Рано утром за мной заехал лэр Дамаш и мы отправились за город.
- Как вы, лэр Виктор? - спросил меня он в карете.
- Нормально, - ответил я. А что мне еще сказать, что потряхивает от страха? Надеюсь это не заметно, хорошо хоть зубы не стучат, а то совсем бы оконфузился, дуэлянт хренов.
На месте у реки нас уже ждали: мой противник со своим секундантом и каким-то субтильным человеком беспокойно озирающимся по сторонам, видимо лекарем, а также зрители в количестве около десяти, куда же без них, развлечение всё-таки.
Когда мы подходили передо мной мелькнуло бледное лицо стоящего поодаль лэра Крофта. Но хоть мой противник и был бледен, весь его вид расточал уверенность и даже презрение к своему сопернику, то бишь ко мне. Разозлившись, я наконец-то сумел обуздать свой страх и взять себя в руки. Захотелось проткнуть эту холеную, высокомерную рожу.
Перед поединком секунданты ещё раз поинтересовались у нас с лэром Крофтом не желаем ли мы примириться, на что получили отрицательный ответ. Кивнув они стали тщательно проверять дуэльные клинки и убедившись, что выбранное противниками оружие не нарушает правил вернули его владельцам.
Площадка для дуэли была довольно просторной и расчищенной от толстого слоя снега. Сбросив тулупы и шапки мы вышли на её середину и застыли друг против друга, приняв боевые стойки. Видимо приводя себя в нужную кондицию лэр Крофт злобно буравил мня взглядом, но я не став играть с ним в гляделки сделал первый выпад и ушел в боевую стойку, противник легко увернулся и контратаковал ударом меча в то место где у меня секундой назад была нога. Шаг назад и в сторону спас меня от ранения. Мой ответный бросок и наши клинки встретились скрестившись, удар кинжалом и быстрый уход противника назад. Опять атакую, он отводит удар и контратакует меня кинжалом, я принимаю удар на свой клинок и бью противника ногой по голени, после чего быстро отхожу назад и принимаю боевую стойку. Он кривит рот в презрительной ухмылке и начинает серию атак. Удары сыплются на меня без перерыва, я еле успеваю их парировать, ощущение, что клинки противника вездесущи, звон металла неприятно оглушает. В какой-то момент удалось извернуться, пнуть противника всё в то же место и с наслаждением заметив на его лице болезненную гримасу нанести удар мечом по плечу, правда из-за вертлявого лэра лезвие клинка только слегка рассекло кожу. Кровь, первая кровь. Довольно щерясь глядя на его злобную рожу, я иду на сближение, удар мечом, скрежет металла, клинки также скрещиваются и мы начинаем давить друг друга, его глаза пылают жаждой убийства. Удар ногой и, освободив кинжал, направляю его противнику в шею и с досадой наблюдаю как противник парирует удар и, что еще хуже делает это слишком поздно. Если бы он парировал удар полностью, все бы обошлось, но лэр извернулся и ударил по клинку в последнюю секунду, и остриё уклонившись от заданной ему траектории, прошло только по касательной. Рана разумеется была, но не смертельная. Лэр Крофт покачнулся и упал на колени. По местному же дуэльному кодексу, запрещено добивать стоящего на коленях противника и не кого не волнует, что встал он на них не из желания просить пощады, а по инерции.
К нам сразу же подбежали, секундант лэра Крофта с лекарем занялись раненным, а я с находясь в какой-то прострации продолжал стоять и наблюдать за их действиями.
- Лэр Виктор, с вами всё в порядке? - спросил меня лэр Дамаш, заставив очнуться.
- Всё нормально, - бросил я и побрел одеваться.
Не обращая внимание на поздравления восторженных зрителей из местных дворян, я натянув тулуп и шапку, залез в карету.
"Жаль, очень жаль", - посетила меня единственная мысль.
(1) Пикник "Не в опере венской".
Глава 16. Во тьме
Очнулся Виктор от тряски и боли во всем теле. Он лежал, согнувшись на полу двигающейся кареты, руки его были связаны, в горле пересохло. Первое, что он увидел, были чьи-то ноги, не дав ему осмыслить картинку, его рывком усадили на лавку. Компанию Виктору составляли двое незнакомых людей. Напротив сидел мужчина в возрасте сильно за тридцать, его цепкий холодный взгляд скользил по пленнику, изучая его реакцию. Рядом с ним на лавке расположился довольно молодой воин крепкого телосложения, с крупными чертами лица и очень светлыми, безразличными глазами.
- Если не будешь дурить, то ничего с тобой плохого не случиться, - предостерег его старший из мужчин.
Виктор отвел взгляд и стал смотреть в окно, вспоминая события предшествующие его похищению.
Тот день был совершенно обычным: больница, пациенты, лаборатория. Возвращаясь вечером домой по малолюдным улицам города, они как обычно перебрасывались с Волтом шутками, незлобно подтрунивая над серьезностью Грума, который в тот день был особенно сдержан и как-то напряжен, как будто ожидал чего-то.
Из-за очередного поворота показалась карета, обычная такая, неприметная и кучер был обычным, как и все кучера щелкал хлыстом и ругался. От созерцания кареты с кучером-виртуозом Виктора отвлек крик Волта, оглянувшись он увидел друга застывшего в нелепой позе с удивленным выражением лица. Вплотную к нему стоял Грум и как-то буднично и спокойно смотрел Виктору прямо в глаза. Разглядев, показавшуюся изо рта Волта кровь, Виктор начал понимать, что произошло, но ничего предпринять не успел, поскольку получил удар по голове и выпал из реальности.
В небольшое застекленное оконце кареты, пленник видел только проплывающий мимо заснеженный лес, он даже не мог сориентироваться в какую сторону они едут, на запад или восток, юг или север. Произошедшее выбило его из колеи, предательство и смерть друга не лучшим образом сказались на его и так поврежденной психике. Виктор не мог понять, кем являются его похитители и куда они его везут, но осознавал, что спрашивать их о чем-то бессмысленно. Он не знал, что его ждет впереди, а думать о будущем не хотел. В его путанных мыслях мелькала надежда на чудесное спасение, не важно от кого, от княжеской дружины, адептов Сира или даже шайки разбойников. От предвкушения у него участился пульс, пленник заерзал, но получив тычок локтем затих.
Карета стала ехать медленнее, преодолевая долгий подъем, затем карету тряхнуло и лошади перешли с шага на рысь, похоже, начался спуск. За окном все также мелькали белые, согнувшиеся под тяжестью снега деревья. Почему никто не спешит на выручку? Каждый поворот дороги представлялся идеальным для засады и после каждого поворота надежда угасала. Его уже лихорадило от волнения, когда рассудок взял вверх и погрузил его под защиту отрешенности.
За окном начало темнеть. В какой-то момент в его рот засунули кляп, а к шее представили нож. Карета остановилась. Виктор услышал шаги, затем грубый голос одного из похитителей произнес: "Свежих лошадей!", и незнакомый голос ответил: "Четыре золотых, господин".
До кареты долетали звуки постоялого двора, пошлые мужские шутки и женский визгливый смех. Выпрыгнуть из кареты или просто позвать на помощь не было никакой возможности, смирившись с неизбежным Виктор закрыл глаза и не обращая внимания на нож, прислонился к стенке кареты. Он слышал разговоры людей, ржание лошадей, а затем карета дернулась и покатилась по дороге. Полнейшее бессилие угнетало больше всего. Перед глазами всё ещё стояло удивленное лицо Волта и струйка крови, вытекающая из его рта. От осознания смерти друга, пленник невольно застонал.
Карету замотало и Виктор вынырнул из дрёмы. Было темно, за окном господствовала ночь и он видел только силуэты своих похитителей. Он попробовал пошевелиться и размять затекшие мышцы.
- Чего дергаешься, - услышал он недовольное бурчание, - Ссать хочешь?
- Хочу, - согласился Виктор.
Похититель постучал по стенке, давая кучеру знак остановиться. Рывком пленнику помогли выйти из кареты.
- Руки развяжите.
- Дернешься, пожалеешь, - предупредил похититель, освобождая от веревки.
После мизерной свободы его опять связали и засунули в карету. Дальше детали путешествия стали менее отчетливыми и смешались в голове. В его памяти отложилась только череда трактиров, где они останавливались, чтобы сменить лошадей и реже для отдыха сопровождающего карету небольшого конного эскорта. Удалось определить направление куда его увозят - северо-запад. Он стал догадываться, что его пытаются вывести из Митрана. Каждая новая миля приближала его к развязке, с каждым днем Виктор все больше впадал в уныние. В забытье его мучили кошмары, которых он после пробуждения не мог вспомнить. Дни тянулись однообразно, в молчании и беспокойных мыслях, теснота кареты угнетала его. Казалось, он провел вечность в спертом, пахнущем немытыми телами воздухе. Погрузившись в мир своих страхов, он даже не обратил внимания на то, что его перестали связывать.
