— Я вовсе не равнодушен к движениям сердца, — заявил хафлинг, — и я знаю, что твое сердце болит.
Защитная броня юноши дала трещину. Ему так хотелось разделить свою печаль с другом, услышать слова утешения от близкого человека.
— Болит, — прошептал он, думая, что это слово подходит как нельзя лучше. Лютиен никогда раньше не знал любви, во всяком случае — такой. Он не мог есть, не мог спать, и все время, как правильно заметил Оливер, в его мыслях присутствовал образ несчастной красавицы. Лютиену казалось, что он заглянул в ее душу и увидел в ней свое идеальное дополнение, свою вторую половину. Обычно юноша руководствовался соображениями практичности, и он не мог не понимать, что все это пустые мечты. Но, несмотря на это, сердце болело все сильней.
— Как прекрасен полевой цветок, если смотреть на него с другой стороны поля, — спокойно сказал Оливер. — Как чарующе он кивает тебе из-под тени дерева. Вне досягаемости. Он кажется прекраснее любого цветка.
— А что случится, если ты перейдешь поле и сорвешь этот цветок? — спросил Лютиен.
Оливер пожал плечами.
— Как благородный хафлинг, я бы не стал это делать, — ответил он, — я бы восхитился такой красотой и сохранил как идеал в своем сердце навечно.
— Трус, — коротко сказал Лютиен, и, возможно, в первый раз с тех пор, как дети собрались вокруг выброшенных Оливером теплых плащей, юный Бедвир искренне улыбнулся.
— Трус? — переспросил Оливер и схватился за грудь, притворяясь глубоко обиженным. — Я, Оливер де Берроуз, который вот-вот переберется через эту стену и попадет в самую опасную часть Монфора, чтобы взять то, что ему понравится?!
Лютиен не пропустил мимо ушей не слишком тонкий намек Оливера на то, что в эту ночь у них в планах есть еще кое-что кроме обсуждения сердечных дел юноши. Он решительно кивнул хафлингу, и они двинулись вперед.
Часом позже друзьям удалось найти лазейку в патрульных маршрутах усиленной стражи циклопов, перебраться через стену и оказаться на одной из крыш внутренней части города, у южной стены в тени высоких скал. Едва они успели забраться на крышу, как на улице появился патруль. Оливер спрятался под алую накидку Лютиена, а молодой человек опустил на лицо капюшон.
— Хороший плащик, — заметил Оливер, когда циклопы ушли прочь, не заметив вторжения.
Лютиен с сомнением осмотрелся.
— Нам следует подождать, — прошептал он, искренне удивленный количеством стражников.
— Нам следует чувствовать себя польщенными, — поправил Оливер. — Эти купчики оказывают нам — то есть Алой Тени — истинное уважение. Не можем же мы просто уйти ни с чем и так подвести их.
Оливер стал пробираться по крыше. Лютиен наблюдал за ним, думая, что дерзкий хафлинг превращает обычную кражу в азартную игру.
Отважный грабитель метнул шарик через улицу на другую крышу и закрепил свободный конец веревки. Он подождал, пока Лютиен подойдет к нему, огляделся, чтобы убедиться в отсутствии циклопов, затем перелез на другую крышу. Юноша последовал за ним, и Оливер с некоторым усилием сумел освободить веревку.
— Существуют стрелы, которые втыкаются даже в камень, — объяснил хафлинг, когда они перебирались через следующий переулок. — Надо раздобыть несколько штук для этого твоего лука.
— Ты имеешь какое-нибудь представление о том, куда мы идем? — спросил Лютиен.
Оливер показал на север, на скопление домов с наклонными крышами. Юноша посмотрел на хафлинга, потом опять на дома и снова на хафлинга, удивленно моргая. Раньше они всегда ограничивали свои рейды южным районом. С его плоскими крышами и темнотой, вызванной нависающими над ним горами, он был идеальным местом для взломщиков. Однако Лютиен понял ход мыслей хафлинга; при таком количестве стражи в этом районе менее доступные дома будут слабее охраняться.
И все-таки Лютиен не мог избавиться от неотступного ощущения опасности. Дома, напоминавшие небольшие крепости, были жилищами самых богатых купцов, даже членов обширной семьи герцога Моркнея. Однако молодой человек подумал, что Оливеру, как более опытному взломщику, виднее, поэтому он молча последовал за ним, ничего не сказав даже тогда, когда самоуверенный хафлинг вывел его снова вниз, на улицу.
Улицы были широкими и вымощенными булыжником, но выступающие верхние этажи почти соприкасались друг с другом. Причудливой формы фасады были пышно разукрашены и изобиловали выступами и углублениями. По улицам болтались подростки и кучки стражников, но благодаря чудесной накидке Лютиена, а также множеству ниш и углублений друзьям удавалось пройти незамеченными.
Оливер остановился, когда они вышли к какому-то перекрестку; боковая улица обозначалась табличкой, сообщавшей, что перед ними улица Ремесленников. Хафлинг кивнул Лютиену на группу циклопов, находящихся примерно в квартале от перекрестка, и спокойно и неторопливо направился к ним.
— Я полагаю, сегодня ночью нам не придется проникать в дом с крыши, — прошептал хафлинг с мечтательной улыбкой, потирая руки.
Лютиен быстро понял суть сказанного и с сомнением посмотрел на приятеля. Одним из первых правил воров-домушников в Монфоре, которые Оливер преподал ему, было то, что богатые лавки внутренней части города лучше не трогать. Их владельцы сплошь да рядом нанимали волшебников, чтобы те накладывали охранные заклинания на их собственность. Явное отсутствие интереса со стороны патрулирующих улицы циклопов внушало некоторые надежды, но неотвязное ощущение опасности не покидало Лютиена.
Оливер схватил его за руку и проскользнул в очередной переулок. Юноша последовал за ним, как всегда доверяя суждению более опытного товарища. Через короткое время они оба уже стояли в тени углубления между двумя лавками. Оливер любовался товарами, выставленными в боковой части огромной витрины.
— Здесь более ценные товары, — решил хафлинг, разговаривая больше сам с собой, чем с Лютиеном, и разглядывая прекрасный фарфор и хрустальные кубки на витрине. — Но вот от этих, — он повернулся и взглянул на множество статуэток в другой витрине, — легче будет избавиться. К тому же мне приглянулась статуэтка воина-хафлинга, — заявил он. Было очевидно, что Оливер уже принял решение. Взломщик огляделся, желая убедиться, что циклопов нет поблизости, затем полез под свою серую накидку в одно из отделений перевязи и извлек стеклорез.
Лютиен пристально посмотрел на фигурку, которую отметил Оливер. Это была замечательная оловянная статуэтка, изображающая хафлинга, находящегося в боевой готовности. Крошечный воитель откинул назад длинный плащ, спадавший до полу. Так велико было искусство мастера, сотворившего это чудесное произведение, что казалось, будто оловянный плащ трепещет под порывами сильного ветра, как настоящий. Действительно, тонкая работа, но Лютиен не мог не заметить, как она бледнеет по сравнению с более крупными, инкрустированными драгоценными камнями статуэтками в витрине рядом с ней.
