— Этому нас всех в детстве учат, — усмехнулся Вадим.
— Вот теперь я точно уверен, что ты не из нашего времени, — неожиданно вздохнул Юрген. — В нашем времени таких знаний просто нет.
— Есть. Это знают египетские жрецы и китайские учёные монахи, — возразил Вадим. — Но они скрывают свое знание, потому что не могут правильно объяснить его.
— Вот за что всегда не любил всяких святош, — тут же ответил Юрген. — Нет, чтобы поделиться знаниями, научить других. Они всё прячут, всё скрывают.
— Знание — это сила, которая помогает держать в повиновении других. Тех, кто не может этого знать. Придёт время, и в Риме появится другая религия, которая заставит весь запад склониться перед её могуществом. Даже ваших потомков.
— Что?! — зарычал Свейн, хватаясь за кинжал.
— Это правда, друг. Придёт время, и так будет. И даже если ты меня убьёшь, от этого ничего не изменится. Я говорю то, что будет, и от меня здесь ничего не зависит, — пожал плечами Вадим.
— И кому все будут поклоняться? — мрачно спросил Свейн.
— Так называемому божьему сыну, умершему на кресте, — вздохнул Вадим, уже жалея, что завёл этот разговор.
— Молиться трупу на кресте? — с возмущением переспросил Юрген.
— Да. И эта религия будет существовать до моего времени.
— Это сколько же лет? — растерянно спросил Свейн.
— Не знаю. Я не знаю, какой сейчас год, потому и не могу сказать тебе точно. Кроме того, до определённого момента у каждого народа был свой календарь.
— Это ещё что такое? — спросил Юрген.
— Календарь — это способ определять и отсчитывать дни, недели, месяцы и годы.
— Как ты сказал? Недели и месяцы? — переспросил Свейн.
— Ты часто говоришь «седмица» и «луна». Это и есть недели и месяцы.
— До чего же всё запутанно, — покачал головой Юрген.
— Вот именно поэтому и ввели один для всех календарь. Чтобы всё стало проще и понятнее, — улыбнулся Вадим.
На этом краткий курс географии и природоведения был окончен. Но кормчий и дальше продолжал приставать к Вадиму, ставя его в тупик самыми неожиданными вопросами. Понимая, что должен отвечать правду и говорить как можно понятнее, бывший спецназовец принялся вспоминать всё, что когда-либо изучал.
К тому моменту, как их драккар вошёл в бухту Константинополя, обладавший отличной памятью кормчий наизусть знал названия всех месяцев года и даже начал с лёгкостью перемножать двузначные цифры.
Мысленно посмеиваясь над самим собой, Вадим частенько называл себя варварским учителем.
Но едва их корабль вошёл в порт, как с разных концов бухты к нему ринулись сразу четыре корабля. Свейн приказал воинам быстро надеть доспехи, но оружие не брать. Облачившись в кольчуги и препоясавшись боевыми поясами, викинги переложили оружие на гребные банки, под руку, и, медленно двигая вёслами, продолжили грести.
Покосившись на Юргена, Вадим быстро спросил, кивая на подходящие корабли, полные одетых в одинаковую форму солдат:
— Это что ещё за индюки?
— Имперская таможня. Сейчас начнут в каждую дыру свои носы совать, — скривился кормчий, ловко перекладывая рулевое весло.
Свейн рявкнул команду, и драккар лёг в дрейф. Один из кораблей пристал к борту, и на палубу, тяжело отдуваясь, влез дородный, коренастый таможенник. Оглядевшись, он презрительно оттопырил нижнюю губу и, привычным взглядом выхватив капитана, не спеша направился на корму.
Стоя у руля, Свейн сложил могучие руки на груди и даже не пошевелился, когда подошедший к нему таможенник возмущённо засопел, увидев такое небрежение к своему статусу.
— Цель вашего приезда? — спросил он после долгого молчания.
— Сопровождаем купеческий корабль. Мы — охрана, — пояснил Свейн с таким видом, словно перед ним стоял не государственный служащий, а полный недоумок.
— И у вас нет никаких товаров? — подозрительно прищурился таможенник.
— Почему же? Есть, — усмехнулся Свейн. — В трюме несколько рабов на продажу.
— А это? — ткнул таможенник пальцем в сбившихся в кучу у мачты девушек.
— Это наши подруги, — усмехнулся капитан.
— С каких это пор северяне возят на своих кораблях подруг? — насторожился толстяк.
Прислушиваясь к их разговору, Вадим понял, что, несмотря на свой несуразный вид, этот толстяк — настоящий профессионал. Развернувшись, он решительно подошёл к девушкам и, не обращая внимания на их удивлённые взгляды, принялся внимательно рассматривать их. Вадим заметил, что взгляд толстяка не опускался ниже плеч девушек.
«Ищет следы от ошейников и клейма», — подумал Вадим, вспомнив, как его самого осматривали викинги.
Задумчиво кивнув, таможенник вернулся на корму и, вздохнув, задал очередной вопрос:
— Что за рабы? Откуда? Здоровы?
— Рабы клеймёные, мои должники, все здоровы. Это ромеи, — усмехнулся Свейн, увидев, как полыхнули радостью глаза таможенника.
— Куда собираешься их продать? — с явным интересом спросил толстяк.
— Ещё не решил. Им всем вырезали языки, так что их можно использовать и на работах по дому, и в термах.
— Лучше бы ты их кастрировал. Тогда их с удовольствием купили бы для сералей.
— Ну, это никогда сделать не поздно, — рассмеялся капитан.
— Проклятье! Ромеи! Выгодный товар, — заметил таможенник, потирая руки.
— Чем они тебе так не угодили? — не удержался Свейн.
— Есть причины, — моментально скривившись, ответил толстяк.
— Ладно. Дело твоё, — пожал плечами Свейн. — Так мы можем пристать?
— Сейчас парни осмотрят корабль, и пристанете, — кивнул таможенник и отправился на свой корабль.
По его команде четверо солдат перебрались на палубу драккара и принялись внимательно осматривать его, заглядывая даже под гребные банки. Вадим с интересом наблюдал за их действиями, оценивая их с профессиональной точки зрения. Тем временем купеческую барку уже трясли так, что из трюма летели рулоны ткани и слышались горестные вопли купца.
Дождавшись, когда команда таможенников покинет драккар, Свейн подал команду, и воины навалились на вёсла. Подведя корабль к пирсу, северяне ловко пришвартовались и, переглянувшись, дружно уставились на капитана.
Бросив задумчивый взгляд на горизонт, Свейн покрутил ус и объявил:
— До утра отдыхаем, а завтра, после уплаты всех пошлин, отправимся в город.
Воины молча приняли его решение, отлично понимая, что находятся не в родном фьорде, а в чужом городе. Сняв кольчугу, Вадим расстелил на банке волчью шкуру и, завернувшись в плащ, устроился спать. Старая солдатская пословица «Солдат спит, а службы идёт» была актуальна во все времена. К тому же ему не мешало привести мысли в порядок. Уставившись невидящим взглядом в вечернее небо, он вздохнул и принялся вспоминать.
