Боясь лишний раз выдать свое присутствие, Ли не разжигал на ночь костров, хотя мороз, накрывший степь с каждым днем крепчал все больше. Мертвым демонам было проще, для них холод не был помехой, а вот дзи приходилось нелегко. Единственным, что возможно сохранило ему жизнь во время нескольких ночевок, было умение къёкецуки охлаждать живую кровь и плоть. Впадая в странный транс, граничащий со сном, Ли умудрялся продержаться до утра. После второго раза, заметив усталость на лицах Ёми и Такаты, дзи постарался ограничиться в использовании возможностей своих спутниц, прибегая к этому средству лишь в самых крайних случаях. К счастью, то же самое умение демонов помогало бороться и с обморожениями, так что ни одного пальца или уха к концу пути Ли так и не потерял.
Отсутствие открытого огня также привлекало внимание к небольшому отряду со стороны диких зверей. Волки, сбившиеся на холодный период в крупные стаи, вместе со степными шакалами, следующими по пятам, представляли собой серьезную угрозу. Обычно они охотились на табуны диких лошадей, пасущихся на бескрайних угодьях западных земель, но сейчас их вполне прельщала любая добыча. От нападений хищников къёкецуки сумели отбиться несколько раз, заодно пополнив запасы своих сил, но в каждом этом случае спасение от близкого знакомства с волчьими клыками было именно удачным исходом, а не закономерностью.
О том, что они подошли совсем близко к конечной точке своего путешествия, стало ясно, когда Таката, вернувшись с разведки, сообщила о караульных секретах карабакуру. Натыканные столь часто, что обойти их не было никакой возможности, дозорные посты и патрули карликов сторожили подходы к чему–то весьма значительному.
— Мы можем пройти ночью, — предложила Ёми, — проскользнем незаметно, как тени. Никто ничего не узнает, даже перевертыши.
— У меня так вряд ли получиться, — не согласился дзи.
— Тебе и не обязательно идти, — пожала плечами Таката. — Мы сами все узнаем и сообщим.
— Нет, этот вариант тоже не годиться, — сразу же отмел такое предложение Ли. — Мне надо быть там и видеть все самому.
Это не было недоверием, скорее застарелой привычкой, и къёкецуки, как ни странно, прекрасно это поняли, ничуть не заподозрив дзи в том, что он не доверяет им.
— Тогда надо идти сейчас, — категорично заявила старшая кровопийца. — Уберем один из секретов и пройдем внутрь. Потом они, конечно, это заметят и поймут, что поблизости слонялись незваные гости, но если мы будем действовать быстро, то они хватятся нас не раньше, чем когда мы уже уйдем обратно.
Так собственно и поступили. В начале своей карьеры лже–тайпэна Ли уже был свидетелем мастерства сохэй в деле устранения вражеских караульных, но тот случай ни шел ни в какое сравнении с тем, что продемонстрировали ожившие демоны. Когда Ёми вернулась к дзи и сказала, что путь свободен, он поначалу даже не поверил в это, но переход позиций карабакуру быстро убедил его в обратном, а заодно и заставил проникнуться к къёкецуки еще большим уважением.
Лагерь, к которому они вышли спустя несколько часов, тихо избавившись от двух патрулей, охранявших внутреннее пространство за наблюдательными постами, был не просто огромен. Он был чудовищен, уникален и невообразим.
На пространстве, почти равном площади Ланьчжоу, раскинулись тысячи шатров, шалашей и бревенчатых хижин, сооруженных на скорую руку. Дым из множества глиняных труб превращался в мутное серое облако, повисшее над лагерем коротышек недвижимым смогом. Голоса и звуки, свойственные многолюдному войску, накрывали гудящим шумовым фоном всю территорию лежавшую вокруг.
— Во имя предков Императора, — ошарашено пробормотал Ли, наблюдая за открывающейся панорамой с вершины скалистого холма, где къёкецуки подыскали площадку, удобную для наблюдения и скрытую от низкорослых дозорных, расположившихся на невысоких смотровых башнях. — Сколько же их здесь?
— Много, — пробормотала Таката, прищурившись. — И они готовятся к тому, чтобы выйти в поход. Как только весеннее солнце растопит снег и высушит их привычные тропы, вся эта рать будет брошена против твоей Империи.
— Колоссально, — ответил дзи, по–прежнему удивленно и растеряно разглядывая огромную долину, буквально забитую солдатами карабакуру. — Нужно посчитать хотя бы приблизительно, сколько их здесь.
Методом нехитрых вычислений удалось установить, сколько примерно воинов проживает в больших и малых палатках, а также где находятся хозяйственные сооружения, бани, склады и общинные шатры. Затем начался пересчет самих жилых мест. Зрение Такаты и Ёми позволяло им считать купола на другой стороне лагеря, Ли занялся ближайшими. В итоге вышло, что только крупных шатров на полсотни невысоких воинов в долине порядка двадцати семи десятков. Общее же число карликов практически равнялось пятидесяти тысячам клинков, и это знание не принесло Ли никакой радости. Орда коротышек превышала все население Сианя в мирное время с учетом всех окружающих город кочевий.
— Они сметут все, и даже армия Императора не будет готова к встрече с таким.
— Тогда пойдем с нами, — тут же предложила Ёми, причем уже не в первый раз за их совместное путешествие.
— Не могу, нужно предупредить людей, — Ли понимал, что слова къёкецуки искренни и полны заботы, которой он на самом деле вряд ли заслуживал, но долг перед Империей был для дзи превыше личного блага.
— Значит, пошли предупреждать, — Таката совсем не собиралась задерживаться возле лагеря карабакуру дольше необходимого.
Они уже готовились покинуть свой наблюдательный пункт, когда в стойбище началось твориться, что–то необычное. Бросая все, карлики бежали к центру лагеря, и среди их криков Ли отчетливо различил слова «резня» и «совет». Даже часовые, пренебрегая своими обязанностями, спешно оставляли посты, чтобы присоединиться к остальным.
— Что–то происходит у большого деревянного сарая в самом центре, — Таката обернулась к дзи. — Слишком много народу, отсюда и не понять.
— Да, — согласился Ли. — Но ближе не подойти, хотя и интересно узнать, что же там такое.
Он еще не успел договорить, как черная тень метнулась по склону, одним прыжком перемахнула опустевший частокол и оказалась у ближайшего ивового шалаша, накрытого грубо выделанными шкурами.
— Ёми! — почти хором вырвалось у дзи и Такаты, но молодая къёкецуки уже исчезла между шатров с явным намерением разузнать, что именно так переполошило карликов.
Выскочив на улицу, Шархэ не удержался и упал на землю, едва не взвыв от боли в разрубленном плече. Правая рука карабакуру болталась мертвой плетью, а в глазах плясали цветные круги. Превозмогая боль, верховный вождь поднялся на одно колено, зажимая рану действующей рукой.
