Мгновение спустя архимаг исчез.
– Ну, надо же! – с притворным возмущением всплеснула руками Джинали. Ее голос звучал еще немного неуверенно, но чувство юмора ничуть не пострадало. – Взял и исчез! Никаких вспышек, никаких клубов разноцветного дыма, нет даже запаха серы! В других местах волшебники поступают иначе, по крайней мере, так мне говорили.
– Джинали, – слабым голосом взмолился Имзель, – почему бы тебе не отправиться отдыхать?
Данила и его спутники провели в «Милашке» весь вечер и большую часть ночи. Черное небо уже стало приобретать оттенок индиго, и последние звезды растаяли в темноте, а большинство посетителей таверны все еще наслаждались справедливо прославленным крепленым вином, экзотическими фруктами и прелестями местных красоток. Арфист и его друзья вышли на пустынную темную улицу Сандабара, заметно облегчив свои кошельки, зато значительно обогащенные разного рода информацией.
Необычный для этих мест ураган с градом затронул только часть Сандабара. Больше всего пострадали от ненастья торговые кварталы – Данила отметил при этом, что здание бывшей школы бардов стояло как раз в центре этого района. Высказывались различные мнения, но большинство посетителей таверны считали странное поведение летней погоды дурным предзнаменованием.
Что более важно, стражники рассказывали о барде с небольшой лютней из темного дерева, въехавшем в то утро в город на снежно-белой аспери. Никто не мог припомнить никаких примет этой женщины, кроме того, что она была небольшого роста и в легкой накидке.
– Управлять аспери могут только могущественные волшебники, – негромко сказал Данила, проходя по темной улице Сандабара. – Но аспери не может служить магу, замыслившему зло. Однако трудно поверить, что наш противник старается ради блага Северных Земель.
– Мы уже узнали все, что могли, – нетерпеливо заметил Вин. – Давайте возвращаться. Я хочу поскорее заглянуть в таинственный свиток.
Данила остановился и внимательно посмотрел на менестреля:
– Что ты ожидаешь там отыскать?
– Еще не знаю. Я просто чувствую, что мы могли пропустить нечто важное, – сдержанно ответил эльф, многозначительно поглядывая в сторону Элайта.
Данила понял намек и не стал настаивать. Арфист привел своих спутников в укромный переулок и снова повернул кольцо на пальце. Как только рассеялся ослепительно-белый свет, все трое оказались в разрушенном саду, на том самом месте, где встретились несколько дней назад.
В слабом предрассветном свете они сразу же заметили следы битвы. Три земляные холмика отмечали могилы павших солдат, а в дальнем конце сада виднелись обгорелые останки убитых гарпий, сваленные в кучу кости и перья испускали тошнотворный запах.
– Зачем ты нас сюда приволок? – возмутился Элайт, с отвращением оглядываясь по сторонам. – Мы же собирались встретиться с остальными на берегу реки!
– Магическое перемещение удается только в том случае, когда место назначения хорошо знакомо. Я мог попробовать и берег Ганстара, но в таком случае мы рисковали превратиться в часть пейзажа. Представь, что на дереве вырастут твои уши, и ты поймешь мои опасения.
Элайт раздраженно фыркнул и повернулся, чтобы уйти.
– Постойте! – раздался неподалеку пронзительный возглас, граничащий с отчаянием.
Из покинутого жителями дома, спотыкаясь, выбежал эльфийский отшельник в развевающихся лохмотьях.
– Ты пришел, – сказал он, просительно глядя в лицо Элайта. – Ты ищешь Жаворонка и танцуешь под арфу, как и я.
Вин пристально всмотрелся в лицо сумасшедшего.
– Жаворонок? Что может быть у тебя общего с арфой Ингривала?
Изможденное лицо отшельника неожиданно стало очень спокойным, а в фиолетовых глазах появилась вековая печаль.
– Я не имею ничего общего с арфой, но зато она владела мной. Я играл на этой арфе.
Вин подошел ближе. Губы эльфа шевелились в беззвучной мольбе, а глаза с надеждой смотрели на отшельника.
– Ты ведь и есть Ингривал, правда? – с величайшим уважением спросил он эльфа.
– Все может быть. Я забыл свое имя, – последовал печальный ответ.
– Вин, что происходит? – осторожно спросил Данила.
– Арфа Жаворонок – это древнейший эльфийский артефакт, созданный на заре нашего мира, – заговорил эльф, немного отвернувшись от отшельника. – По существующим преданиям, им может пользоваться только самый могущественный заклинатель. Многие века арфа была в безопасности в руках Ингривала, прославленного музыканта. Давным-давно он стал отшельником, и никто о нем больше не слышал. Арфу считали утерянной.
Вин повернулся к Элайту, слушавшему его с бесстрастным видом.
– Так вот что ты ищешь, не так ли? Ты охотишься за Жаворонком? – настойчиво спросил он.
– А тебе-то что за дело?
– Арфа священна для нашего народа. Она не может быть просто инструментом или сокровищем. Ее могущество нельзя использовать в целях наживы!
– Мои мотивы никого не касаются, – ледяным тоном ответил Элайт.
– Зато нас касаются твои поступки. – Дрожащий от ярости Вин не собирался отступать. – Ты знал или догадывался, кто этот отшельник. Он живет в изгнании не по своему желанию, а вследствие постигшего его несчастья. И ты был способен предать несчастного – да еще своего сородича эльфа – и обречь его на одиночество и безумие! Это само по себе подло, но к тому же ты предал героя нашего народа.
Менестрель с негодованием отвернулся от Элайта и обратился к Даниле:
– Мы должны взять этого беднягу с собой в Глубоководье. Священники в пантеоне позаботятся о нем и, возможно, облегчат его страдания своими целебными снадобьями. Это святые эльфы, и они принимают под свое покровительство отверженных и слабых.
Боковым зрением Данила уловил реакцию Элайта. На какое-то мгновение он выглядел совершенно подавленным, но затем обычная для него насмешливая маска скрыла все эмоции. Юноша отметил про себя этот необычный факт и одобрительно кивнул Вину.
– Добро пожаловать в наши ряды, друг эльф, – обратился он к тому, кого Вин назвал Ингривалом. – Так случилось, что настоятель эльфийского храма у меня в долгу, но я уверен, добрые священники примут тебя и ради тебя самого.
Лицо отшельника заметно вспыхнуло даже под коркой грязи. Но в следующее мгновение он испуганно вскрикнул и скрылся в зарослях кустарника.
Данила первым заметил в первых лучах рассвета приближающуюся по небу гигантскую тень. Он инстинктивно пригнулся, потом с опаской посмотрел на небо. Высоко над опустевшей деревней кружило огромное крылатое существо. Оно казалось совершенно не опасным жаворонком, но все же это был хищник, поскольку в когтях он сжимал оленя, причем так же легко, как ястреб сжимает полевую мышь.
