У Михаила окончательно сорвало крышу и он взялся за… посуду. Трогать Милу побоялся, так как в прошлый раз это плохо кончилось, но для снятия стресса ему срочно требовалось что-нибудь стукнуть. На пол полетели тарелки, стакан с недопитым соком разбился о детскую фотографию Милолики, отчего стекло в раме треснуло, а остатки оранжевой жидкости потекли по чёрно-белому портрету. Очень красивому, мама его особенно любила.
— Ты что творишь? – Воскликнула Мила, ужасаясь и до чёртиков пугаясь бывшего жениха.
— Машина ей не понравилась, видите ли! — Продолжал бесноваться Михаил, приканчивая очередную тарелку, из которой брызнули в разные стороны арбузные семечки. – Пятизвёздочные отели ей ни к чему!
Посуда кончилась. Зато в центре комнаты так заманчиво стояло кресло…
— Стой! Какого чёрта ты крушишь мою квартиру?! – Закричала Мила, когда тот схватился за её убежище последних двух дней.
— Тебе мою жизнь растаптывать можно, а мне нельзя? – Судя по бешено вращающимся глазам, взывать к разуму было бесполезно.
Но это не значит, что она не попыталась. Своеобразно, конечно, но хотелось быть до конца честной, а не юлить и уж тем более отступать.
— Послушай, наш развод был бы вопросом времени. Посмотри, ты аккуратист, я нет, а с ребёнком и вовсе трудно поддерживать идеальный порядок. Тебе придётся ещё больше тратить денег на меня и ненужную дочь, отчего рано или поздно тебя прорвёт, раз уж ты начал припоминать траты за то время, когда я тоже неслабо вкладывалась. Ты в целом не плохой человек, и я даже нашла в тебе ряд хороших качеств, но пойми, моё сердце не трепещет от одного твоего взгляда, прикосновение не дарит и сотой доли того…
Она осеклась, ибо рассказывать о руках Фаргона, вызывавших у неё бешенство мурашек и всплеск эндорфинов, вовсе не планировала. Да и о чём говорить – о незнакомце, спасшим её совершенно невероятным образом, у которого явно не всё в порядке с головой? Хотя… если он умудрился исцелить её ребёнка с помощью какой-то непонятной силы, может, он просто не местный и белок никогда не видел? Да и речи странные вёл с её племянником. Кстати, надо бы Павлуше позвонить! Со всеми этими треволнениями и ужасной сонливостью он никак не могла собраться и настроиться на позитив – не вываливать же на ребёнка тонну своих проблем и страхов.
Пока Мила хаотично размышляла обо всём и сразу, Михаил успел сделать свои выводы и взреветь как стадо бизонов:
— Ага, значит, у тебя кто-то появился? Ни стыда, ни совести! — Мила не выдержала и закатила глаза. — Но как с таким пузом?
— Никого у меня нет, — отбрила она. – Просто я поняла, что не хочу никого обманывать, в первую очередь – себя!
Конечно, Мила видела, что Михаил взбешён, более того, имел за собой небольшой грешок рукоприкладства, но он за него извинился, обещал быть осторожным… Да и она держала дистанцию, отгородилась от него тем самым креслом, дабы он в порыве гнева не достал, но только сейчас поняла, что влипла. Его взгляд излучал такую ненависть, что оставалось только удивляться, как он до этого умудрялся маскироваться под адекватного человека. Хотя, стоит признать, она его довела. С другой стороны, она впервые за всё время была с ним предельно искренняя, и очень радовалась, что смогла, наконец, высказаться начистоту. Поэтому никак не ожидала, что тот выхватит пистолет, о существовании которого она даже не подозревала, и направит на неё. Более того, демонстративно щёлкнет предохранителем, мол, у меня самые серьёзные намерения.
Что такое огнестрельное оружие Фаргон знал не понаслышке. Поэтому, когда он увидел в руке Михаила пистолет, то действовал без промедлений: выбил окно, окончательно раскурочивая квартиру семейства Красновых. От неожиданности Михаил дрогнул и… нажал на курок.
К слову, в Милу он стрелять не собирался, просто хотел припугнуть. А пистолет взял с собой, чтобы пострелять по банкам у друга на даче. Даже кобуру надел под пиджак, дабы почувствовать себя настоящим рейнджером. Мальчики – они такие мальчики. В любом возрасте. Но у друга возникли срочные дела, тогда Михаил решил узнать, как там Мила, но звонить не стал, мало ли, вдруг у неё процедуры, сначала зашёл в приложение, где мог отслеживать её передвижение. Она не знала о том, что он имеет такую возможность, иначе однозначно бы возмутилась, но ему нравилось контролировать, держать руку на пульсе – в этом была вся его суть тотального педанта. Он уже давно выучил, в каком месте здания у невесты палата, а где процедурная, и звонил, когда она не была занята. Но не в эту пятницу – в конце недели он решил посидеть в баре с приятелями и так отметил удачную сделку, что песня Семёна Слепакова «Каждую пятницу я в говно» стала для него каноном. Посему местонахождение невесты оказалось для него неожиданностью. Сказать, что он был неприятно удивлён пребыванием Милолики вовсе не там, где ожидалось – ничего не сказать. Разумеется, он тут же развернул машину в сторону тёщиного дома, где его ждал большой неприятный сюрприз.
На самом деле, в глубине души он понимал, что крепость Милолики пала пред ним далеко не сразу по определённым причинам, но все мы ой как не любим смотреть правде в глаза, особенно когда с первого взгляда кажется, будто всё хорошо. И когда сумма нестыковок достигает критической массы, случается взрыв. Малоприятный для всех, кого он коснулся.
— Нет! – Ввоскликнул гизар, молниеносным движением бросаясь наперерез траектории полёта пули и в последний момент успевая поймать её рукой. Брызнула кровь, ибо, как уже было сказано в начале его путешествия, стальные у него были глаза, а не кожа.
— О, Боже! – Пролепетала Мила, окончательно охреневая от происходящего.
— Ты кто такой? – Несмотря на нетривиальность обстановки, Михаил был полон гнева и адреналина.
Он и сам не подозревал, что способен на такие чувства, на столь всепоглощающую ненависть.
— Тот, кто тебя убьёт, — прохрипел Фаргон, окончательно наплевав на правила пребывания на Земле и доставая меч.
— Не надо! – Воскликнула Мила. – Пусть просто уйдёт.
Но в крови гизара бурлила ярость. Неудержимая, сокрушительная, ведь на его пару (подумаешь, он это окончательно осознал десять минут назад) напали! Древний инстинкт побуждал убить, стереть в порошок агрессора, который, к тому же, оказался главным соперником. И Михаил увидел в его очах приговор. Без права обжалования. И струхнул. Но вида старался не подавать.
— А, так это твой хахаль! – Что ему какой-то меч, когда в руке Макаров?
В этот раз он нажал на курок сознательно, среагировав на первый же намёк на движение. Увидев, что противник не останавливается, испугался (шутка ли – поймать пулю рукой, а потом грудью и не упасть!), окончательно съехал с катушек и выпустил всю оставшуюся обойму.
Фарг было собрался увернуться, но вовремя вспомнил о Милолике, которую прикрывал своим телом, и остался на месте. Пришлось работать мечом, используя его в качестве подвижного щита, но у противника был восьмизарядник, стрелял он, как Бог на душу положит (иногда даже мимо цели, отчего гизару приходилось ещё хуже, ведь за ним стояла его пара), ибо руки у Михаила сильно тряслись. Тряслась и Мила, добавляя по энергетической связи дополнительную боль, отчего сложно было понять, где она фантомная, а где настоящая. А лезвие меча такое узкое, махать надо осторожно, дабы не навредить Миле, посему некоторые пули всё же достигли цели. На магический щит не осталось ни сил, ни времени, защитный жилет Фарг переодел перед встречей с Павликом… посему вскоре иномирец почувствовал, что теряет равновесие.
— Нет! – Вскричала Мила, с ужасом взирая на то, как рубашка окрашивается в фиолетовый цвет (то, что это кровь, она как-то сразу сообразила, правда ситуация не располагала к подробным расспросам), на то, как Фаргон заваливается на бок, звеня сталью родового клинка, на бывшего жениха, на странные завихрения, охватившие её защитника…
— Что за?.. – Изумился Михаил.
— Мамочки, — прошептали трясущиеся от ужаса губы Милы.
