, пола длинного кафтана попала между его ногой и скользким мраморным полом. Министр пискнул и повалился на спину. Улыбка Сгоревшего стала только шире.
— Что ты смеешься, уродец? – рыкнул король, подходя ближе к иссушенному чародею. — Я бы и тебе треснул, да вижу, ты и без того скоро помрешь. Для тебя честью будет умереть легко. Где моя дочь? Как она с вами связалась? Что обещала?
Чародей растянул губы до скрипа сухой истрескавшейся кожи и отчетливо проговорил:
«Дом».
Король рыкнул и с размаху опрокинул кресло, в котором сидел мерзкий человек, когда-то считавший, что может укротить силу огня. Теперь его тело, раньше достаточно сильное, чтобы сдерживать мощь природы, неуклюже перевернулось, хрустнуло и затихло. Король безразлично прошел мимо и занял место за своим рабочим столом.
Он устало тер виски, глядя сквозь стекло окон на проясняющийся горизонт, на волны, с гневным шепотом наползающие на берег. Словно они расслышали имя Доминики и теперь тянули свои пенистые лапы к замку, чтобы собрать последние сплетни. Министр скромно дался в углу. В его голове вились десятки мыслей, но он не решался озвучить ни одну из них, пока король находился в раздумьях. В последнее время все попытки повлиять на короля заканчивались отрубленными головами и громкими скандалами. А все началось из-за этой малолетней гадины и ее матери. Или еще раньше, когда король потерял всех законнорожденных детей и несколько месяцев не покидал покоев? Оставалось только гадать, в какой момент началось помутнение его рассудка, почти незаметное, но бросающееся в глаза, как кривой шов или шрам.
— Стянуть войска и направить их на Север, — наконец скомандовал король. Министр сдавленно пискнул.
— Может, отправим небольшой развед-отряд, — мягко проговорил он.
— Нет, мне нужны все люди. Стяните их с западного театра боевых действий, если нужно, — рявкнул король. — Обучите и отправьте маршем на Бернберг. И никаких магов, обойдемся без диверсантов.
15.
— Ланс! Открывай, твою мать! — грохот двери под напором тяжелого кулака вывел старика из раздумий. Он уже час смотрел на догорающие свечи, подпитываясь после разговора со своим учеником.
Чужое имя, пусть он и пытался с ним сродниться, хлестнуло, как пощечина, на которую он не мог ответить. Ланс поднялся из мягкого кресла, чувствуя, как ноет спина и ноги. Больше, чем необходимость пользоваться не своим именем, его раздражало только дряхлое тело, ставшее его темницей. Оно было слабым, ноги и вовсе норовили вот-вот отвалиться, от кожи воняло уже не старостью, а разложением. Силы в этом теле оставалось ровно столько, чтобы передвигаться и не разваливаться на части от каждого неосторожного чиха. Он надеялся, что, высвободив часть силы из своей темницы, сможет восстановить и оболочку, но впитанных сил было недостаточно, процесс старения зашел слишком далеко. Эти гады слишком хорошо все продумали. Даже если он вернет себе былую мощь, его разорвет на части. Но он не был бы собой, если бы не нашего решения и для этой задачки.
Он клялся себе, что осталось немного потерпеть. Он ждал уже много столетий, и теперь, наконец, счет перешел на месяцы — даже недели — если его прогноз верен. Но это время ожидания оказалось самым невыносимым. Но сложнее, чем ожидание, оказалось выдерживать только вспыльчивого князя Гряды, с которым они нашли некоторое взаимопонимание и который теперь при любой возможности совал свой любопытный нос в его дела. Ланс в этот раз решил не щадить его нервы париком и гримом, и показался на пороге в своем истинном обличье.
— Наконец-то, — буркнул Ирвин и вошел в теплый просторный флигель на территории замка, который он выделил своему неожиданному гостю. Странный чародей обещал ему власть и открытие путей на Юг, уничтожение Договоров. Естественно, Ирвин согласился. И теперь он чуть ли не каждый день наведывался к Лансу, чтобы узнать, как продвигается работа. Но в этот раз, стоило ему сделать пару шагов, он застыл, будто напоролся на невидимую стену.
Нестерпимая вонь ударила в нос, выбрила из глаз слезы, налипла на язык и горло, душа до рвоты. Князь прижал нос к сгибу локтя и проморгался.
— Добро пожаловать, князь, — размашисто поклонился Ланс. По взгляду Ирвина он понял, что вместе с париком и пудрой он позабыл даже о вставной челюсти. — Чаю?
— Чем воняет? — нахмурился Ирвин, заглядывая дальше в комнату. — И где все слуги?
— Испускают столь впечатлившие тебя ароматы, — улыбнулся старик, жестом приглашая Ирвина зайти в просторную комнату.
В одном углу стояла кровать, совсем рядом находился обеденно-рабочий стол, на котором горели несколько сальных свечей. Окна были плотно закрыты, так что мерцающие огоньки, весело пляшущие на фитилях, были единственным источником света. Их желтые отблески то и дело выхватывали из плотного полумракам бурые пятная на полу и бесформенную кучу в дальнем углу: руки, ноги, плечи, закрытые глаза, все в беспорядке, сваленное в кучу. Ирвин видал такое на поле боя, но не в доме. Тошнота резко подкатила к горлу, заставляя все тело напрячься в попытках сдержать позыв. Князь Ортир с трудом отнял взгляд от горы тел и уставился на Ланса.
— Что ты с ними сделал? — процедил он. — Я дал тебе слуг не затем, чтобы ты их убивал.
