Мошка вытащила бурую тряпку из клюва Сарацина. Она до боли напоминала плащ будущего отца.
«Сарацин, ты же его не съел?»
Мошка спрятала тряпку в кулак и нервно глянула на Прыгуш — вдруг они заметили ее движение. В этот миг выглянула луна. Повитуха наконец рассмотрела Мошкино лицо.
— Ты! Это ты!
Все инстинкты Мошки сжались в кулак. Когда люди, узнав тебя, кричат, это означает стражу, скандал или захлопнутую дверь. Сейчас ее больше всего пугал последний вариант.
Мошка, подхватив гуся, со всех ног рванула в дом. Прыгуши озадаченно расступились. Под грохот, треск и перезвон она исчезла в недрах узкой комнаты. Последним аккордом этой мелодии был лязг железа.
Повитуха с мужем осторожно прошли через павшую армию столовых приборов, сбитый стул и россыпь картошки туда, где лежала опрокинутая ванна, похожая на черепаший панцирь. Из-под ванны торчал краешек платья и ленточка чепчика. Наверху сидел здоровенный гусь. Он гордо разглядывал бардак, словно генерал — поле боя.
— Не выгоняйте меня! — железным голосом крикнула ванна. — Я не хочу на улицу! Не подходите! Вам меня не заставить!
Сумбур все же подошел, присел на корточки, попытался сдвинуть панцирь, печально вздохнул и отступил.
— Зайчонка, я не способен вышвырнуть ребенка из дома, — торжественно провозгласил он.
— Правильно, Сумбур, достойные слова, — с тихой гордостью ответила жена.
— Ты не поняла. Я физически не способен. Я бы с удовольствием ее вышвырнул, но стоит мне взяться за ванну — и гусь клюет меня в ухо, а девчонка норовит отхватить пальцы кусачками для сахара.
— Ох, Сумбур! Мы не можем ее выгнать, ты что, не узнал ее? Девочка, которая случайно осталась на улице после заката! Она вернулась! Я же говорила, они нас не забыли! Просто не получилось оставить деньги в уговоренном месте. Бедняжка рисковала, возвращалась в ночной город, лишь бы сдержать обещание, а ты хочешь ее выгнать? Какая неблагодарность. Я сама с ней поговорю. Будь сладок, последи у дверей, не вернется ли будущий отец.
Мошка, лежащая во тьме под перевернутой ванной, ощутила тяжесть в животе. Предстоящий разговор не обещал ничего хорошего.
— Вроде бы у нас оставалось… да, вот. — Шаги, хруст юбок. Госпожа Прыгуша села рядом с ванной. — Глянь, у нас тут пирог из крапивы и ежевики.
Острый носик Мошки уловил влажный, сладкий запах еды. Она понимала, что ее прикармливают, как дикого щенка, но сопротивляться соблазну не могла. Она приподняла ванну и увидела тонкую старческую руку госпожи Прыгуши с каким-то комком плесени. Но пахло едой. И на вкус оказалось вполне съедобно.
— Так-то лучше. — Снова зашуршали юбки. Повитуха легла щекой на пол и заглянула под ванну, Мошка увидела край ее лица. — Это же ты помогала нам с сыном Трепачки?
Пирог приклеился к зубам, так что Мошка кивнула. Поняв, что повитуха не видит ее в темноте, она повторила этот жест ванной, то есть покачала ее вверх-вниз.
— И как? Принесла? — В голосе повитухи явственно звучало отчаяние.
«Что принесла? А. Награду. Мы им обещали денег».
Мошка всухомятку проглотила пирог, потом поводила ванной вправо-влево, будто качая головой. Лицо повитухи исчезло из виду. Снова зашуршала одежда. Женщина села на пол. Повисла тишина, как в морге.
У Мошки скрутило живот. Прыгушам нечем заплатить десятину Ключникам в ночь святого Пустобреха.
— Я предупреждал, она вернется без денег, — с унылым самодовольством пробурчал муж повитухи. — И снова попросит помощи. Ворвется в дом, говорил я, и этот ее гусь будет жрать нашу мебель.
Раздался тихий скрежет, будто крепкий клюв жует ножку стула.
— Сумбур, ты такой умный. — В голосе повитухи не было сарказма, только намек на дрожь. Вновь повисло молчание. — Все равно мы не выгоним ее. Девочка, вылезай, не бойся.
Мошка осторожно приподняла ванну.
— Так-то лучше. Ничего страшного, правда?
Увидев повитуху с тонкой улыбкой и непоколебимой решимостью на лице, Мошка прикусила губу.
— Видишь, тут нет головорезов и других проблем. Успокойся.
— Ахм-м. — Сделав это таинственное заявление, Сумбур Прыгуша склонил голову над неким предметом, зажатым в руке, и медленно отошел от двери. — Зайчонка? — В дрожащем свете свечей сверкнул нож с кожаной рукоятью. — Нашел у входа, — объяснил Сумбур.
— Тот человек, будущий отец! — объявила Мошка. — Он уронил вместе с фонарем, когда я врезалась в него. Я слышала лязг о камни.
— Я тоже. — Повитуха дрожащей рукой взяла нож. — Он… все время держал руку под мышкой, будто пальцы замерзли. Одно дело носить нож на поясе, для самозащиты. Но прятать его в руке — это другое. Значит, не было никакой роженицы. А была засада на улице, чтобы завладеть моими вещами и продать их.
Зайчонка Прыгуша нервно хихикнула.
— Вроде бы и нечему удивляться, а я каждый раз удивляюсь. — Она вздрогнула. — Надо бы выпить джина. Что скажете?
С ласкающим слух звуком засовы встали на место. Стукнулись чашки, забулькала бутыль. И наконец прозвучал долгожданный страшный вопрос:
— Что у тебя приключилось?
— Такое дело, госпожа Прыгуша. Мы придумали блестящий план, как расставим ловушку на похитителей Лучезары Марлеборн, как поймаем их тепленькими и получим награду от ее отца. Только ловушка не сработала. Лучезару сумели похитить. И теперь денег нет, зато нас ненавидит весь дневной город, а Лучезару держат где-то в ночном городе, и я должна…
Такую историю красиво не расскажешь. Особенно когда тебя трясет.
Повитуха приняла эти вести с изрядным достоинством. С видом королевы и решительностью ветерана она слушала Мошку и прихлебывала джин. Исчез потерянный, замученный вид, появившийся при виде ножа. Ему на смену пришла яркая улыбка, слишком живая, даже слегка безумная.
Отвечая на вопросы, Мошка незаметно поведала всю тягостную историю, как она впервые встретила похитителей, как писала таинственные записки на аукционе Ростовщиков, как шла в Побор, как в сумерках Клент встречался со Скеллоу, как он придумал ловушку, а та не сработала, и что она сама пережила, очутившись в ночном городе. Конечно, она пропустила моменты, когда они с Клентом нарушали закон. И промолчала о том, как стояла над телом Полбеды. При воспоминаниях о спокойном голосе, посоветовавшем никому не рассказывать об их встрече, у нее до сих пор чесалась шея. Зато она поведала, как похитители требуют за Лучезару драгоценный камень и как сэр Фельдролл боится, что невесту все равно не вернут.
— Что творится, — сказала госпожа Прыгуша, когда Мошка замолчала. — Пресвятые Почтенные, бедняжка Лучезара!
Повитуха прикрыла рот рукой. Вскоре задумчивость сменилась решительностью.
