Ознакомительная версия.
Прошло всего пять лет со дня смерти Парплеуса, но мир изменился так, что предтеча нового знания не смог бы его признать.
Ист поднимался по верхней тропе, таща под мышкой нарядный том “Сказания о Дундаре Несокрушимом”, который он обещал подарить Гавриилу.
Тропа привычно развернулась в поляну с источником, и Ист остановился в недоумении. Всё кругом носило следы разгрома — кусты были выломаны, несколько рябин, окружавших поляну, выдраны с корнем, трава измята, словно по ней топталось целое стадо неуклюжих бойцов. Крутой бережок возле источника, на котором было так удобно сидеть, обрушился, и лишь сам ручей успел очиститься и невозмутимо струил кристальную воду. Гавриил, встрёпанный и помятый, сидел на своём излюбленном камушке и починял размочаленный бич. По всему было видно, что и бичу, и его хозяину совсем недавно пришлось как следует потрудиться.
Услышав звук шагов, Гавриил вскочил было, но, узнав Иста, облегчённо опустился на место.
— А, это ты… А я уж думал, опять оно ползёт.
— Что случилось? — изумлённо спросил Ист.
— Новый бог родился, — скривив губы, ответил Гавриил. — Человек или нет — не знаю, но взглянуть на него — жуть берет. Поднялось по тропе, искупалось в источнике, поляну всю изгадило. Я вначале не понял, прогнать пытался, так ведь оружия у него нет, значит, и сила на его стороне. Как я от него отбился — сам не понимаю. Его хоть бей, хоть режь — ему без разницы; всё равно что туман стегать. Не тело, а бесформенная груда.
— И маленькая детская головка, — подсказал Ист.
— Точно. Видал такое внизу? И откуда оно только взялось?
— Видал. Это катаблефа. А откуда оно взялось — спроси у Амриты. Не знаю только, станет ли она отвечать.
— Это чудище как сюда вползло, так на меня прёт, а само писклявым голосочком тянет: “Где моя мама?” Жуть.
— И мама его тоже на Амритиной совести. Только маму Амрита прикончила, а с дитятком теперь никто не управится. Оно же отныне бессмертное.
— Да-а… — протянул Гавриил. — Похоже, весёлая жизнь начинается. Раньше чудища богами были только в сказках. Сказки и прежде сбывались, но эта сказочка не из добрых. Как ты думаешь, можно его убить?
— Убить можно кого угодно, знать бы как… Катаблефа и прежде была страшней тайфуна, а теперь… не скажу, можно ли с ней вообще совладать. Да и не стану я её убивать. Понимаю, что надо, а не смогу. Ведь это ребёнок, он маму ищет, а до всего остального ему нет дела… — Ист вскинул голову и зло добавил: — Вот пусть Амрита со всем этим и разбирается, а я не буду. И Амрите вовек не прощу.
Ист пнул ногой упавшее с дерева яблоко и поспешно, не разбирая дороги, ушёл. И лишь потом вспомнил, что забыл подарить Гавриилу книгу.
* * *
Несколько дней Ист разыскивал катаблефу, хотя сам не знал, зачем это делает. Бесформенное чудовище вызывало у него ужас. Причём пугало не убийственное могущество твари, безмерно возросшее после того, как детище Роксаланы поднялось по небесной тропе. Ужасала идиотическая готовность катаблефы помогать Исту, беречь его и оберегать. Загробная забота восьмисотлетней колдуньи страшила Иста всего больше.
К тому же в мире неожиданно стало спокойнее. Чума, так и не добравшаяся до Норгая, иссякла в горах на севере Индии, ужасные снегопады в Норланде причинили больше вреда Ансиру, нежели Хольмгарду. Постепенно утихали пожары, засухи, наводнения. Кочевые племена, поднятые Желем на пару с Гунгурдом, не обрушились на благодатные страны Междуречья, а почему-то повернули в пустыню, взыскуя земли обетованной.
Такая тишина не могла не тревожить, и Ист тревожился. Как бы то ни было, на Земле появилась новая сила. Должно быть, тридцать лет назад зажиревшие от безмятежности боги так же беспокоились по поводу Иста. Тогда, впрочем, беспокойства было меньше — ещё один бог в дополнение к одиннадцати существующим. А теперь вместо сгинувшего Хийси явилось нечто ужасное, не похожее ни на бога, ни на человека. Но больше всего бессмертных пугает, что чудовище, разорившее поляну у источника правды, может со всей своей дикой мощью выступить на стороне их врага. Если Гунгурд рассказал о своей схватке с катаблефой… Хотя если и промолчал, сам-то Гунгурд знает, что случилось в болотах Сенны. И хотя он был проглочен слизистым богом, но не мог не слышать, о чём тот твердил Исту.
Так или иначе, ничего заметного по всему земному кругу не происходило. О катаблефе не было ни слуху ни духу, дела людские шли уже сами по себе, и Ист начал успокаиваться. Во всяком случае, вспомнил про неподаренную книгу и ненабранные яблоки и вновь собрался навестить верхний источник.
Последние годы Ист скрывался в ледяной пещере на самом дальнем юге, где человеческий год перевёрнут вверх тормашками. На тысячу вёрст в округе там не было ни единого человеческого существа. Дыхание городов с их прогрессом и комфортом сюда не доносилось. Здесь Ист отдыхал от борьбы, от людей, богов и вообще — от всего. Бессмертные, неустанно искавшие укрывище Иста, и помыслить не могли, что аполог прогресса спит на голой скале, положив под голову кусок льда.
Собираться в дорогу Исту было не нужно. То немногое, что он считал своим имуществом, всегда было рядом с ним — достаточно протянуть руку и захотеть взять. А верхняя тропа начинается во всяком месте: хоть на городской площади, хоть в ледяной пещере. Ист просто встал и пошёл. Через минуту он появился на знакомой поляне.
Следы страшного разгрома, учинённого катаблефой три недели назад, уже исчезли, кругом царила обычная идиллия. Даже деревьев не стало меньше, и кусты вновь обрели первозданную пышность, молчаливо напоминающую, что осень ещё не скоро. Славное время — верхушка лета. В такую пору хочется не воевать, а предаваться мирным трудам и тихим радостям. Рябины, окружавшие поляну, давно отцвели, налившиеся кисти начинали ещё не краснеть, а только оранжеветь, негромко светясь сквозь свежую листву. В воздухе звенели комары, подёнки столбом толклись над источником правды
Гавриил поднялся навстречу Исту, забрал воронёный меч. Следом Ист вытащил богато отделанную книгу.
— На вот, почитай. О тебе написано. Гавриил принял книгу. Потом, пряча глаза, произнёс:
— Спасибо, конечно, только мне это всё равно ни к чему. Я и читать не умею. Место тут такое, соблазнительное… Ни к чему, лишнее.
— Всё равно знай, какие о тебе книги написаны.
— Да я и так знаю. — Гавриил отвернулся, начал нервно дёргать, проверяя на прочность, узлы на заново переплетённом биче.
Ист подошёл к роднику, коснулся ладонями воды. Да, горяча водица… Видно, и впрямь тот не лжёт, кто ни слова не говорит.
Сзади раздался невнятный шум. Ист выпрямилcя, оглянулся. К нему, появляясь прямо из мерцающего воздуха, подходили боги. Они собрались здесь все и, должно быть, в последний раз были в своём истинном облике. Гунгурд в вечном парчовом халате, он и прежде не считал нужным приукрашивать себя, ибо и без того был достаточно импозантен. Амрита, немолодая баба, ничуть не стыдящаяся наготы траченного любовью тела. Жель — со стёртыми чертами лица и повадками садиста. Малорослый Басейн, несмотря на колдовской наряд, больше похожий на ростовщика. Мокрида, суетливая старушонка, безвкусно и крикливо одетая. Прыщавые братья Нот и Зефир. Тумбообразный силач Фран, которого Ист прежде не видел, но признал сразу, хотя и удивился, обнаружив, что бог земледелия — чернокожий, ведь именно у негритосов пахотные заботы находились в полном небрежении. И даже белокурый Кебер появился позади брата, сосредоточенно глядя в землю.
Боги молча подходили к Исту, пристально разглядывая его, как разглядывают отвратительное насекомое, влезшее на обеденный стол. И лишь Гунгурд нехорошо, плотоядно улыбался.
— Засада у источника правды… — протянул Ист.
— С тобой иначе нельзя. — Ист не успел понять, кто произнёс эти слова, потому что в то же мгновение боги кинулись на него.
Каждый из них словом мог раздробить гору, мановением руки обрушить в преисподнюю целый город, дуновением запрудить любую из рек. Но здесь и сейчас сила миллионов верующих не могла помочь им. Тут, как в древности, приходилось полагаться лишь на мощь собственных рук и, может быть, самую капельку — на личную магию, позволившую когда-то пройти сюда по небесной тропе.
Кулак Иста вмазался в жирный рот Гунгурда, заставив воителя отшатнуться, худосочный Зефир лёгким ветерком отлетел в сторону, получив удар ногой, но сзади медведем насел Фран, которого было не отшвырнуть одним ударом, на левой руке с воплем повисла Амрита, а Гунгурд уже снова ринулся вперёд, обрушив удар волосатого кулака в лицо Исту.
— Вяжи его! — верещала Мокрида, размахивая ручонками и не смея приблизиться. Но, видно, и она что-то вкладывала в общую свалку, потому что расшвыривать и бить нападавших становилось всё труднее, движения замедлялись, скованные вражеской силой, а потом шею вдруг сдавило резко и больно, а свет померк, хотя, казалось бы, умеющий не дышать и обходиться без стука сердца может не бояться какой-то удавки.
Ознакомительная версия.
