Стиснув зубы, Барт отвернулся. Пальцы мертвой хваткой вцепились в поводья, пятки сами собой заколотили по лошадиным бокам, подгоняя и без того мчащегося во весь опор скакуна. Погони не было видно, но юноше все равно хотелось бежать отсюда подальше, скакать, пока лошадь не падет под ним замертво, а потом нестись на своих двоих. Бежать, бежать прочь! – Я не виноват… Я не хотел… – шептал он, глотая слова, захлебываясь встречным холодным ветром. – Я не хотел…
Серый пилигрим и сопровождающий его Бартоломью Твинклдот, когда‑то, в прошлой жизни, носивший прозвище Счастливчик, въехали в Распутье с юга, со стороны побережья. Как раз зарядил мелкий, как крупа, но весьма обильный дождь. Торговцы, чертыхаясь, прикрывали товар хлипкими тряпичными навесами, прохожие торопились забежать под ближайшую крышу.
Барт ожидал увидеть пару постоялых дворов, жмущихся к перекрестку двух трактов. Но на деле не удалось разглядеть и самого перекрестка – дорога вливалась в целый поселок с тавернами, конюшнями, складами, кузницей, колодцами, небольшой деревянной часовней и даже сторожевой башней. Башня была старая, слегка покосившаяся, но наверху маячили двое арбалетчиков в плащах с остроконечными капюшонами. В центре поселка располагался импровизированный рынок. Торговали прямо с фургонов и телег, а иногда и вовсе разложив скарб на куске рогожи, расстеленной на земле.
Серый спешился еще на краю поселка, и вел лошадь под уздцы. Барту на землю не хотелось – он опять наполовину лишился обуви, да и в том башмаке, что сохранился, зияли дыры, из которых торчала клочками набитая туда солома.
Ежась от попадающих за шиворот капель, юноша вертел головой, разглядывая расставленные вразброс фургоны, телеги, повозки самых разных размеров и конструкций. По дороге то и дело попадались толстые столбы с объявлениями на них – на потрепанных обрывках бумаги, либо нацарапанные прямо на дереве. Вокруг сновали по–дорожному одетые люди, неторопливо вышагивали стражники в остроконечных шлемах и в гамбезонах с имперским гербом – белой осадной башней на черном фоне. Вдоль длинной стены какого‑то амбара, скрываясь от дождя под кромкой крыши, выстроились сразу с полдюжины проституток. Дамы лениво переговаривались, изредка поглядывая на улицу. На Серого и Барта даже не взглянули.
Барт, нетерпеливо ерзая в седле, все ждал, когда пилигрим свернет в один из крытых дворов, чтобы спрятаться, наконец, от назойливого дождя. Но Серый протопал почти через весь поселок, до таверны на северной его окраине. На покачивающейся под порывами ветра вывеске была намалевана какая‑то бесформенная туша. Надпись под ней гласила «Кривой кабан». Непонятно было, что имелось в виду – качество рисунка или насколько пьяно животное. А может, и то, и другое.
Барт, наконец, спешился, пристроился рядом с пилигримом, ведя под уздцы своего невзрачного скакуна. По иронии судьбы ему достался именно тот унылый мерин, которого коротышка–трактирщик выделял ему накануне для поездки в лес. Впрочем, несмотря на склонность к меланхолии, коняга оказался вполне сносным. Главное его достоинство заключалось как раз в кротком нраве, что было очень кстати – наездник из юного Твинклдота был никудышный, практики не хватало.
Лошадей Барт, выполняя роль слуги, отвел к длинной коновязи, огибающей здание полукругом. Пнув лениво развалившегося на завалинке мальчишку, приказал, копируя давешний тон Серого:
— Напоить. Почистить. Овса дать.
Пацан, протерев глаза, окинул взглядом затрапезную одежду Барта, еле отчищенную от навоза, и презрительно скривился:
— Чего? Какого овса? Это на конюшню надыть – вона она, на той стороне. А у нас поилка тока. Вон она.
Он указал на длинное корыто с застоявшейся водой, на поверхности которой, растревоженная дождевыми каплями, кружилась соломенная труха.
Барт шмыгнул носом и проворчал:
— Сам пей из этой помойки! Чего ты вообще тогда торчишь здесь, если даже овса дать не можешь?
— Посматриваю, – пожал плечами пацан, снова устраиваясь поудобнее на завалинке.
— Ну–ну. Зенки смотри не сломай, – буркнул Барт.
Морщась, похлюпал по влажной и жутко холодной земле к крыльцу таверны. На полпути его окликнул Серый и дал знак следовать за ним.
Они обошли здание кругом и оказались на заднем дворе. Там стоял длинный приземистый сарай, вдоль его стены расположилась поленница – дрова частично были колотые, но в основном чурбаки в ногу толщиной. Серый постучал в обитую обрезками каких‑то шкур дверь черного хода таверны.
Открыла им женщина средних лет в платье с закатанными по локоть рукавами. Вытирая перепачканные в муке руки о грязный передник, она пристально оглядела сначала мага, потом юношу. Покачала головой, увидев посиневшую от холода босую ногу Барта. Лицо ее с поджатыми, будто от обиды, губами немного смягчилось.
— Ох, застынешь же весь, парень! Как же можно в такую погоду – и без…
— Мне нужен Карл, – перебил ее пилигрим.
— Карл? – недоверчиво переспросила женщина, снова оглядывая мага. – Он в зале сейчас. Некогда ему.
— Пусть подойдет. Это ненадолго.
Женщина потопталась на пороге, но тон Серого не подразумевал возражений. Пробурчав что‑то себе под нос, она скрылась за дверью.
Барт в очередной раз протяжно шмыгнул носом и подумал, что вот бы и ему так научиться – чтобы люди его слушались, невзирая на вид. Но это не иначе как магия какая‑то. Не всякому дано.
— А кто такой этот Карл? – поинтересовался он.
— Хозяин заведения.
Серый прислонился заплечным мешком к деревянной опоре, поддерживающей небольшой навес над дверью. Откинул с головы набрякший от дождя капюшон, растер ладонями мокрое изможденное лицо. Дождь по–прежнему моросил. Навес не спасал – порывами ветра мелкую водяную взвесь то и дело сносило в сторону, захлестывая стену таверны.
— Как рана? – осторожно спросил Барт. – Получше?
Маг покачал головой. На щеках его вздулись тугие желваки, заметные даже сквозь серебристую щетину.
Дверь скрипнула, и Барт невольно попятился, увидев показавшегося на пороге хозяина. Вид у содержателя таверны оказался очень внушительный. В дверь он прошел, лишь развернувшись боком и наклоняясь, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Возраста он был уже солидного, но фигура по–прежнему статная, без всякого намека на жир. Не трактирщик прямо, а какой‑нибудь боевой генерал – хоть сейчас ряди в доспехи да на коня, впереди войска. Небольшой, но приметный шрам на левой щеке еще больше усиливал это сходство.
Оказавшись рядом, гигант навис над юношей, как башня. Скептически оглядел Барта, пригладил вислые усы. Обернулся к магу:
