Я знала, что мои похитители сейчас участвовали в той самой битве, звуки которой доносились до меня сквозь шорох ветра. Вполне вероятно, твари не оставили кого-нибудь, чтобы охранять меня лишь потому, что подумали, что я слишком слаба, чтобы передвигаться.
Ну что ж. Мы еще посмотрим, кто кого.
Облокотившись на дерево, я с трудом поднялась на ноги, чувствуя предательскую дрожь в коленях. Они, наверное, действительно меня чем-то опоили, раз перед глазами все расплывалось и кружилось в пьяном вальсе.
Больше всего на свете сейчас я хотела пить за исключением того, конечно, чтобы оказаться дома. Все это стало напоминать какую-то незаписанную сказку, а незаписанную потому, что у нее был плохой конец. К сожалению, люди не любят такие истории.
Я сделала несколько шагов по холму, но ноги меня не слушались. Давай, Джинни, нечего тут раскисать, иначе достанешься на ужин весьма не привлекательным созданиям, от которых, к тому же, жутко воняет.
Сначала я хотела ступить на дорожку, покрытую потухшего цвета индиго листьями, но я поняла, что идти прямо в лапы к опасности было, по меньшей мере, безрассудством, а, во-вторых, меня почему-то тянуло совсем в другую сторону. На север — туда, откуда дул этот освежающий прохладный ветерок.
Теперь ты совсем другая, да, Джинни? Слушаешь голос сердца, а не разума, ведь разум подсказывал тебе не соваться в простор бескрайних холодов. Интересно, если умереть здесь, в человеческом мире найдут твое тело?
Главное, чтобы дядя Рей не забеспокоился раньше времени. Сначала он мог подумать, подростки, горячая кровь, немного алкоголя, — это была вполне понятная причина задержки на вечеринке, хотя и не самая целомудренная, но я могла надеяться только на то, что дядя подумает именно об этом, а еще, что он в любом случае не вздумает звонить моему отцу. Он с ума сойдет: поднимет на ноги всю городскую полицию, а Саймону и так не до его шерифской работы — он целыми днями теперь проводит у постели Дейзи. Но Дейзи очнется к Рождеству, а я не знаю, доживу ли до завтрашнего дня.
Неожиданно за моей спиной послышалось громкое фырканье, и, обернувшись, я чуть не завизжала на всю округу от радости. К счастью, от этой сумасшедшей идеи я вовремя отказалась. Передо мной стоял мой старый знакомый Шварц во всем своем великолепии. Здесь, в волшебном мире, он казался таким естесственным, будто был его частью, будто его копыта не касались земли, а вырастали прямо из нее.
Конь возбужденно рыл передним копытом землю и нервно встряхивал мордой, точно приглашая меня подойти к нему. Мне не было страшно, нет, но я не знала, как подступиться к животному. И хотя я когда-то спасла его от участи таскать мешки с зерном на чьей-нибудь ферме, не было ощущения, что он был что-то мне должен взамен. Вот, наверное, что чувствовали древние рыцари, когда сражались за своего короля. Это просто не требовало никаких объяснений или дополнений — все было ясно само собой.
Шварц резко повел мордой в сторону, слегка развернув свое черное мощное тело, и я поняла, чего он хотел от меня.
— Нет, — прошептала я, чувствуя, как сердце уходит в пятки. — Нет-нет-нет.
Вот странно, я совсем не боялась Черных теней — лишь испытывала к ним физическое отвращение, но сама мысль о том, чтобы оседлать этого вольного жеребца, казалась мне чистым самоубийством. Нет, вы не подумайте, просто так бывает только в сказках. Героиня встречает прекрасного коня (затем и прекрасного принца, но это немного позже), садиться ему на крепкую спину, прямо без с седла и уверенно скачет на нем вперед, размахивая при этом не пойми откуда взявшимся мечом налево и направо. Но в жизни так не бывает, и если в жизни ты Вирджиния Макэндорс, ни разу в жизни не сидевшая в седле в устойчивом положении, то все остальные затеи сразу становятся безнадежными, без вариантов. Конечно, если у тебя резко не появляются какие-нибудь супер-способности, не вырастают крылья за спиной или не обнаруживается дар управлять, допустим, огнем или ветром. Было бы здорово, но не в этой жизни, где Вирджинии Макэндорс вечно во всем не везет.
"Садись же, глупая девчонка", — внезапно прозвучал незнакомый голос прямо у меня в голове. Да, вернее способа убедить меня в том, что я тронулась умом, и не придумаешь.
И тут я припомнила одну маленькую деталь: дядя Рей что-то говорил о том, что Шварц разговаривал с ним, но я тогда сочла это просто глупой шуткой. По-видимому, с такими вещами в Мак-Марри не шутят.
"Давай, шевели своими куриными окорочками", — вновь поторопил меня слегка охамевший голос, и я, открыв от удивления рот, опасливо подошла к коню.
"Ну, вот, теперь залезай".
Тебе просто говорить, глупое животное!
— Но я никогда прежде… — начала мямлить я вслух, но конь вновь меня перебил: "Давай же! Не будь трусихой!"
Последние слова подействовали на меня прямо как волшебное заклинание: я тут же ухватилась руками за торс животного, а затем в несколько рывков подтянулась на руках и наконец уселась верхом, чувствуя себя по меньшей мере не в своей тарелке. Я не знала, за что ухватиться (ну не за гриву же его хватать, правда же?) и вообще, как сесть так, чтобы не понимать, что падаешь при каждом движении коня. И лишь когда Шварц резко дернулся с места, я скорее инстинктивно покрепче стиснула колени и наклонилась вперед, обхватив животное за крепкую шею и закрыв глаза от страха. Меня кидало и подбрасывало так сильно, что у меня сердце сжималось в одну крохотную точку. Если мне будет суждено доскакать куда-нибудь на этом жеребце, то честное слово — больше никогда даже не попытаюсь оседлать ни одну лошадь!
Попадавший в лицо ветер почему-то совсем не мешал дышать. Он были легче, что ли, чем в человеческом мире, а еще он насквозь пропах мятой — таким приятным и ненавязчивым ароматом.
— Откуда ты узнал, где я? — перекрикивая ветер, спросила я и почувствовала себя полной идиоткой. Ну вот дожила — разговариваю с животными!
"Ты слишком громко кричишь, девочка", — послышалось в ответ в моей голове. Мне показалось, или я действительно услышала в этом тоне усмешку?
В любом случае, теперь я была уже далеко от склизких и гадких Черных теней, а это означало, что пока моей жизни ничего не угрожало.
— А с кем сейчас сражаются Тени? — спросила я, по-прежнему не открывая глаз — ни к чему травмировать свою и так порядком поврежденную нервную систему.
