— Запишите следующий крупный заголовок, — приказал он. — «Перемещение магического пламени».
Эльда увидела, что Перри с любопытством уставился на остальных студентов, которые деловито зашелестели тетрадками.
— Так, — продолжал Вермахт. — А теперь встаньте и создайте магическое пламя, как я вас учил на прошлой неделе.
Эльде не терпелось снова подержать в лапах свою чудесную огненную капельку. И она вскочила так поспешно, что толкнула Клавдию. Клавдия, которая, напротив, не ждала от этого магического пламени ничего хорошего, поднималась очень медленно. Толчок Эльды застал ее врасплох, она потеряла равновесие, пошатнулась и свалила свою вешалку. Та с грохотом упала в проход.
— Ах ты! — досадливо воскликнул Вермахт. Он подошел к вешалке и поднял ее прежде, чем Клавдия успела до нее дотянуться. Вермахт с грохотом поставил вешалку у стены.
— Вы, неудачница, вы что, до сих пор таскаетесь с этой штукой?
— Разумеется, таскаюсь! — ответила Клавдия. — Вы ведь привязали ее ко мне! Кому это и знать, как не вам.
— Чушь собачья, — ответил Вермахт. — Это целиком и полностью ваших рук дело. Вы попытались использовать заклятие, которое вам не по силам, и вот вам результат!
Он надменно стоял, опираясь одной рукой на вешалку, а другой поглаживая бородку, смотрел на Клавдию свысока и презрительно усмехался. Клавдия ахнула от обиды, а Вермахт добавил:
— На самом деле это все плод вашего воображения. В глубине души вам просто хочется, чтобы эта вешалка была рядом.
— Ничего подобного! — отрезала Клавдия.
— Хочется, хочется! — Теперь Вермахт улыбался снисходительно. — Вам нужно просто взять себя в руки, барышня. И освободиться от оков собственной робости. Все дело в том, что рядом с этим предметом вы чувствуете себя более уверенно.
На это уж Клавдия не нашлась, что ответить.
— Я… я… — беспомощно проблеяла она.
Но тут к Вермахту беззвучно подошел Перри и похлопал волшебника по плечу. Никто не видел, как Перри встал. Никто, даже Эльда, не знал, как он тут очутился. Но он стоял, возвышаясь над Вермахтом и улыбаясь своей обычной виноватой улыбкой. Все ахнули — ведь до сих пор никто, кроме Эльды, его вообще не замечал. Вермахт развернулся, увидел перед собой оперенную грудь Перри и ужасно разозлился оттого, что ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть грифону в лицо, маячившее где-то под потолком.
— Извините, пожалуйста, — сказал Перри, — но ваше утверждение не может соответствовать истине. Стоило вам прикоснуться к этой шляпной стойке, и я сразу понял, что лежащее на ней заклятие — ваше.
— Мое?! — возмутился Вермахт. Перри кивнул.
— Боюсь, что да. Мне так неловко вам об этом говорить… Всякому ведь неприятно, если его поймают на ошибке, верно?
Вермахт надменно вытянулся. Рядом с Перри он выглядел на удивление крохотным.
— Я никаких ошибок не совершал. И сейчас я вам это докажу! Я попытаюсь снять заклятие этой глупой девчонки, и вы увидите, что оно не мое!
— Да уж, — вежливо сказал Перри. — Попытайтесь, пожалуйста.
Вермахт гневно взглянул на него и взялся руками за два из поцарапанных крюков вешалки. Стиснул их покрепче, закрыл глаза, сосредоточился… В следующее мгновение Вермахта с вешалкой окутала голубоватая вспышка. Запахло грозой. Вермахт с вешалкой как будто бы слились, стремительно уменьшаясь в размерах. К тому времени, как все зажмурились и ахнули, ни вешалки, ни Вермахта уже не было. На их месте стоял высокий барный табурет с кожаным сиденьем, опирающийся на четыре толстые деревянные ножки.
— О боги! — воскликнул Перри, выглядевший таким же растерянным, как все остальные. — Я не знал, что так получится!
Однако у Эльды было такое ощущение, что Перри вовсе не настолько удивлен, как он это изображает.
Клавдия первым делом отошла на другой конец лаборатории, чтобы проверить, не побежит ли за ней эта штуковина. К ее великому облегчению, табурет остался стоять на месте. И выглядел он ужасно несчастным. Реакция остальных была почти столь же стремительной и абсолютно деловой. Все, кроме Эльды, быстро покидали в сумки свои тетрадки-блокноты-ручки и, пока Эльда смотрела на Перри, понимая, что он все-таки не наваждение, рванули к выходу. Первые студенты были уже в дверях, когда Перри вдруг спросил:
— Куда это вы все? Вы что, не хотите учиться магии?
— Хотим, конечно! — весело ответил кто-то. — Но нельзя же учиться магии у табуретки!
— Магии можно учиться у меня! — возразил Перри, весьма обиженный и уязвленный.
Студенты переглянулись. И все поняли, что им почему-то совсем не хочется обижать и уязвлять Перри. Они пожали плечами, снова расселись по местам и уныло потащили из сумок тетради и блокноты. Перри вышел вперед и уселся на задние лапы рядом с кафедрой. Он по-прежнему выглядел большим, но уже не таким большим, как когда возвышался над Вермахтом. Он окинул взглядом студентов, те недоверчиво посмотрели на него.
— Что вы уже успели пройти? — спросил Перри. — Создание оберегов проходили? А магию узоров? А обмен силой? А телекинез? А нумерологию? А теургию? А прозрение? А усиление собственной магии?
Студенты только качали головами.
— Но что же вы проходили? С огнем работали? С кристаллами? Левитировали? Телепортировались? Зачаровывали предметы?
Студенты снова качали головами. О половине из того, что он упоминал, они и не слыхивали.
— Ну ладно, — вздохнул Перри. — Можно заглянуть в чью-нибудь тетрадь? Я хочу знать, что же вы все-таки успели пройти.
Мелисса, которая была не только красивой, но и услужливой, протянула Перри свою тетрадку. Перри полистал страницы, исписанные округлым почерком Мелиссы, с сердечками вместо точек над «i», и нахмурился. А надо сказать, что когда грифон, даже такой добродушный и застенчивый грифон, как Перри, нахмурится, смотреть на это страшновато. Так что все затаили дыхание — кроме Эльды, которая привыкла к Киту. Мара не раз говорила, что, когда Кит хмурится, вселенная трещит по швам. Так что Эльда сидела себе, разминала когти и гадала, почему Перри каждые минут пять делается то больше, то меньше. Вот сейчас, когда он листал тетрадку и хмурился, он был ростом с нее или чуть покрупнее.
— Я вижу, у вас половину курсов ведет Вермахт, — пробормотал он. — Странно, что вы успели так мало…
В конце концов он вернул тетрадку Мелиссе.
— Ладно, — сказал он, — что ж теперь поделаешь. Придется мне придумать, как можно наверстать упущенное время. Не могли бы вы сдвинуть эти столы и стулья к стене, встать в круг и взяться за руки? Будем создавать обереги, обмениваясь силой. Так мы убьем сразу двух людей, если можно так выразиться.
Студенты снова убрали тетради, раздвинули парты и опасливо собрались в круг. «Понятно, отчего они боятся», — подумала Эльда. Перри все-таки грифон, да еще и волшебник! Но тут они взялись за дело, и всем стало не до страхов и опасений. Остаток часа пролетел так быстро, что они и не заметили. Студенты объединили свои силы и создали вокруг Северной лаборатории шесть разных оберегов: Перри сказал, что это все самые элементарные разновидности защитных заклятий и им давно пора было их выучить. Потом они использовали свои объединенные силы для прозрения. Все студенты увидели как на ладони Коркорана, который сидел у себя в лаборатории, библиотекаршу, обновляющую заклятия каталога, и буфет, где старшекурсники, сбежавшие с занятий, пили пиво. Перри сказал, что, когда они научатся пользоваться кристаллами, результаты будут куда более впечатляющими. Потом он заставил их перенести в лабораторию все свободные табуреты из бара. И внезапно оказалось, что час уже истек. Весь песок в часах Вермахта пересыпался в нижнюю колбу.
— Ой, знаете, а я ведь и правда чему-то научилась! — изумленно говорила Мелисса по пути к дверям.
Табуреты отправили обратно в бар, и Вермахта тоже. Хотя никому не хотелось на него садиться, и заняли его только ближе к вечеру, когда в буфет набилось много народу. Вермахта нетрудно было отличить от прочих табуретов: он был выше всех и к тому же самый мрачный на вид. Эльда уютно разлеглась у стены, держа в клюве соломинку. Клавдия сидела, привалившись к ее боку, и сияла от радости, что наконец-то избавилась от проклятой вешалки. А Эльда смотрела на табурет и гадала, правда ли Перри нарочно превратил Вермахта в табурет. Он был ужасно загадочный, этот Перри. А вокруг нее только и разговоров было, что о мышеловках и о Луне. Рёскин сконструировал мышеловку, которая казалась ему идеальной, пока Ольга, побуждаемая, быть может, родственными чувствами, не поставила ему на вид, что разум-то у этих мышей человеческий.
Рёскин хмыкнул.
— Да, — признался он. — Ты, пожалуй, права. Ладно, надо будет еще подумать.
И они с Фелимом принялись обсуждать, как отправить Коркорана на Луну. Фелим, похоже, чем дальше, тем больше увлекался этой идеей. Эльде сделалось неловко.
— Да ладно вам, — сказала она, — не стоит так с этим возиться.
