— Интересно, если Эйрик сбежит, то куда он рванет на этот раз? В Валланд? — шутили викинги Хильдрид.
— Куда бы ни рванул, делов он еще наделает, — заметил Хольгер.
— Сомневаюсь, что рванет. Зачем ему, в Денло он найдет себе сколько угодно сторонников, — ворчливо ответил Альв. — Он, говорят, тоже раздает земли направо и налево.
— Мне казалось, что норманны, вроде бы, так не делают, — сказал один из британских воинов Ятмунда, Кадок, которого не звали, но который пришел послушать — он тоже собирался драться с Эйриком.
— А чем норманны хуже других? Они тоже любят кушать хлеб и пить пиво. Для этого нужно растить зерно, и растить его на земле.
— А что — норманны сами роют землю? — поинтересовался другой англичанин.
— А что — за англичан это делают пикты? Или скотты?
— Нет, но рабы же...
— Рабы рабами, но не они же одни едят. У нас на севере работают все.
— Что — и короли?
Хильдрид не поднимала глаз от пола, и за плечами здоровенных мужчин была почти не видна, но когда она заговорила, все остальные замолчали.
— Конунг Харальд Прекрасноволосый был одним из лучших кузнецов Нордвегр. Я до сих пор ношу меч, который он выковал.
— Да? А еще чем он занимался?
— По дереву резал. Он был хорошим мастер.
— Да уж...
— Меч можно посмотреть? — спросил один из англичан. Гуннарсдоттер пожала плечами, вынула из ножен клинок, осторожно протянула рукоятью вперед. Осторожно не потому, что боялась обрезаться — по лезвию без опаски можно было провести пальцем, свой меч она никогда не пыталась заточить до бритвенной остроты, это ни к чему — а потому, что избегала касаться руками металла — под пальцами тот мог заржаветь. — Да, хорошая работа.
Гуннарсдоттер — единственная женщина в обществе нескольких десятков мужчин, собравшихся в общей зале, чтоб обсудить грядущее завоевание Нортимбраланда — ткнула сына локтем в бок.
— Итак, сколько тебе потребуется времени, чтоб собрать армию, юный хевдинг?
— Матушка, я полагаю, не пройдет и полугода.
— Что ж, это, конечно, замечательно, но во-первых, воевать принято летом — не тяни до Зимней Ночи. А во-вторых, доходят слухи, что Эйрик тоже не зевает. Говорят, что он отправился в Дюплинн. Или в Хлюмрек[36]. Куда-то на запад. Собирать людей. В Хьяльтланде[37] и на Северных островах он вроде как уже побывал.
— Откуда ты это знаешь? — вскинулся Орм.
— Купцы рассказали. Я сегодня покупала холст. Кстати, нортимбраландский. Отличный холст.
— Что еще тебе рассказал купец?
— Многое. Но об Эйрике я ничего больше не услышала.
На берегу готовили корабли — драккар Орма, «Змей», доставшийся ему от отца, драккар Хильдрид, «Лосось», и другие драккары. Несмотря на открытую нелюбовь Ятмунда к скандинавам отстаивать его интересы были готовы четыре отряда викингов, большинство из которых, как ни странно, происходили не из Денло, а с севера. Адальстейн был достаточно умен, чтоб привлечь под свою руку многих норманнов, на службу которых никогда не жаловался, а его брат был умен достаточно, чтобы не гнать их прочь.
И теперь, когда Нортимбраланд был поделен одновременно между последователями сразу двух херсиров, викингам предстояло встретиться в бою с викингами. Впрочем, для них это было самым обычным делом. В бою они встречались и на родине, и далеко от нее — разные отряды викингов могли служить разным государям. Жители Нордвегр, конечно, давно забыли о тех временах, когда за земли или добычу разные племена скандинавов сражались с другими — халейги воевали с ругиями, а ругии с трандами — но сталкиваться в бою приходилось. Наблюдая за тем, как смолят ее «Лосося», Хильдрид вспоминала о Регнвальде Прямоногом.
Прямоногий был нелюбимым сыном Харальда Прекрасноволосого. Конунга однажды в жизни угораздило потерять голову от красивой дочки финна, смуглой, черноволосой и большеглазой девицы, которую в Нордвегр называли Снефрид — как ее называли по-фински, не знал никто. Девица оказалась не слишком-то покладистой. Он женился на ней, потому что иначе не смог ее получить. Почему у него не поднялась рука убить ее отца и взять красотку силой, он и сам не понимал. Снефрид родила конунгу четырех сыновей. Что уж она там по ночам делала с Харальдом, никто не знал, но на шесть лет их брака конунг совершенно забыл обо всем на свете. Он занимался только женой.
А когда она умерла, любовь быстро сменилась ненавистью. Чтоб отвлечь Прекрасноволосого от мыслей о покойной супруге, к нему привели жреца, и тот послушно прошамкал что-то о приворотном зелье и колдовстве. Харальд пришел в ярость и приказал никогда при нем не поминать имени прелестной дочки финна. Уснувшей вечным сном Снефрид было уже все равно. А вот ее сыновьям — нет. Когда отец прогнал их, они были еще слишком малы, чтоб начать свару. Но зато было предостаточно доброхотов, которые ринулись в драку «в защиту детей». Как это бывало всегда, со временем Харальд оттаял и признал, что сыновья не виноваты в том, что их мать — колдунья, позволил воспитывать их, как полагается, посулил в будущем положенные владения.
Регнвальд Прямоногий, младший сын Снефрид, стал первым братом, на которым Эйрик опробовал свой знаменитый топор. Любимый отпрыск Прекрасноволосого с детства был единственным человеком в Нордвегр, которому отец позволял все. Конечно, по Скандинавии ходили слухи, будто сын Снефрид занимается колдовством, но о ком же, как не о сыне колдуньи, говорить подобные вещи? И была ли сама Снефрид колдуньей, или просто умной, красивой и чувственной женщиной, от которой мужчины теряли головы — никто не знал наверняка. Из всех четверых Регнвальд был самым смуглым, больше всех похож на финна, и потому ему тут же приписали сорок, а то и пятьдесят колдунов в дружине.
Харальд Прекрасноволосый отдал Прямоногому Хадоланд, а потом пожалел. Область была богатая, а как раз в то же самое время конунг начал задумываться, как он был неправ, наплодив такое количество сыновей, каждого из которых нужно наделить владением. Эйрику не стоило большого труда убедить батюшку, что без Регнвальда в Нордвегр будет лучше. Кто распускал слухи о колдовстве, так и осталось неизвестным, но этими слухами воспользовался именно Кровавая Секира. Глядя, как стареет отец, он начинал задумываться и о том, что братья — это потенциальные соперники на сан конунга, которые поодиночке ему, конечно, не смогут противостоять, но вот все вместе — вполне.
У него была прекрасная дружина. Для верности он взял еще сорок человек у отца и попросту сжег брата вместе с поместьем, всеми его людьми, женами и рабами. Это убийство в песнях скальдов превратилось в героическое сражение с колдунами, но Хильдрид-то прекрасно знала цену «подвигам» Кровавой Секиры. Он был отличным воином, этот старший из выживших отпрысков Харальда Прекрасноволосого, но везде и всюду предпочитал выбирать дорогу попроще. Может, именно поэтому Эйрик и не видел ни одного поражения?
