Солнце, скрытое тучами, клонилось к западу. От Рогея все еще не было известий. По предложению Альсандера по дороге на север отправили двоих проворных всадников-хестингарцев. Они держали оружие не на виду, а по одежде могли сойти за белореченцев. За ними потянулось и остальное войско, ибо надо же было куда-то двигаться. Еще двое разведчиков поскакали сзади…
Немного попозже начал моросить медленный дождик, и Эвименес принялся ворчать, что, мол, дождь испортит его латы, которые он перед сражением отчистил от смазки. Они едва успели одолеть пару тысяч шагов, то есть добрались до следующего поворота, когда на дорогу выбежала большая собака с хвостом калачиком и приветствовала их лаем.
— Где-то рядом пастух и стадо при нем! — уверенно заявил Эйрар, выросший в деревне. И точно, почти сразу издалека послышался свист. Смышленый пес насторожил уши, перебежал по камешкам речку и исчез в лесу на западном склоне.
— Нам пригодился бы проводник, — сказал Эйрар товарищам. Спешился и полез вслед за собакой, по крутому, мокрому, заросшему откосу. И наконец, перевалив гребень, оказался в маленькой уютной долине.
На дальней стороне ее под деревьями паслись серые овцы, но пастуха нигде не было видно, и никто не ответил трангстедцу, когда он громко просвистел «Горе, и слезы, и стенанья повсюду…» Делать нечего, Эйрар сбежал вниз по склону, крича:
— Мир всем, кто бы здесь ни был!
Только тогда рядом с овцами появился пастух — угрюмый, дремучего вида малый в кожаной шапке, с которой стекала вода. В руках у него была увесистая, утыканная гвоздями дубинка. Эйрар дружески заговорил с ним, поделился новостями. Пастух только крякнул, узнав об уничтожении целой деции валькингов.
— В Шелланд через Высокие Холмы Фроя можно пройти только мимо Вороньей Башни, — сказал он Эйрару. — Эта долина — тупик.
До него медленно доходило, что нынче над воинственными сынами Бриеллы в самом Деле была одержана победа. Но наконец дошло — и, растаяв, он сам предложил отряду заночевать в его долине, надежно укрытой со стороны дороги. И даже согласился продать за серебро овечку-другую, чтобы люди могли подкрепиться.
Легко представить себе, — карренские Воеводы не пришли в особый восторг, когда Эйрар возвратился и выяснилось, что он самолично переменил весь план похода. Но Рогей по-прежнему не давал знать о себе, к тому же шел дождь, и опытные полководцы видели, какой страшной усталостью отзывалось в людях короткое напряжение боя. Нахохлившиеся воины хмурились и были больше похожи не на победителей, а на побежденных.
На дороге оставили несколько человек — дать знать разведчикам-хестингарцам, когда те возвратятся. Кое-как отряд взобрался по круче и спустился в долину. Не без труда развели на сырой поляне костры. Но вот запахло едой, и осталось жалеть лишь о том, что маловато было корма для лошадей.
20. БЕЛОРЕЧЬЕ. СПОР С ДЕЗЕРИОНОМ
— Давайте-ка сюда этого ублюдка-дезериона! — потребовал Плейандер после ужина. — Поболтаем с ним на сладкое!
Эйрар хотел возразить, полагая неблагородным поступать таким образом со сдавшимся врагом. Но Эвадне захлопала в ладоши, Мелибоэ усмехнулся в бороду, а Эрб сказал:
— Может, вытянем из него что-нибудь полезное.
И вот приведенный дезерион стоял перед ними в свете костра — крючконосый и невысокий, но отменно сложенный, как почти все знатные валькинги. Дождь лился на его непокрытую курчавую голову. Тем не менее, черноволосый дезерион держался с достоинством, даже вызывающе. Плейандер смерил его взглядом.
— «А-пакс, а-пакс!» — передразнил он валькинговский боевой клич. — Уж то-то радости будет в Бриелле, когда ты вернешься туда и похвастаешься, какие славные дела совершил. Что, весело командовать децией, а?
Дезерион не ответил.
— Молчишь? — продолжал Плейандер. — Не по вкусу наше веселье? Ладно, шутки в сторону. Куда вы шли — в Наарос? И сколько солдат в форте Вороньей Башни?
Дезерион молчал по-прежнему, и Звездный Воевода прищурился:
— Учти — жизнь и свобода зависят от твоей разговорчивости. Будешь молчать, щенок, — пеняй на себя.
Дезерион пожал плечами, как бы желая сказать, что свобода или несвобода, жизнь или смерть от руки врага — ему было едино.
— Можешь убить и меня, и тех троих, — сказал он наконец. — Всех валькингов тебе все равно не перерезать. А кроме того, не тебе я сдавался, не тебе меня и допрашивать.
Плейандер дернулся встать, но Эйрар опередил его, сказав:
— Это я взял тебя в плен. Как твое имя?
— Люронн Младший из Аннэ в Восточной Ласии, дезерион Двенадцатой.
Двенадцатая была новой, только что сформированной терцией.
— Ты — пленник и можешь быть продан, как последний миктонец. Так много ли солдат в форте Вороньей Башни?
Дезерион наморщил лоб, мучительно соображая. Потом ответил:
— Этого я сказать не могу. Это противоречило бы моей воинской присяге.
Эйрар растерянно смолк: ему не хотелось ни грозить, ни издеваться, подобно Плейандеру. Эвадне насмешливо фыркнула, но тут поднял седую голову волшебник Мелибоэ:
— Ты неправ, — сказал он дезериону. — Я знаю эту присягу. Ты клялся верно служить своей державе. Но как, хотел бы я знать, ты собираешься ей служить, если тебя убьют? Право слово, это измена. Не говоря уж о том, что за тобой — еще трое. Живи я по-прежнему в Бриелле, я не задумываясь привлек бы тебя за это к суду!
— Нет, я прав, — упрямо ответил Люронн. — У меня строгий приказ: держать в тайне численность наших армий и где они расположены. Нарушить его — вот это в самом деле будет измена. Тем более, что я вижу здесь всем известных изменников-дейлкарлов…
Теперь уже у Эйрара повисли на языке яростные слова, а смуглолицый Плейандер взирал на него с насмешкой. Но Мелибоэ поднял руку, призывая к молчанию, и спокойно спросил:
— Кому же они изменили?
— Как кому? Графу Вальку, именем императора правителю этой страны.
Волшебник поерзал на месте, устраиваясь поудобнее и прикрываясь от дождя.
— Но разве наш высший долг — перед Вальком? Разве у нас нет долга перед Богом и Его Храмом? А также перед нашими душами, которые суть отражения Господа? Я надеюсь, тебе известно, что вот это твое чудесное молодое тело
— кстати, столь близкое к разрушению — общается с Вечностью через посредство души?.. С какой же стати ты именуешь этих дейлкарлов изменниками только за то, что они следуют зову своих душ, а не приказам из Бриеллы? И сам ради этих приказов — или как ты их понимаешь — посягаешь разлучить свою душу и тело. У тебя что, иного долга нет, кроме как перед графом?
Люронн, казалось, собирался почесать затылок, однако раздумал.
