выругалась на него, но из меня вырывалась лишь неразборчивая мешанина стонов и пыхтения, над которыми он просто посмеялся. Я ни за что не смогу двинуться, поэтому я просто принимаю тот факт, что сейчас я живу здесь, на этом самом месте на матах. Мне действительно нужно переодеть свою грубую, пропотевшую одежду, но моя сумка находится по крайней мере в четырех футах от меня, и я чуть не плачу при одной мысли о том, чтобы добраться до нее самой. Гейб раздражается на мое хныканье и бросает мне сумку по пути в мужскую раздевалку. Я слышу, как включается душ, и думаю, что у меня есть около десяти минут, чтобы оторваться от пола.
Мне нужна каждая секунда, которую я могу получить.
Я решаю, что дружба с Гейбом может оказаться сложнее, чем того стоит, если он будет настаивать на том, чтобы заставлять меня тренироваться каждое утро, но как только я наконец отрываюсь от пола, он ведет нас в столовую, и мы едим вместе в приятной тишине, которую никто из нас не хочет нарушать.
Меня шокирует, как много студентов знают и любят его, и я провожу половину времени, пока мы едим, знакомясь с кем-то новым, кто остановился за столом, чтобы поговорить с Гейбом о какой-то спортивной ерунде. Я вежлива, но не дружелюбна, потому что, честно говоря, мой круг уже выглядит слишком большим, на мой взгляд. Я была счастлива только с Сейдж, но теперь есть Сойер, Феликс, Гейб и, черт возьми, Атлас, чьи сообщения по-прежнему первое, что я вижу, когда просыпаюсь, и последнее, что я читаю перед сном каждую ночь.
Я не могу позволить себе скучать по всем этим людям, когда я оставляю их позади.
Я извиняюсь перед Гейбом за то, что мне нужно закончить задания, и он провожает меня обратно в общежитие, не задаваясь вопросом о внезапной смене моего настроения. Когда я возвращаюсь в свою комнату, я отправляю сообщение Сейдж и Атласу с той же историей об учебе, а затем провожу остаток дня, возясь со своим телефоном и пытаясь не сойти с ума из-за того, что я заперта здесь со всеми этими людьми, которые мне становятся… необходимыми. Черт, они мне нужны все. Мне нужна их дружба, как никогда прежде, и я полностью облажалась.
Я, наконец, заставляю себя открывать учебники днем, а затем заползаю в постель, когда около полуночи мне кажется, что мои глаза кровоточат.
В четыре утра меня будит звонок моего телефона.
Я игнорирую это, потому что, к черту любого из моих Связанных, кто бы ни пытался испортить мне неделю, разбудив меня прямо сейчас. Я переворачиваюсь на спину на дерьмовой крошечной кровати, а затем накрываю голову подушкой, когда телефон снова начинает звонить. Я знаю, что лучше не игнорировать это, я знаю, что они не стали бы так издеваться надо мной, и, вероятно, происходит что-то серьезное, но после вчерашней тренировки с Гейбом я чертовски устала.
Стук в мою дверь, который начинается через десять минут, не так-то просто проигнорировать.
Я могу убить того, кто, черт возьми, здесь находится.
Я вскакиваю с кровати и распахиваю дверь, готовая пролить немного чертовой крови, только чтобы обнаружить Гейба, стоящего там, тяжело дышащего и чертовски напуганного. Я забываю о своей ярости из-за пробуждения, когда принимаю его. На нем нет ничего, кроме пары баскетбольных шорт, каждый дюйм его золотистой кожи блестит в свете моей дерьмовой прикроватной лампы.
Он чертовски великолепен.
Несколько дверей дальше по коридору открываются, хмурые девчонки высовывают головы, чтобы посмотреть на меня, как будто это я виновата, что Гейб появился, как разъяренный чертов слон в посудной лавке ни свет ни заря.
— Где твой телефон? Почему, черт возьми, ты не ответила на него?
Гейб хрипит, но я слишком занята, пытаясь перезапустить свой теперь уже сильно разбитый мозг, чтобы ответить, все мое обычное нахальство и сарказм просто исчезли, черт возьми, благодаря его виду, и когда он проходит мимо меня, чтобы пройти в мою комнату, я замечаю его босые ноги. Возможно, мой мозг работает не в полную силу, но что-то у меня все-таки щелкает.
Он обратился и побежал сюда.
— Что случилось? Черт, Гейб, что, черт возьми, происходит?
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, отчаянно пытаясь не смотреть на него, пока он расхаживает по комнате, оглядывая все вокруг, как будто ожидает, что ему придется защищать нас обоих от целой долбаной армии, которая подстерегает за моим дерьмовым, треснувшим зеркалом.
— Сегодня ночью было похищено двенадцать Одаренных. Трое из них были из этого здания, возвращались с вечеринки и были вывезены на улицу. Норт сказал, что твой GPS не сдвинулся с места, но… Я должен был проверить сам.
Бля.
Бляяя. Это выходит из-под контроля, если они не отпустят меня в ближайшее время, то меня поймают, и это будет конец всему. Страх заставляет меня рявкнуть на него:
— Мне не нужна гребаная нянька!
Он поворачивается обратно, чтобы зарычать на меня:
— Тогда отвечай на свой гребаный телефон!
Я более открыта, чем обычно, потому что на самом деле слишком чертовски мило думать, что он бежал всю дорогу сюда только потому, что я не отвечала на звонки, но я все еще чертовски волнуюсь из-за того, что друзья и узы удерживают меня здесь. — Ты только что сказал, что Норт проверил GPS, у тебя не было причин мчаться сюда и будить все чертово здание!
Его глаза сужаются, когда он смотрит на меня, а затем его грудь вздымается, когда он делает глубокий, успокаивающий вдох, который, вероятно, означает, что он пытается найти немного терпения, чтобы справиться с моим дерьмом.
— Ты сказала, что мы друзья… ну, это то, что делают друзья, Оли. Когда ты не ответила на звонок, я должен был быть уверен, что тебя не забрали. Вот как выглядит дружба со мной, прими это или оставь.
У меня нет выбора, кроме как принять это, потому что я чертовски устала спорить с ним. Я не могу изменить нашу ситуацию, и я определенно не могу ослабить бдительность рядом с ним, но вся борьба во мне, которую я обычно испытываю к нему, просто исчезла.
— Ладно. Хорошо, хорошо, теперь ты знаешь, что я жива, и я обещаю, что в следующий раз отвечу на свой дурацкий звонок. Иди домой и дай мне поспать еще несколько часов.
Я плюхаюсь на кровать, наконец-то осознав, что на мне нет ничего, кроме пары потрепанных старых шорт
