Итак, у Элены, обычно окруженной бдительными стражами, появилась редкая возможность побыть одной. После гибели Ни'лан она осталась единственной женщиной в отряде и теперь особенно ценила минуты уединения. Улыбнувшись, она направилась к фургону, осторожно потирая туго стягивавшую грудь повязку.
И тут ее атаковали — хотя потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это действительно нападение. Краем глаза она заметила быстрое движение и отскочила от темного входа в амбар.
Из укрытия вышел маленький обнаженный мальчишка. Ему было никак не больше трех зим, и он стоял, засунув в рот палец, не спуская глаз с Элены. Карапуз был не чище складской кирпичной стены: щеки измазаны сажей, светлые волосы потемнели от грязи. Личико, круглое и румяное, как у всех детей его возраста, светилось искренностью. Он без тени смущения улыбнулся, не вынимая изо рта пальца, и показал на Элену, девушка опустилась рядом на колени.
— Ты потерялся? — спросила она, словно у щенка.
Ребенок громко фыркнул.
— Тебе не место здесь, леди.
Элена улыбнулась. Как малыш узнал, что она девушка? Может, ее выдал голос?
— Все в порядке, — ответила она. — Я с цирком.
— Сырком? — пролепетал он.
Элена сняла левую перчатку и протянула ладонь; не стоит пугать мальчишку рубиновым пятном.
— А где твои мама и папа? Смотрят представление?
Он со смущенной улыбкой взял ее за руку, и Элене показалось, будто ее коснулась склизкая холодная рыбина. Однако под обезоруживающим взглядом детских глаз она не решилась отстраниться.
— У меня нет мамы и папы, — сказал он и хихикнул, словно эта мысль показалась ему забавной.
Элене стало жаль сиротку, наверное, он даже не помнит родителей. В груди зашевелился гнев: сирота или нет, почему люди так плохо обращаются с ним?
— И где же ты живешь?
— Живу? — Он почесал грязные волосы липкими пальцами.
— Откуда ты взялся?
Малыш обрадовался.
— О, я издалека.
Она вздохнула. Конечно, ребенок живет в Тенистом Потоке — не может же голый малыш в полном одиночестве разгуливать по большому городу?
— С кем ты сюда пришел?
— Я хочу есть, — заявил мальчишка, ему надоело отвечать на вопросы.
Печально улыбнувшись, она отвела его к фургону.
— Кажется, у нас осталось кое-что сладенькое.
Он наморщил нос, и Элена удивилась: какой ребенок не любит сладкого?
— А ты чего хочешь? Есть немного вяленой говядины и хлеб.
Он остановился и с неожиданной силой потянул Элену за руку. Его голос изменился, стал совсем не детским.
— Мне нужна твоя магия, — жадно проговорил он.
Девушка удивленно ахнула, но не сумела высвободить ладонь. Она по-прежнему видела детское лицо, его глаза смотрели очень по-взрослому.
За спиной послышался другой, более низкий голос, и Элена испуганно обернулась, готовая встретить новую опасность.
— Сегодня мы неплохо поработали.
Это был Эр'рил. Воин откинул занавес и направился к ней, играя фальшивой повязкой.
— Эр'рил! — воскликнула Элена.
Уловив ужас в ее голосе, он тут же подскочил к девушке.
— Что случилось?
Серые глаза засверкали от гнева, в руке тут же оказался метательный нож.
Элена обернулась: ребенок бесследно исчез, однако она все еще чувствовала недетскую хватку холодных пальцев на левой руке — толстые лианы вились вокруг ладони.
— Что это? — Эр'рил, опустив нож, смотрел на Элену.
Она подняла кисть, опутанную какой-то странной, будто заплесневевшей, зеленью.
— Я не знаю.
Тол'чак сидел на корточках, ноги давно гудели. Сквозь ткань, закрывавшую клетку, не было видно, что происходит вокруг, но со сцены доносился голос Мерика. Элв'ин заканчивал выступление, и скоро они все смогут отдохнуть.
Поправляя козлиные рога, Тол'чак ждал, когда следующий горожанин, ведомый любопытством, заплатит медяк за возможность поглазеть на «чудовище». Вот уже три луны он играл эту роль, развлекал зрителей рыком и шипением, и даже самые свирепые ужимки вызывали лишь смех, особенно громкий, если он ронял рога. Никто не верил, что перед ними настоящий огр. Впрочем, он действительно си'лура наполовину. Вздохнув, Тол'чак принялся разминать правую икру.
Крал, его тюремщик и страж, зашептал через занавес:
— Кто-то идет. Приготовься. — Его голос окреп, когда появился потенциальный зритель: — Взгляните на зверя с гор! Он прикончил сорок человек и сожрал всех до последней косточки!
Тол'чак только покачал головой — зазывания Крала казались ему глупыми. Крал говорил неправду, если не считать того, что сородичи Тол'чака действительно убили более сорока человек, потом сожрали их до последней косточки. Просто сам он не совершал столь чудовищных деяний. Поначалу Крал, как истинный горец, отказывался произносить неправду, но со временем привык и теперь даже получал удовольствие от роли надзирателя. Вдобавок он обладал весьма подходящим зычным голосом и теперь зачитывал длинный список преступлений «чудовища». Тол'чак громко застонал.
— Вы слышали? — Крал заговорил тише, обращаясь к кому-то за занавесом. — Он зашевелился! Бойтесь его ярости и жажды крови!
— Мамочка, я не хочу смотреть на страшилище, — послышался детский голосок.
— Милый, это просто фокус, — устало ответила женщина. — Кто-то надел специальный костюм. Ты не хочешь посмотреть?
— Я не буду-у-у! — Ребенок приготовился закатить истерику.
— Хорошо, тогда пойдем домой.
— Хочу-у-у погладить большую собачку-у-у!
— Это был волк, милый, и хозяин уже уложил его спать.
Голоса матери и малыша начали стихать, мальчик снова закапризничал.
Крал заглянул за занавес, лицо сияло широкой улыбкой. Казалось, он наслаждается работой.
— Ну вот, ушли.
— Я слышал, — проворчал Тол'чак.
Неожиданно послышался женский голос, и горец вздрогнул. Немногим удавалось застать его врасплох.
— Покажите мне вашего монстра.
Незнакомка говорила быстро и уверенно — так шумит горный ручей весной. Крал быстро пришел в себя, тут же прикрыл занавес и затараторил:
— Ну если вы хотите увидеть зверя, прикончившего сорок человек и… — голос дрогнул. — И… Он… Я хотел сказать…
— Сожрал всех до последней косточки, — закончила за него женщина. — Да, я помню.
Монетка звякнула о тарелку.
— А теперь, будь добр, отойди в сторонку и дай мне взглянуть на твоего огра.
Крал, запинаясь, проговорил заученные слова:
— Бо-бойтесь его жажды крови…
— Да, конечно, всенепременно.
Женщина отвела полог и шагнула к клетке, а густо покрасневший Крал остался стоять у нее за спиной, придерживая занавес.
