Я помнила достаточно из прошлого часа, так что не была полностью дезориентирована. Провела языком по губам и почувствовала вкус крови. Она всё ещё в моем рту. Я свернулась в клубочек сильнее и сжала глаза.
На гравийной дорожке послышались шаги.
— Норвиль, ты проснулась?
Несмотря на прошлое отсутствие скромности, теперь я чувствовала себя полностью обнажённой. Я потянула колени к груди и обняла себя, пытаясь прикрыться как могу.
Шаги остановились. Я открыла глаза. В нескольких шагах от меня, на коленях стоял Кормак. Он протягивал одеяло. Стоило мне попытаться потянуться к нему, как я почувствовала, что на спине открылся порез. Я поморщилась и зашипела.
Кормак опустил одеяло на мои плечи и, взяв меня под руки, помог сесть. Я укуталась в одеяло.
— Ты нашёл меня.
— Ты оставила след из крови.
Я кивнула. Я чувствовала сухую корку на лице и шее, а я ведь ещё не осмотрела раны. Раны, которые я получила при обращении в волка. Прошло ещё мало времени, чтобы они зажили. Они чесались.
Я чувствовала вкус крови. Во рту, на стенке горла. Ощущала её при каждом вдохе, на пути к желудку.
Я поперхнулась, не в силах сдержать всхлип, и мой желудок сжался. Я оттолкнула Кормака. Меня вырвало. Чем-то багрянистым. Кусками мяса. После нескольких волн и парой ложных спазмов я смогла отдышаться и задуматься о том, что произошло.
Я прислонила голову к холодной кирпичной стене.
— Наваляла большому оборотню, а? — произнёс Кормак с полуусмешкой.
— Ага, — слабо ответила я.
— Я же говорил, не ввязываться с ним в драку.
— Это была самооборона, офицер.
— Встать можешь?
Я подумала об этом и сделала пару глубоких вздохов, готовясь. Я верила, что смогу устоять на ногах. Я попробовала. Подогнула ноги, но стоило переместить на них вес, как колени задрожали. Кормак поймал меня, когда я начала падать.
Я заплакала. Сжалась в комочек и заплакала, сжимая зубы, чтобы остановить всхлипы, стесняясь того, что я не могу остановить рыдания, сотрясающие тело. Я обняла голову руками, пытаясь спрятаться.
Кормак поддержал меня. Он не стал обнимать меня или говорить жалкие утешающие слова. Он просто держал меня, полуопустившись на колени, окружив точно щит.
В конце концов, слёзы закончились. Дрожь утихла. Глаза сощурились, опухли. Я икала, пытаясь заполнить опустошённые лёгкие. Мне не стало лучше после того как я выплакала все что накопилось. Но я была готова провалиться в спокойный сон без сновидений.
Иногда мне снились сны, где я, покрытая кровью, бегаю по лесу, убивая всё, что движется и испытывая от этого счастье. Иногда я не могла вспомнить, сон ли это был или явь.
— Ты как?
— Я не знаю, — ответила я слабым голосом.
Я потёрла лицо. Оно всё было покрыто землёй и грязью.
— Ладно. Я отвезу тебя домой.
Он стал подниматься, и на этот раз, когда я переместила вес на ноги, колени не задрожали. И всё же Кормак держал меня за руку на всякий случай.
Одеяло упало к коленям. Я шла осторожно: ступни были босыми, а переулок покрывало битое стекло и металлический сор. Я смотрела только под ноги, не уделяя ничему остальному ни малейшего внимания. Когда Кормак остановился, я подняла голову.
У входа в переулок стояла детектив Хардин. Она повернулась и что-то сказала полудюжине полицейских в форме. Они неохотно отошли. Оружие у всех было на взводе.
Хардин убрала пистолет в кобуру, скрестила руки и посмотрела на нас точно учительница средней школы, поймавшая пару детей за обнимашками позади трибуны. Или возможно я просто чувствовала себя подобно такому ребёнку.
— У меня тело с разорванным лицом, — начала она. — И почему-то мне кажется, что если я проверю ДНК парня, то образец совпадёт с доказательствами по моему делу с разорванными жертвами?
Я сглотнуло. Горло всё ещё болело после попытки не заплакать.
— Так и будет.
— А что насчёт парня у вашей квартиры?
— Нет. Но я готова говорить о нём. Вроде бы.
На её лице отразилась боль и раздражение.
— Такое часто происходит? Что оборотни безжалостно расправляются друг с другом безо всякой причины?
— О, причина есть всегда, — ответила я. Понимая, как плохо это прозвучало, я отвела взгляд. — Нет, такое не часто происходит. Только, когда ведётся борьба за власть. Когда молодой волк, как я, вырастает из своих штанов.
— А-а. Я думала только у полицейских крутые разборки.
Я посмотрела на Кормака. Его лицо стало непроницаемой маской. Уверена, он не вызывал полицейских.
— Откуда вы узнали куда ехать? — спросила я.
— Мне позвонил ваш звукоинженер.
— Мэтт. Ублюдок, — пробормотала я.
Я думала, он понимал, что лучше не ввязываться в разборки сверхъестественных созданий.
—Почему вы мне не позвонили?
— Не хотела, чтобы вас ранили.
— Я тронута. Правда. У вас есть хоть какое-нибудь представление, как мне описать всё в отчёте? Что я должна с вами делать?
Я пожала плечами, морщась, так как на спине снова открылась рана. Мне нужно полежать без движения парочку часов, если я хочу выздороветь.
— Я должна позвонить адвокату?
Она впилась в меня глазами, словно пытаясь заглянуть под кожу. У меня поникли плечи. Если бы она была волком, то я бы восприняла её взгляд как вызов. Я посмотрела под ноги и попыталась выглядеть беззащитной, маленькой и незначительной, с метафорическим хвостом между ногами.
Она слегка дёрнула подбородок, своего рода решающий полупоклон.
— Я видела, как дерутся собаки. И всё. Но ради Бога, позвоните мне в следующий раз.
Она ушла.
Моя одежда лежала на пассажирском сиденье внедорожника Кормака. Я оделась, но всё ещё куталась в одеяло. Мне было холодно.
Кормак остановил джип перед моим домом и заглушил двигатель. Нужно готовиться уйти.
Я сделала глубокий вздох, потому что знала, насколько мне будет нелегко.
Стоило мне схватить ручку двери, как Кормак сказал:
— Я нужен тебе чтобы помочь?
Вопрос был перегружен смыслом и невысказанными предложениями. Мы точно не пара на первом свидании, которая прощупывает почву, пытаясь понять, продлится ли вечер немного дольше: он спрашивает меня, приглашу ли я его войти, я спрашиваю себя, а стоит ли. Возможно, он хотел второй шанс. Возможно, я хотела, чтобы у него был второй шанс. Я должна решить насколько сильно пострадала — но если я настолько сильно ранена, что нуждаюсь в помощи, то, скорее всего, не смогу дать ему второй шанс. Возможно, он просто пытается быть хорошим. Но почему он пытается быть хорошим как если не хочет второго шанса?
Хотя возможно я слишком глубоко залезла в психологию. Голова раскалывается, мне нужен душ. И сон. А значит никакого второго шанса.
