Дождь усиливался, стало еще холодней, даже пар изо рта шел. Куда они все идут? Все равно планета одна, не сбежать.
— Кто эта женщина? — спросил я.
— Ты о ком? — удивился Борис.
— Беженка, которая меня проклинала. Я ее знаю?
— Вряд ли, — покачал головой Борис. — Зато она тебя знает. Да и кто теперь тебя не знает, прости. Странно, что тебя еще не убили.
Я криво усмехнулся. Не убили, потому что я еще нужен. Не знаю, зачем, да они и сами, честно говоря, не знают. Так, держат на всякий случай. А от случайностей меня защищают несколько крепких парней с автоматами. Охраняют не хуже, чем президента.
Вдали послышался рев двигателей, к которому спустя короткое время добавился лязг гусениц. А вскоре на дороге показались и сами источники звуков — колонна потрепанных Т-14. Видимо, они уже приняли участие не в одном бою, если судить по смятой местами броне и следам гари и копоти. Беженцы единой огромной гусеницей прижались к обочине, пропуская стальные машины. От нечего делать я начал считать их — десять, пятнадцать, двадцать пять… Пятьдесят боевых машин, пятьдесят железных могил для собственных экипажей. Да, пока мы сопротивляемся, но очень скоро нас сомнут.
Первым делом они ударили по крупным городам: Нью-Йорк, Москва, Токио, Берлин, Лондон, Мехико. Затем с легкостью уничтожили ядерные боеголовки, наспех нацеленные по их боевым кораблям. И уже потом на Землю высадился десант. Они методично продвигались вглубь территорий, зачищая их от местного населения. Поначалу все решили, что они будут вести войну по правилам — щадя мирных жителей. Но кто вообще сказал, что у войны существуют правила? И чего еще можно было ожидать от тех, кто начал с бомбардировки миллионных городов?
Лишь за первый день вторжения погибло больше народу, чем за обе мировые войны вместе взятые. И ради чего? Вернее, из-за чего?
Нас посчитали опасными. Слишком опасными, чтобы оставлять в живых. И все из-за одной-единственной ошибки, допущенной в игре. Ошибки, которую допустил я, возомнив себя лучшим игроком своей расы. Я проиграл, но пострадал не только сам — пострадала вся планета. Вот почему женщина из толпы беженцев так отреагировала на меня. И вот почему со мной ходит отряд автоматчиков — чтобы обезумевшие люди не учинили расправу. Те, кто решил, что я пока нужен, на что-то надеются. У них больше нет выхода. Спецотряды зачистки не вступают в переговоры ни с кем. Послания на любых частотах игнорируются, белые флаги расстреливаются, а парламентеры превращаются в горстку пепла. И это неудивительно — у командиров спецотрядов нет иного приказа, кроме как тотальное уничтожение. Нет, до конца нас все-таки не истребят. Оставят не более одного-двух процентов населения. Земля не погибнет, она будет просто отброшена на тысячелетия назад. Обратно в каменный век. Подобное уже было — там мне рассказывал Нари. Еще не так давно мы играли с ним на пару. И вместе пошли выполнять этот чертов квест. Пушистика теперь нет, я даже не успел с ним попрощаться. А скоро не будет и всех нас.
С той стороны, куда ушли танки, затянутый мглой горизонт озарился яркими вспышками. Следом раздался взрыв, затем еще и еще один. Небо расчертили огненные полосы, что-то вспыхивало прямо в воздухе, осыпаясь на землю полыхающими обломками. Несмотря на тучи и проливной дождь, стало светло почти как в солнечный день — страшное зрелище. Водяные капли отблескивали красным, падая в сверкающие лужи, рваные облака пожелтели, как и лица людей. В рядах беженцев возникла паника. Люди бросились врассыпную, не особо соображая, что они делают и можно ли таким образом спастись. Кто-то упал на дорогу, его не заметили и втоптали в грязь. Посередине огромной лужи стояла девочка лет двенадцати и прижимала к себе двух ревущих навзрыд пареньков.
— Мама! Папа! — кричала девочка.
Их смяло толпой, а крик девочки потонул в общем многоголосом вое. Смотреть на это стало уже просто невыносимо. Борис, который все это время просто стоял и смотрел, начал торопливо взбираться на холм. Я двинулся вслед за ним, со всех сторон окруженный неотступной охраной. Как только мы очутились на вершине, я не выдержал и посмотрел вниз. Людское марево колыхалось — люди теперь бежали в одном направлении. И вдруг передние ряды неожиданно остановились, а те, кто бежал за ними, не успели отреагировать, врезаясь в передних и сбивая их с ног.
— Вот черт! — испуганно выругался Борис. — Они нас обхитрили!
— Именно, — подтвердил кто-то. Голос и интонации были подозрительно знакомы.
Автоматчики открыли шквальный огонь, я даже дернулся от резких звуков. Внезапно один из них вскрикнул и упал замертво.
— Саша, беги! — закричал Борис и тут же упал, сраженный каким-то темным лучом.
Еще один автоматчик коротко вскрикнул, схватился за живот, выронив оружие, и грузно осел, завалившись после этого набок. Оставшиеся продолжали стрелять в пустоту, но вскоре и они были мертвы.
— Давно не виделись, — зеленоволосый клоун омерзительно улыбался.
Я огляделся по сторонам — никого, кто мог бы меня защитить, не было. Надежда оставалась только на себя самого.
— Мы разве знакомы? — я с удивлением осознал, что не боюсь. Да и мой собеседник не торопился меня убивать.
Он не ответил на вопрос, лишь хмыкнул и улыбнулся неожиданно яркими чистыми зубами.
— Вам конец, — довольно сообщил он. — Как же я давно не испытывал этого чувства! Тебе не понять.
— Ты знаешь, я очень рад, что мне этого не понять, — спокойно ответил я.
— Понимаю, — кивнул зеленоволосый. — Мы устроены по-разному. Поэтому я — победитель, а ты — побежденный.
— Что тебе от меня нужно? Почему ты не убил меня, как тех, кто пытался меня защитить?
Зеленоволосый рассмеялся. Отвратительно, насколько он похож на клоуна — злая ирония слепой судьбы.
— Ты не бежишь, это хорошо, — как мне показалось, с уважением произнес он. — Я и не собирался убивать тебя. Есть кое-что поинтересней.
— Что же? — спросил я, чувствуя, как страх все же подобрался ко мне.
— Слышишь эти крики? — спросил клоун, указывая туда, где толпились обреченные беженцы.
Я молча кивнул, а мой собеседник продолжил:
— У нас нет задачи уничтожать всех. К примеру, этих мы можем оставить.
— И от чего это зависит? — скрежеща зубами, уточнил я.
— Правильный подход, — кивнул зеленоволосый. — Но я позволю себе уточнение: не от чего, а от кого.
Кажется, я начал понимать, что происходит.
— Я уверен, что среди всех этих трусливых мешков для внутренностей ты не знаешь никого, — клоун, похоже, упивался своим красноречием. — Какие-то дети, какие-то старики. Кому они нужны?
